На кровавых волнах (СИ) - "Mass Adrian"

Вздохнув, полковник опустил взгляд на солдата, что стоял перед ним на коленях. Поодаль выстроились другие морские пехотинцы, которые, в отличие от коленопреклонённого, в абордаже не участвовали.

— Они хорошо подготовились, — произнёс рядовой. — Нас ждали. Нам надо было действовать агрессивнее. Когда мы попытались прорваться, было уже поздно. Я выжил только потому что упал за борт.

Китано скрестил руки на груди. Ни дождь, ни порывы ветра, ни внезапные удары грома не заставляли его даже шелохнуться.

— И всё-таки ты выжил и даже вернулся.

Он был прав. Солдат не просто упал за борт, но схватился за обломок торпедного катера и держался так, пока его не подняли на авианосец. И теперь предстал перед представителем Токкэйтай, докладывая о случившемся на вражеском борту.

— Так точно. Виноват, господин полковник, — рядовой поднял на него глаза. — Я хотел доложить кое о чём важном. Я видел среди диверсантов человека в нашей форме. Не знаю, был ли это морпех или армеец, но форма точно наша, а не американская.

— Вот как… — задумчиво протянул Китано. — Надо будет провести чистку. С показательными казнями.

В картине стало меньше белых пятен. На кого бы ни работали эти диверсанты, у них были свои люди даже в рядах армии, а возможно, что и флота. И было вполне вероятно, что один из этих спящих агентов помог им сбежать. Как минимум один.

— Господин полковник. Простите меня за дерзость, но… — рядовой склонился так низко, что едва не коснулся лбом палубы. — Я бы хотел просить вас о милости. Прошу, дайте возможность искупить мой позор.

Китано медленно достал из-за спины нож и протянул солдату. Несмело подняв голову, тот сглотнул и бережно принял оружие, а потом принялся торопливо расстёгивать форму. Не отводя спокойного взгляда от полковника, боец взял нож обеими руками и вонзил себе в живот.

— Благодарю… за оказанную… милость… — хрипло произнёс он. Лицо напряглось до невозможности, но солдат изо всех сил старался скрывать свою боль. Лишь издал едва слышный хрип, когда нож начал двигаться от левой стороны живота к правой.

Кивнув в ответ, Китано медленно обошёл солдата, извлекая из ножен кай-гунто. В небе сверкнула молния, отражаясь на остро заточенной стали. Стремительный взмах — и в тёмное небо ударил фонтан крови. Голова рядового повисла на лоскуте кожи, а тело, покачнувшись, упало вперёд. Полковник медленно опустил клинок и обернулся к остальным морпехам.

— Это был первый и последний раз. Если кто-то ещё посмеет вернуться, то будет казнён с позором, — произнёс он. — Солдат должен либо возвращаться с победой, либо не возвращаться вовсе. Разойтись.

Акено шла по коридору, слушая тишину. Шторм начал стихать, но всё ещё был слышан гром, да и на палубе сейчас вовсю кипела работа, возглавляемая Маширо, но после боя даже это казалось воплощением абсолютной тишины. К счастью, убитых не было — лишь раненые. Курсанты собирали оружие, патроны, ремни, подсумки и прочее снаряжение, а тела выбрасывали за борт. По настоянию старпома Мисаки отправилась в лазарет почти сразу же: «а то опять пролежишь целый день без сознания».

Постучавшись, она вошла и увидела Минами, что сидела на стуле и немигающими глазами смотрела в пол.

— Минами? Всё в порядке? — спросила Акено. — Как дела у сержанта Кавады?

Судовой врач медленно подняла на неё полные боли глаза, а потом указала на операционный стол. Оглянувшись, командир зажала ладонью рот, чтобы не закричать.

На столе лежало тело, с головой накрытое окровавленной простынёй.

6. Крылатая акула

Заботы о погребении, устройство гробницы, пышность похорон — все это скорее утешение живых, чем помощь мертвым.

Блаженный Августин

Истреблять себе подобных человек мог.

Человек — бог!

Они молили о пощаде, но человек глох.

Против силы нет слов.

Кто такой человек?

Несомненно, человек — зло.

DEEP-EX-SENSE — Хомо Саспенс

— Не дёргайся, пожалуйста, — голос Минами был непривычно тихим.

— Так больно же, — возразила Акено, но постаралась выполнить просьбу.

Она сидела на табуретке, сжав зубы, пока её рану в спине изучал медицинский пинцет. Металл несильно ткнулся в ребро, отчего командир ойкнула, изо всех сил стараясь не дёргаться. Мисаки вдруг заметила, что бортовой врач затаила дыхание, и постаралась успокоиться. Боль на миг усилилась, и Минами плавно потянула на себя. Через несколько мгновений что-то звякнула, и Кабураги начала обрабатывать рану. Акено посмотрела через плечо и увидела металлическую миску, где лежали пинцет и смятая до неузнаваемости пуля.

— Рикошет, — сказала Минами, проследив за её взглядом. — Пуля потеряла большую часть энергии и деформировалась, так что она просто застряла между рёбрами.

— Понятно, — как только врач закончила, Акено развернулась к ней. — Скоро придут остальные. Надо что-то сделать с сержантом, пока есть время.

Кабураги понурила голову, стараясь не смотреть на накрытое тело, всё ещё лежавшее на операционном столе. Командир, разделяя её чувства, перевела взгляд на рабочий стол, где были сложены патроны к винтовке, стоявшей рядом, и личные вещи Кавады: шнурок с личными жетонами его отделения, облезлый бумажник, фото женщины и девочки лет десяти, штык-нож и прочая мелочь, обычная для солдатских карманов.

— Нельзя оставлять его здесь, — проговорила Акено. — Но… что делать?

— Мы можем… — Минами сжала кулаки. Каждое слово давалось ей с заметным усилием. — Морские законы позволяют… похоронить его в море.

Командир кивнула. Она помнила, что это допустимо. Всё-таки «Хареказэ» был учебно-тренировочным эсминцем, а не круизным лайнером. Корабль располагал хорошо оборудованным лазаретом, но не более того. Никакого морга и тем более холодильника. Даже мешков для тел на борту не было. Никто не предполагал, что перед экипажем может встать такая проблема.

— Я знаю. Но не могу. Я же обещала… — тихо сказала Акено. — Минами, разве я могу просто выбросить его за борт, как тех солдат?

Минами коснулась её ладони.

— Но если оставить как есть, то он…

Мисаки схватилась за голову. Ей хотелось закричать от своей беспомощности и бесполезности. Она допустила, чтобы сержанта убили, дала слово, а теперь не знала, сможет ли хоть в какой-то степени его сдержать.

— Что же делать… Минами, мне больше не на кого положиться, — едва не плача сказала она, раскачиваясь вперёд-назад.

— Нужен холод, — коротко ответила судовой врач.

Акено замерла. Её осенила догадка.

— Холод… Ты права! — она схватила рацию. — Камбуз, приём!

— Камбуз на связи, — ответил усталый голос Микан Ирако.

— Микан, у вас есть место в морозильной камере?

— Наверное. А сколько нужно?

Мисаки посмотрела на накрытое простынёй тело.

— Много.

Спустя полчаса в самой глубине морозильной камеры разместили сержанта, завёрнутого в две плащ-палатки. Акено чувствовала себя неловко: она понимала, что девчонкам с камбуза придётся нелегко, но она не могла, никак не могла заставить себя выбросить тело за борт.

— Простите, что взвалила на вас всё это… — командир опустилась на ближайший стул. — Но… иначе нельзя.

— Я понимаю, — ответила Микан, помогая сёстрам Кинесаки складывать обратно в морозилку всё, что пришлось оттуда вытащить. — Не надо извиняться. Если мы можем хоть так отплатить за то, что он для нас сделал, то…

— Спасибо, — выдохнула Мисаки.

Она знала: этой ночью прольётся много слёз. Изменить это нельзя, равно как и присоединиться. Ради всего экипажа придётся потерпеть. Раз сержанта Кавады больше нет, кому-то придётся побыть сильным. В первую очередь командиру, то есть ей самой. В её руках всё ещё три десятка жизней, которые надо защитить во что бы то ни стало. Сделать всё, чтобы эта смерть была первой и последней.