Добро пожаловать на Луну. Космос - Ольга Лисс

Как только поселок появился в пределах прямой видимости, число доступных голосовых каналов увеличилось. Федор переключился на общий чат поселения и эфир заполнила многоголосица. В европейском секторе обсуждали результаты какого-то биологического эксперимента, насколько он понял — неудачного. Говорили в основном на английском, с загадочными вкраплениями национальных фраз.

— Коллеги, предлагаю считать протокольным языком японский, — раздался чей-то язвительный голос. — Наши друзья из страны восходящего солнца тут самые сдержанные, отсутствие возможности ругаться матом не будет их стеснять. А то мне тоже хочется высказаться о нарушивших правила хранения материалов.

— Не стесняйся, Марк, говори, не держи в себе, — подзадорил его кто-то, — все равно материалы тут не при чем. При такой постановке задачи трудно было ожидать чего-то другого.

Федор порой завидовал веселым перебранкам биологов. Возможно, когда начнется международный проект изучения маскона — гравитационной аномалии на дне моря Кризисов, и его работа станет повеселее, но пока что большую часть времени космонавт проводил в одиночных выездах в глубь российского сектора. Его коллеги из западных стран редко покидали свои модули, предпочитая комплексы удаленного присутствия — дистанционно управляемых роботов. Федор же любил брать образцы руками — и форма поддерживается, и какое-никакое развлечение.

Добравшись до своего жилища, он открыл шлюз, вошел внутрь и ткнул в большую кнопку на панели. Дверь закрылась, из отверстий в стене вырвались мощные струи воздуха. Пока выравнивалось давление, космонавт медленно поворачивался вокруг своей оси, приподнимая то одну, то другую ногу, чтобы поток сдул прилипшие частицы грунта. Когда загорелась зеленая лампа, Федор подключил шланг с охлаждающей жидкостью к системе трубок во внешнем слое скафандра, дождался пока тот расширится и выбрался наружу. Обмахнул снятый комбинезон специальной щеткой с магнитным ворсом, затем внимательно осмотрел.

Эту занудную процедуру приходилось выполнять каждый раз, входя в помещение. Появилась она еще на первой американской научной лунной базе, вернее после ее закрытия — мелкие острые обломки, из которых состоял местный «песок», тогда попали в систему выравнивания давления, и из шлюза жилого модуля произошла утечка воздуха. На беду, один из членов экипажа станции оставил там свой скафандр и весь экипаж, находившийся в это время в модуле, оказался заперт. Про их попытки выяснить характер аварии и решить, будет ли безопасным открыть на короткое время внутреннюю дверь шлюза, позже сняли несколько фильмов, но кончилось все внеплановой и дорогой спасательной экспедицией с Земли. После этого США, в то время ведущие острую борьбу за экономию, предложили сотрудничество другим странам, только приступавшим к созданию собственных лунных поселений и на месте двух небольших модулей выросла международная Лунная Деревня.

Когда Федор только прибыл на земной спутник, то счел эту историю делом давно минувших дней — и шлюзы сейчас другие, и переборки внутренние есть, и до помощи рукой подать. К тому же в модуле на всякий случай лежит спасательный скафандр. Конечно старый, полужесткий, только какая в общем-то разница. Он поделился этими мыслями со своим более опытным напарником Вадимом, но тот в ответ лишь хмыкнул. А следующей ночью Федя проснулся от жары. Вадим, оставшийся на ночь в лаборатории, буркнул по радио «Разберись сам, я сплю», и космонавт, обливаясь потом, принялся перечитывать техническую документацию и снимать стенные панели. Через час усилия увенчались успехом, он обнаружил сгоревшую микросхему в системе терморегуляции и песчинку на ее ножках. Познакомившись таким образом с реголитом — лунным грунтом, Федор начал с большим уважением относиться к чистке одежды. Но, несмотря на все старания, мельчайшие частички породы, заряженные статическим электричеством, иногда проникали в помещение, причиняя неприятности: изнашивали движущиеся части механизмов, повреждали электронные схемы, порой наносили мелкие, но болезненные порезы.

Космонавт засунул щетку в отверстие в стене и открыл внутреннюю дверь. Выйдя из шлюза, он попал на верхний этаж модуля — складской, выполняющий роль дополнительного противорадиационного экрана. Спустился по пандусу в жилой нижний, и сложил снятые скафандр и шлем на полку у дверей — теперь можно будет выбраться, даже если придется разгерметизировать помещение. Длинная комната, в которую попал Федор, служила космонавтам и рабочим кабинетом, и кухней, и оранжереей. Его напарник специализировался на выращивании растений в лунных условиях, поэтому стены были увешаны горшками с цветами, на полу стояли ящики с карликовыми кустарниками и прочей зеленью, а на двери личной комнатушки биолога красовался раскидистый плющ.

Федор подошел к высокому металлическому столу, своему самому любимому предмету в этой комнате, а может и на всей Луне. В гладкой зеркальной поверхности отразилось умное узкое лицо со светло-русыми зачесанными назад волосами и голубыми глазами. Ученый толкнул столешницу, и та перевернулась на шарнирах, превратив обеденный стол в большой дисплей. Федор растянул светившееся в углу окошко на все доступное пространство, пробежал пальцами и в комнате заиграли красками земные пейзажи. Пропустив песчаные пляжи со скользящими по волнам серферами, зеленые долины, усыпанными цветами, и алые гроздья рябины на фоне белоснежных сугробов, он остановился на бескрайней пустыне, над которой раскинулось лазурное небо. Больше всего ученому не хватало этой синевы — на Луне оно всегда было черное, усеянное множеством звезд, и лишь голубой диск родной планеты оживлял безликую картину. Кроме создания психологического комфорта у этих заставок была еще одна важная роль — время на них соответствовало местному виртуальному циклу «день-ночь», почти равному земным суткам. Поселение жило по нему, а настоящие лунные день и ночь, длившиеся по четырнадцать «суток», называли зимой и летом.

Федор прошел в личную каморку и улегся на узкую кровать. Кроме нее в комнате помещались только шкафчик с одеждой, тумбочка, тонкий дисплей, играющий роль окна, да полочка с прозрачным ящиком. В ящике, только что проснувшись, лениво зевала белая крыса. Досталась она по наследству аж от предшественника Вадима, и хоть была до сих пор частью нескольких биологических экспериментов, космонавты относились к ней скорее как к домашнему любимцу. Федя дотянулся до ящика, снял крышку и опустил руку, ожидая, что крыса взберется по ней сама, но та только обнюхала ладонь, не принес ли хозяин чего-нибудь вкусненького и легла с ней рядом, может хотя бы почешут.

— Эх, Соня, что же ты ленивая такая, только спишь целыми днями и имя тебе какое точное дали, — он достал животное и посадил себе на грудь.

В голографическом окне медленно брел по раскаленному песку караван. Двугорбые верблюды важно ступали, покачивая на спинах уставших путников, и не было им спасения от полуденного зноя. Но вот животные встрепенулись, зафыркали, прибавили шаг, всадники оживились. Вдалеке показалась черная точка, приближаясь, она превращалась в оазис со свежей прохладной водой и сочной зеленью.

— Так и наша оранжерея похожа на этот оазис посреди безмолвной серой пустыни, — тоскливо сказал Федор, то ли сам себе, то ли маленькому зверьку. Крыса смирно сидела, не сводя красных глаз с грустного лица космонавта и казалось, разделяла его чувства.

— Да, Соня, да. Никогда этот голый и унылый мир не станет нам с тобой родным. — Он погладил крысу и задумался. Лишь дети, рожденные и выросшие здесь будут считать нормальным безжизненность окружающего пространства, скафандры, неудобные шлюзы. Они никогда не искупаются в море, не пробегутся босиком по мягкой, усыпанной росой траве, не узнают что такое летящий хлопьями снег, опадающие с деревьев листья, растущие цветы под окном. С самого рождения люди Луны окажутся лишенными природы, ее бесконечного буйства красок, звуков и запахов. Лишенными того, без чего Земля была бы еще одной пустыней, затерянной на краю галактики, пусть с желтым песком и голубым небом.

Космонавт вздохнул, понимая, что скучает по родной планете. Зверек под его ладонью пригрелся и задремал.

Федор переключил окно на внешнюю видеокамеру и стал с сочувствием наблюдать, как человеческая фигурка в американском секторе грузит в свой «Франклин» сумки с инструментами. «Майкл поехал отдуваться за то, что его боссы продали нам бракованный грузовик» — из всех заграничных обитателей Лунной Деревни техник «ТТ» был ему наиболее симпатичен. По словам Майкла, другие четыре «Анта» в поселении работали как часы.

Проводив взглядом удаляющийся луномобиль, космонавт посадил крысу обратно в ящик, снял висящий на стене планшет и начал сортировать для отчета результаты анализа предыдущей партии образцов. За этим занятием и застал его видеовызов с Земли. Сытое холеное лицо, появившееся в голографическом окне, представилось как «Эдвард Доусон, Терранс Течс, отдел по работе с клиентами». После чего лицо объяснило, что он — Федор Ковалев, нарушил условия эксплуатации принадлежащего Институту Космических Исследований лунного автомобиля LC-23 Ant, погрузив на него одиннадцать тонн вместо расчетных восьми, из-за чего институту придется оплатить выезд специалиста и извлечение грузовика из вырытого окопа. Федя попытался упомянуть о вращающихся в разные стороны колесах, но лицо высказалось и отключилось. Предвкушая серьезную выволочку от начальства космонавт вызвал Майкла, и через несколько секунд тот появился на экране.