Земля обетованная - Дэвид Хьюсон

Шелдон задумался. Я его не торопил, потому что, произнеся эти слова, почувствовал, что в голове что-то шевельнулось. Должно быть, алкоголь сдвинул камень, застрявший в мозгу. Под этим камнем обнаружилось убеждение в том, что «Сестру дракона» я запомнил только потому, что во время допросов меня о ней часто и безуспешно спрашивали. Правда, было что-то в контексте — моем контексте, в ситуации, в которой задавали вопрос. В эти минуты я пугался так же, как и во время рассказа Элис. Если это и был допрос, то уж точно необычный.

— Хочешь сказать, что никогда туда не ходил? — спросил Шелдон.

— Куда не ходил?

— На Гумбольдт-стрит. Двадцать лет назад это место закрыли. Неожиданно. Ночью, словно там случилось что-то нехорошее. Долго не работали, но… открыли отличный коктейль-бар. Вначале все было хорошо, по-честному. Правда, скоро испортилось. Что поделаешь, такова жизнь. Танцы, стриптиз, представление с участием зрителей… если догадываешься, что я имею в виду.

В моей памяти ничто не шевельнулось.

— Меня туда водила Мириам! — продолжил Шелдон. — Помню, мы с ней заказывали «Маргариту». Хорошие коктейли.

— Мириам? «Маргарита»?

Я не помнил, чтобы жена пила что-нибудь, кроме вина, да и то очень умеренно.

— Да. Она вроде бы знала владельцев. Не помню. Это ж давно было. Она должна была и тебя туда водить, Бирс. В этом месте она чувствовала себя как дома.

— Может быть, — согласился я, уверенный в том, что никогда не переступал порог бара со стриптизом под названием «Сестра дракона».

— А почему такое название? — поинтересовался я.

— Должно быть, связано с женщиной, владелицей бара. Впрочем, кто его знает? Двадцать лет ведь прошло. Больше. Да какая разница?

— Скорее всего, никакой. Купи мне цветов. Белые розы.

У меня заболела голова. Слишком много информации.

— Цветы?

— Я просто хочу их понюхать. Разбуди меня, когда вернешься. И спасибо.

Я поплелся на чердак, стараясь не думать о том, какая, должно быть, там холостяцкая берлога.

Оказалось, он не такой уж плохой малый. На полу его каморки лежал матрас, стояли коробки, набитые беспорядочно сложенной одеждой, лежали журналы. Мерзкие, как я и предполагал.

«В мире, возможно, есть шурины и похуже», — подумал я, ложась спать на полу на мятых простынях. Мне снилась река Покапо, но не из моего детства, а такая, как сегодня, с шприцами и презервативами. Я видел серебристую форель и Элис Лун, улыбающуюся, довольную, потому что я стоял перед ней, волнуясь как мальчишка, и протягивал букет белоснежных роз.

У нее был такой вид, словно до сих пор никто не дарил ей цветов, что, конечно же, ужасно и немного неправдоподобно. Потом я увидел у нее маленький и очень настоящий пистолет, его дуло было повернуто в мою сторону. Когда посмотрел ей в лицо, понял, почему она улыбается. Ей приятно снова меня увидеть, но такую новость нельзя назвать хорошей.

Несмотря ни на что, я был счастлив в своем сне, пока меня не разбудили. С туманом в голове и с пивной отрыжкой во рту я открыл глаза.

Против меня на стуле сидел человек с серебристыми волосами. На нем был дорогой костюм, возможно шелковый, белая рубашка и красный, туго повязанный галстук. Так любят одеваться бизнесмены. Рядом с ним сидел чернокожий парень с телосложением и мускулами борца. Он втиснулся в почти такой же костюм, хотя и поскромнее, чем у седовласого бизнесмена. У чернокожего борца в руках был мой служебный револьвер, и он разглядывал его, словно антикварную вещицу. Позади этой пары стоял серьезный человек, похожий на врача. Он крутил в руках темную кожаную сумку. Глаза на выкате нервно щурились за толстыми стеклами очков без оправы.

Шелдон тоже был здесь. Он нервничал еще больше очкастого доктора.

— Ты с-с-казал, что хочешь видеть мистера Маккендрика, — заикаясь, выговорил этот лживый предатель. — Надеюсь, это самое… ты… это самое…

— Ох, Шелдон… — К своему удивлению, в этот момент я испытал скорее разочарование, чем гнев. — А кто во время моего заключения убил грамматику? Могу ли я прочитать приговор?

Он повесил голову и пробормотал слово, которое я связывал с ним на протяжении всей его печальной маленькой жизни.

— Извини. — Он судорожно сглотнул. — Эти части не были…

— Какие части? Что не было?

— Запасные части. Я их купил не на распродаже.

Вечно меня подводит мой глупый язык.

Доктор держал в руке шприц, совсем как мой дружок Мартин. В этот момент он вставлял его в ампулу и поглядывал на меня.

Кажется, я перестал испытывать детский страх перед уколами.

— Могу ли я чем-то помочь вам, джентльмены? — спросил я.

— Ради твоего же блага, — сказал Маккендрик низким хриплым голосом, не вязавшимся с серебристыми волосами и шикарным костюмом, — надеюсь, что сможешь.

— Так вот, Кайл, — сказал я дружелюбно, — больше двадцати лет назад я оштрафовал тебя за уличных проституток в Сент-Килде. Чем теперь занимаешься?

Маккендрик сунул руку во внутренний карман и вынул маленький блестящий пистолет.

Затем повернулся к Шелдону и спокойно выстрелил ему два раза в грудь.

Шурин повалился назад. Лицо его выразило гнев и шок. Сквозь комбинезон проступили два темных блестящих пятна. Они были цвета старого масла.

— Вот такими делами, когда мне этого захочется, — сказал Маккендрик, глядя на Шелдона. Тот привалился к стопке журналов «Плейбой», закрыл глаза и сделался неподвижен.

Я разумный человек, особенно когда вижу перед собой оружие и шприцы. К тому же меня крепко привязали к стулу нейлоновой веревкой, которую эти люди предусмотрительно прихватили с собой.

Сначала я посмотрел на неподвижного Шелдона, затем на Кайла Маккендрика и сказал:

— Я готов отвечать на твои вопросы.

Маккендрик смотрел на меня как на идиота.

— На вопросы? А мы чем занимались все это время?

Я покачал головой.

— Извини. Не понимаю.

— Сэр.

Очкастый доктор произнес это нерешительно, словно боялся сказать что-то не то.

— Что?

— Он не вспомнит, — сказал доктор.

— Что не вспомню? — спросил я. — Вы все время говорите загадками. Как я вам помогу, если не знаю, чего вы от меня хотите?

Маккендрик выпрямился и посмотрел на меня. Потом приложил палец к щеке, как это делают в телевизионных сериалах, когда хотят изобразить задумчивость.

— С кем еще ты говорил, с тех пор как они тебя выпустили?

— Они? Ты имеешь в виду судью?

— Никто из моих судей тебя из тюрьмы не выпускал.

Мне показалось это странным.

— Ты хочешь сказать, что я сбежал?

— Можно и так сказать.

— Наверное, я ушел во сне. Как лунатик. Мне показалось, что кто-то из судей пришел, освободил меня, дал денег и привез домой. А затем…

Интересно, чего хотел Стэп? При нем были бумаги, но он мне их не показал. Вроде бы и деньги были. У меня не было никакого доказательства того, что я вышел из тюрьмы на законных основаниях.

— Что затем? — спросил Маккендрик.

— Затем кто-то пригвоздил к столбу рядом с моим домом грязный мешок по имени Тони Моллой. Похоже, полиция преследует меня, словно сбежавшего из тюрьмы преступника.

Он молчал.

— Ну ладно, — сказал я. — Выходит, я беглый преступник. А человек, пригвоздивший к столбу Тони Моллоя, это ты.

— Нет, я, — вмешался в разговор чернокожий парень и ткнул себя в грудь пальцем.

— Выходит, Фрэнки Солера не сознавался в том, что убил мою жену и ребенка?

— Ну конечно же, этот идиот сознался! — прорычал Маккендрик. — Кто бы подумал, что подонок окажется религиозным?

— На смертном одре всякое случается.

— Тебе лучше знать, Бирс.

— Ловлю тебя на слове. Значит, ты говоришь, эти двое убили Мириам и моего мальчика?

Кайл Маккендрик вздохнул.

— Ты все еще разыгрываешь невинного, Бирс? И не надоело? Так и хочется тебя придушить. И что она в тебе нашла?

Их было трое, а я человек, не склонный к фантазиям. Тем не менее мне хотелось сбросить с себя веревки и одним движением снести им башки.

— Ты и Мириам?… — спросил я, на самом деле не желая знать ответа.

— Где она спрятала это? — спросил он.

— Что спрятала?

Очкастый доктор снова осмелился вмешаться.

— Он на самом деле не помнит, — сказал он. — Мы много раз пытались узнать.

— Может, он с самого начала не знал, — проворчал чернокожий парень. — В таком случае зачем понапрасну тратить время?

Маккендрик прикрыл глаза. Обычно так делают люди, общаясь с детьми.

— Потому что мы не знаем наверняка. А может, он сказал об этом кому-то другому. — И снова обратился ко мне: — Ты с кем-нибудь еще разговаривал?

— Я поехал домой. За мной начали охотиться. Тогда я явился сюда и поговорил с шурином на семейные темы. Вы его застрелили. Что еще я могу вам сказать?