Обнаров - Наталья Троицкая

– Я люблю тебя… – шептал он. – Люблю тебя…

От того, как она была нежна и доверчива, как открывалась перед ним, у него кружилась голова, и сердце накрывала душная волна нежности. Он любил ее бережно, не позволяя себе бешеного ритма страсти, заботясь сегодня о ней, и только о ней.

Обессиленные, счастливые, они лежали обнявшись.

– Я люблю тебя, родная моя. Люблю тебя, моя милая девочка… – шептал он ей на ушко.

– Я совсем не понимала, как надо, правда? – чуть смущенно произнесла она.

– Ты мне подарила неземное блаженство, – он поцеловал ее, благодарно и нежно. – Я испытал самое сильное наслаждение, какое только может испытать мужчина.

Тая теснее прижалась к нему.

– Ты не уйдешь?

– Никогда…

Она очень быстро уснула на его плече.

Обнаров смотрел, как она спала, доверчиво, точно ребенок, прижавшись к нему, чувствовал ее тепло, слышал биение ее сердца, ощущал приятную тяжесть ее тела. Он был счастлив. Он не мог, не хотел засыпать, не желая отказываться от наслаждения ощущать ее. Скоро его правая рука и плечо затекли. Не обращая внимания на боль, он стал ждать, когда это пройдет, и незаметно уснул.

Глава 3. Вместе

– Да! Мы сделали это! – вскинув руку, выкрикнул Сергей Беспалов.

Его голос эхом отозвался в огромном пространстве съемочного павильона киностудии.

– Молодец, Старый! Могёшь! Могёшь, обормот! – Беспалов по-дружески обнял Обнарова за плечи.

– Великолепно! Надо этот вариант оставлять, – все еще неотрывно глядя на погасший экран просмотрового монитора, сказал Талгат Саддулаев.

– Если режиссеру нравится… – Обнаров поднялся, потянулся, хрустнув косточками, обернулся к Мелехову. – Антон, ты – сопродюсер. Ты-то чего молчишь?

Мелехов пожал плечами.

– Костя, я согласен с Талгатом. Последний вариант и покажем англичанам. Здесь у Роберта Скотта так романтично глаза сияют. Эпизод прощания с Кэтлин – просто фейерверк чувств.

– Ну и славно, – кивнул Обнаров. – Дина! – крикнул он костюмеру. – Пожалуйста, примите мундир и проверьте верхнюю пуговицу. По-моему, я ее почти оторвал. Прорезь петли слишком узкая.

– Талгат, мы обедать-то сегодня будем? – спросил Сергей Беспалов режиссера.

– Надо. Уже башка не варит. Надеюсь, наши английские коллеги оставили нам хотя бы по корочке хлеба.

– Все. Обедать! Братцы, обедать!

Саддулаев поискал взглядом Обнарова.

– Переодеваться пошел. Костя не может позволить себе появиться в кафе в нижнем офицерском белье.

– У Андрюхи Шерстнёва такой проблемы не было, – сказал Мелехов. – Думаю, англичане правы, что настояли на его замене. Внутренний стержень у него не тот. Личность не сыграешь. Опять же, с его мутным глазом, да с похмелья…

Саддулаев усмехнулся, пригладил короткую густую черную с проседью бороду.

– Антон, тот скандалище у меня в печенках. Конечно, обидели Шерстнёва, слов нет. Идея-то его. Под него и сценарий писали, и уже часть материала отсняли. Но это не наше решение и тем более не Обнарова. То, как он обещал разобраться с Костей – ни в какие рамки! Стыдно слушать было и страшно.

Мелехов взъерошил волосы, потер затылок, точно его нещадно ломило.

– Устал я от его загонов, если честно. Говорил же: или работай, или водку лакай! Все без толку. Теперь бегает, кулаками машет.

Саддулаев распахнул дверь в кафе, обернулся к Мелехову.

– Правило помнишь?

– Обижаешь, Талгат. В кафе – ни слова о работе.

– Коstya! Come to us, to our table! [10] – приветливо махал рукой Шон Олбрэн, увидев в дверях кафе Обнарова. – It’s not merry without you. [11]

Англичане сидели шумной компанией, сдвинув вместе три столика.

– Sorry, Shon. Maybe a bit later. I’ll have to speak to my friend Sergei. Thank you for invitation. Sorry, again [12] , – ответил Обнаров.

Он прошел к столику в дальнем углу зала, где с уже принесенным официанткой заказом его ожидал Сергей Беспалов.

– Шута нашли… – мрачно усмехнулся Беспалов. – Садись ешь, пока окончательно не остыло.

– Не нуди. Нормальные ребята.

– Ага. Судя по гонорарам, точно. Этот английский у меня в печенках. Зубрю, зубрю… Все зря. Сказать без зубрежки ничего не могу!

Глядя на кислую физиономию друга, Обнаров улыбнулся.

– Что-то подсказывает мне, что дело не в наших английских коллегах и не в английском, которого я, кстати, не знаю тоже. Рассказывай.

– Думаешь, стоит?

– Рассказывай.

Сергей Беспалов был огорчен и растерян.

– Нет, я не понимаю, Костя, я обидел тебя чем-нибудь? Или, может быть, одеяло на себя тяну? Или наша с тобой дружба не проверена временем?

– Ты про что, Серый? – Обнаров с искренним недоумением смотрел на сидящего за столиком напротив друга.

– Сказать, что я огорчен, Костя, это ничего не сказать. У меня в голове не укладывается, как ты так мог поступить?! Ладно, с кем-то, но со мной! – с видом потерявшего смысл жизни человека Беспалов ковырял вилкой салат.

– Говори прямо. Перерыв заканчивается. Не томи.

Беспалов тяжело вздохнул, поднял грустный, с поволокой слез взгляд к потолку.

– Конечно, тебя можно понять. Пять превосходных ролей за последний год. Что с нами, смертными, вам, небожителям…

Обнаров бросил вилку и нож на тарелку. На шум тут же обернулось несколько любопытных.

– Серега, в ухо дать? – очень серьезно поинтересовался он.

– Дай… – упавшим голосом попросил Беспалов. – Только я все равно не пойму, – он выдержал паузу, подался чуть вперед, к Обнарову, – почему ты сегодня, сукин кот, весь счастьем светишься?

– Елки-палки! Серый!!!

Не обращая более никакого внимания на Беспалова, Обнаров продолжил трапезу.

Беспалов рассмеялся.

– Ладно-ладно, Костик. Колись. Порадуй друга.

– Отстань.

– Ясно. Что ж тут поделаешь… – мечтательно глядя в потолок, вздохнул Беспалов. – Рано или поздно это должно было произойти.

– Отстань!

– Кто она?

Обнаров глянул на часы, взял стакан сока, сделал несколько торопливых глотков, поднялся.

– Ты идешь или нет?

– Иду. Куда ж ты без меня?

В коридоре Беспалов обнял друга за плечи и заговорщически зашептал:

– Мне-то можно. Я же человек проверенный.

Обнаров хмуро глянул на него, отстранился.

– Слушай, проверенный человек, от твоего пустословия у меня голова болеть начинает. Прибавь шагу, опаздываем.

У входа в павильон Обнарова окрикнул, подозвал режиссер Талгат Саддулаев.

– Костя, извини, один очень важный вопрос! – Саддулаев был чрезвычайно серьезен.

– Да, слушаю.

Режиссер взял его под руку, отвел в сторонку.

– Порадуй, расскажи по секрету, почему счастливый такой? Почему весь как солнышко светишься?