Сезон охоты - Светлана Алешина

Ну и работа! Нешто я палач какой?

— Сам Пахамонова, — последовал ответ.

— Заместитель Парамонова? — снова уточнила я и, дождавшись утвердительного моргания Звягинцева, похвалила его: — Хорошо, мальчик. Если бы ты не сделал столько гадостей, я бы даже поцеловала тебя в лоб. Он у нас весь в испарине, — засюсюкала я, — ну, пойдем дальше. Кто убил Коромыслова?

— Пхоститутка, — сдавленно произнес Шурик.

— Не ври, Шура, а то мой приятель сделает тебя Шуро́й. Шутка, конечно. Зачем уродовать такую мордашку? Ну-у, мое терпение на исходе, — я подтянула трубку немного, чтоб Звягинцев мог ее видеть, и слегка повернула краник.

Шура опять выпучил от страха глаза.

— Коромыслова убил ты?

Звягинцев утвердительно моргнул.

— Отлично, Шура. Только всем жестам, даже самым желанным и долгожданным, я предпочитаю человеческую речь. Скажи, я, Звягинцев Александр, убил Коромыслова Михаила и сбил машиной Павла Егорова.

Я нащупала в сумке диктофон и включила его. Я бы, конечно, и раньше могла это сделать, но к чему давать кому-нибудь повод усомниться в том, что показания Шурик давал по собственному почину, а не под угрозой смерти.

— Итак, я жду. Вы, Александр Звягинцев, убили Михаила Коромыслова и сбили машиной Павла Егорова. Это так? — гневно повысила я голос.

— Так, — выдавил из себя Шурик.

И далее, превозмогая боль, усталость, ненависть и досаду, он повторил всю фразу. С соответствующим выговором, конечно.

— Молодец! — притворно восхитилась я его «мужеством». — А Людмилу Ямпольскую — проститутку, которую ты нанял, — тоже ты убил?

— Нет, — Звягинцев отрицательно покачал головой и закрыл глаза.

— Ну, отдохни, отдохни…

— Сука, — прошипел он.

Я выключила на время диктофон.

— Ты думаешь, я слабонервная, думаешь, вот возьму и вмажу по твоей поганой роже? Нет, Шурик, не на ту напал!

Мы еще немного пообщались со Звягинцевым. Я настойчиво «попросила» его рассказать, кто разделался с Людой Ямпольской. После недолгого сопротивления он мне все выложил. Жить-то хочется. Даже убийце. Может, убийце даже сильнее, чем обыкновенному обывателю. Хотя чем, интересно, отличается убийца от обывателя? Не кругозором же. Получается, что ничем.

Он все мне выложил. Конкретно. Оказывается, Коромыслов побрезговал полученным призом и, проехав с Ямпольской несколько кварталов на такси, высадил ее. Но Звягинцев в тот момент был с напарником — Игорем Сериковым. Звягинцев высадил Игоря, а сам отправился за Коромысловым. Когда тот поднялся к себе на четвертый этаж и начал отпирать дверь, Звягинцев ударил его по затылку рукояткой пистолета и затолкнул в квартиру. Там он раздел его, засунул в ванну и полоснул ножом по горлу, чтобы быть уверенным, что тот уже не очухается. Потом устроил в квартире видимость ограбления. К этому времени подтянулся Сериков, которому он сообщил адрес по мобильному телефону.

Сериков, зная, что Ямпольская проститутка, снял ее и уговорил заняться сексом в подъезде ближайшего дома. Ближайшего от того места, где ее высадил Коромыслов. Там Сериков зарезал ее, взял ее трусы для убедительности, флакон «In the clouds» с отпечатками пальцев Ямпольской и доставил «улики» в квартиру Коромыслова.

Все это с грехом пополам Звягинцев надиктовал мне минут за пять-семь. Я выключила диктофон, о котором он, естественно, не подозревал, и убрала руку от краника на трубке.

— Ну что, дружок, — сладко улыбнулась я Звягинцеву, — чао. Нам пора, а тебя ждет тюремный лазарет. Сначала тебя вылечат, а потом уж пустят в расход.

— Дуга, — брезгливо, насколько это позволял ему пластырь, поморщился Звягинцев, — это тепя пустят в гасход.

— Я постараюсь, чтобы этого не произошло, — нахмурила я брови и повернулась к Виктору.

В это время дверь отворилась и в палату вошла Ленка.

— Ну, Бойкова, — она развела руками, — сказала, десять минут, а сама уже почти полчаса. Все, все, все, завтра приходите. Здесь к Звягинцеву еще посетители.

— Да все уж, Лен, Саша держится молодцом, — я повернулась к Звягинцеву и помахала ему рукой. — Бай-бай. Пошли, Витя. Леночка, спасибо тебе огромное. Пока.

Мы вышли и нос к носу столкнулись с двумя высокими мужчинами в белых сорочках и серых костюмах, поверх которых накинуты халаты. Они ожидали у входа в палату. Это были молодые крепкие парни, с короткими стрижками, но не такими, как у бандитов. Один из них блондин, немного повыше другого, у него колючий, въедливый взгляд и тяжелый подбородок. Второй — шатен — пониже, но в плечах чуть шире, взгляд его был точно таким же, как у высокого, и даже еще более пронзительным.

— Мне показалось, — проговорила я, оборачиваясь к Виктору и не обращая никакого внимания на этих двоих, — что Саша скоро пойдет на поправку.

Высокий, когда мы вышли, подозрительно на нас покосился и двинулся было в нашу сторону, но на мгновение замер, видно, приняв нас за родственников Звягинцева. Этого мгновенья нам хватило, чтобы быстро пройти мимо этой парочки и зашагать по коридору к лестнице. Я взяла Виктора под руку и, сделав вид, что говорю ему что-то, обернулась. Возле палаты уже никого нет.

— Бежим, — шепнула я Виктору, впрочем, он и без моего напоминания прибавил хода.

Мы скатились по лестнице до первого этажа, на ходу снимая с себя халаты. Драные тапки без задников, выданные нам вместо нашей обуви, остались лежать разбросанными по всей лестнице. Я распахнула дверь палаты, откуда санитарка выносила нам халаты, и влетела туда. Санитарка сидела за столом и что-то пила из большой керамической кружки.

— Спасибо, — я бросила халаты на кушетку, стоявшую недалеко от двери, и мгновенно обежала глазами пол.

Вот они: мои ботиночки и сапоги Виктора. Виктор уже проталкивался в комнатку, отстраняя меня. Он первым подлетел к своим сапогам и мгновенно натянул их.

— Думаешь, он им уже сказал? — спросила я, влезая в ботиночки.

— Быстрее, — Виктор выглянул в коридор.

Мог бы и не торопить, мне и самой не терпелось покинуть это милое заведение! Правый ботинок никак не хотел налезать на ногу. Я бросила это дело, наступила пяткой на задник и двинулась к двери, но Виктор не выпускал меня.

— Пошли быстрее, Витя, — толкнула я его, — они же сейчас будут здесь.

— Надень как следует. — Виктор посмотрел на мою ногу.

Конечно, он оказался прав, как выяснилось дальше. Но в тот момент я была ох как зла на него. Задерживает, понимаешь, движение из-за какого-то дурацкого ботинка! Но Виктор стоял как стена, уговаривать его было бесполезно, и я снова склонилась к своей правой ноге. В конце концов я все-таки запихала ее в этот проклятый ботинок.

Виктор выскочил в коридор.

— До свидания, — вежливо попрощалась я с санитаркой, молча наблюдавшей за моей борьбой с ботинком, и кинулась следом.

Виктор был уже возле входной двери, но почему-то не открывал ее, а стоял рядом.

— Давай быстрее, — нетерпеливо прикрикнула я.

— Заперто, — ответил он и побежал к черному ходу.

Я снова рванула за ним, но врезалась в его спину, потому что он резко остановился.

— Тс-с, — прижал он палец к губам.

Да, я тоже услышала топот ног торопливо спускавшихся по лестнице людей в конце коридора, там, где черный ход.

— Через второй этаж, — шепнул Виктор и дернул меня за руку, увлекая к другой лестнице.

Мы добрались до нее раньше, чем приятели Звягинцева, и спустились в коридор. Стараясь не шуметь, взлетели на второй этаж и побежали по коридору к лестнице. Спустившись по ней, можно воспользоваться черным ходом. Приемные часы закончились, внизу никого не видно, но на этаже нам попадались отдельные больные, неторопливо совершавшие променад, и персонал в голубых халатах.

— Сюда в верхней одежде нельзя, — попыталась остановить нас одна сестричка с большими, черными как уголь глазами.

Виктор молча пролетел мимо нее, а я успела бросить через плечо:

— Мы уже уходим.

Подбежав к лестнице, я обернулась и увидела то, что и ожидала, и боялась увидеть. Размахивая руками, по коридору несся широкоплечий приятель Звягинцева. Полы голубого халата, который болтался у него на плечах, развевались, словно крылья огромной хищной птицы. Я выбежала на лестничную площадку и увидела ведро с водой, приготовленное для мытья полов, рядом к стене была прислонена швабра. Схватив это мирное орудие, предназначенное для мытья полов, я захлопнула дверь и вставила деревянную рукоятку в ручку двери. Почти сразу же дверь затряслась под мощными ударами, но устояла. Я кинулась вниз.

Где же второй, то есть первый, тот, с колючими глазами?

— Витя, берегись! — крикнула я что есть мочи, спустившись на один лестничный марш.

Я поняла, что высокий не остался стоять у главного входа, чтобы караулить запертую дверь. Где он должен быть, для меня уже не загадка. Но мое предупреждение, видимо, запоздало. Когда я еще была на лестнице, увидела, что Виктор, подняв руки к голове, стоит перед выходом и смотрит на колючеглазого, а тот держит в руках такую же «пушку», как у Звягинцева, и ствол ее направлен в голову моего шофера. Приплыли, называется!