Амето - Джованни Боккаччо

Но если ты так же мудра, как прекрасна, последуй примеру Елены, променявшей седые виски Менелая на золотые кудри Париса; ведь так же поступила бы и Брисеида, не заупрямься Ахилл. А если ты не знаешь этих примеров, я тебе о них расскажу; да я сам, если я по душе тебе больше, чем старый муж, готов вечно угождать тебе во всем, чего пожелаешь. О всевышние боги, дозвольте ей стать моей, я, если нужно, скроюсь с ней на край света. С оружием в руках буду отважно ее защищать, если муж снарядит погоню: никакой труд мне не в тягость ради такой красоты, и самую смерть за нее я почел бы высшей наградой".

Так он долго сетовал, снова и снова устремляясь взглядом к прекрасной, и внимал ее повести, завидуя счастью Апироса; как бы желал он оказаться на его месте, в порыве желанья мня, будто сам видит ее в светлом ручье обнаженной; в упоении он восхвалял прелести, которых не видел, обнимал их, прижимал к себе и покрывал поцелуями, и под конец распалился не меньше, чем нимфа. Но пока он предавался таким мечтам, она окончила песнь, тогда, очнувшись, он повернулся к юной деве в зеленых одеждах и молвил:

- О благородная нимфа, если вам будет угодно, поведайте нам о своей любви; молю богов, чтобы ваш рассказ, меньше удручил нас, чем рассказ той, что сейчас умолкла, окончив речь.

Радостно засмеявшись, нимфа вскинула голову при этих словах Амето, и ясное лицо ее предстало взглядам подруг; изящно, с важностью она повела рукой и начала так:

XXXV

- Много любовных историй я перебрала в надежной памяти, и каждую хотелось бы мне вам поведать. Но сначала вы услышите о моем происхождении, а потом, соблюдая заведенный порядок, я расскажу ту историю, какая более властно запросится на язык. Сатурн уже был низвергнут Юпитером, когда эвбейские юноши, покинув Халкиду, на своих кораблях пристали к Капрее близ священных оракулов богини Минервы; там они поселились и умножились в числе так, что им стало тесно на острове, отчего добрая часть их переселилась на Питтакузские острова. Но и те оказались малы, когда разрослось потомство, и тогда отделившаяся часть избрала место близ Авернского озера, вернейшего прохода к богам преисподней, к Миртовому морю и к мутному устью Волтурна. Приветствовав ближние горы, обильные рощами, и долы, пригодные для посева и плодородные с виду, они надумали заселить край, где, как бы ни разрослось их потомство, им не грозила теснота, вынуждающая искать новых пристанищ; распахав почву изогнутым плугом, пришельцы разделились на два народа, ибо некогда прибыли на Капрею с двух островов, и место своего поселения нарекли Кумы.

Еще не посетил в тех местах древней годами Сивиллы сын троянца Анхиза, не сорвал на плодоносных холмах священных ветвей для подношения Прозерпине, не предал вечному погребению бренных останков Мизена, когда благородный и многолюдный град опоясали высокие стены, вознеслись к небу могучие башни и великолепные храмы. Но Юнона, позавидовав смертным, наслала мор на расплодившийся люд и, равнодушная к жертвоприношениям и мольбам, грозя худшими бедами, вынудила многих покинуть кров, Отплыв в поисках новой гавани, они миновали еще неведомые им теплые и приятные для купанья Байи, богатые серой горы и достигли Фалерна, еще не взрытого Цезарем, где виноградная лоза дает отменные вина; поднявшись в гору, они оказались лицом к лицу с огнедышащим Везувием, который одним видом своим внушал ужас. Потом обратили взгляды к подножью, оглядели долину и дальше не пошли; придирчиво рассмотрев окрестности, они решили, что здесь без большого труда смогут осуществить свой замысел. Прежде всего они изучили небесные знаменья и сочли их благоприятными своим намерениям, потом убедились в том, что местность, отделенная холмом от моря, плодородна и изобилует разными благами; приветливая и веселая гавань тоже показалась им удобной, только воды было не вдоволь; однако они положились на свои силы и решили, не ища лучшего, осесть в долине; с тем они спустились с холма там, где между Фалерном и Везувием скудная река вливает в море усталые воды, и без промедления принялись возводить по склонам новые стены. Но не успели они увидеть дно вырытых рвов, как Юнона, не утолившая гнева, вынудила их вернуться к прежним жилищам. Они отплыли назад тем охотней, что еще раньше из-за дурного предзнаменованья заколебались, стоит ли продолжать начатый труд. Дело в том, что, раскапывая землю, они в недрах ее обнаружили благородную усыпальницу из белоснежного мрамора; и, с трудом разобрав высеченную на ней малопонятными буквами надпись, прочли: "Здесь покоится дева Партенопа".

Опасаясь того, что находка предвещает им бесплодие и вымирание, они вернулись назад в не столь благодатную местность, а оставленной навеки оставили имя той, чью гробницу нашли. Возвратившись в свои жилища и недолго пожив в них, они вновь испытали на себе гнев Юноны; даже Эгине в царствование Эака не выпадало таких бедствий, какие выпали этим людям, оплаканным даже врагами. Но время шло, и немногие выжившие снова, в непоседливости своей, стали подумывать о новых местах; никакой край не манил их так, как тот благодатный, где их предки обнаружили гробницу Партенопы; а старинной надписи они дали обнадеживающее толкование: дескать, с сицилийской девой там, без сомнения, погребены бесплодие и смерть, что предвещает городу долголетие и процветание, и как удел города враждует с уделом девы, так жителям его суждено с оружьем в руках враждовать с сицилийцами.

Раздельно прибыв в Кумы и раздельно покинув их, они так же прибыли в новое место; большая часть прибывших продолжила кладку стен на высоких склонах, через препятствия довела мощные стены до самого моря и опоясала ими новый город, который так и назвали, в отличие от старого, откуда пришли. Остальные, уступая числом, но не делом, осели на расстоянии брошенного камня в небольшой долине посредине между соплеменниками и Фалерном. Язык, обычаи, боги - все у них было общим, только жилища раздельны. В скором времени город украсился храмами, театрами, домами такими, что любо взглянуть; с каждым днем он становился чем дальше, тем лучше на зависть приходящим в упадок окрестным селениям; а в новые века стал великолепнее прежнего, многолюден и пышен и расширился так, что обе старинные части стали единым городом, прославленным на весь свет. Но покуда все это шло своим чередом, Эней, покинув родные места, был изгнан со Строфад, бежал от берегов Африки, оставил Сицилию, посетил подземное царство и, наконец, вошел в величественное устье Тибра с кумирами троянских богов; там, приобретя дружбу Эвандра, заклав гневной Юноне белую жертвенную свинью и убив Турна, он вместе с Лавинией стал править Лаврентом и положил начало славному роду Юлиев. От священной девственницы этого рода и Марса родился Ромул; тот, строго блюдя справедливость, упорными усилиями восстановил древнее жилище Эвандра; стараниями его и преемников возведены были стены вокруг Палатина, а следом вокруг Целийского, Авентинского и других холмов, которым суждено было, вознесясь над равниной, покорить мир. А когда в городе, нареченном по имени основателя, кончилась власть царей и немало лет прошло под управлением свободно избираемых консулов, ступени капитолиев вместо дерна и соломы покрыл белоснежный мрамор, сияющий золотом; повсюду явились высокие дивные храмы, полные разных богов, шумные театры, куда стекались юноши, которым больше не было нужды похищать сабинянок; и вся округа заселилась народом, могучим и приводящим в трепет весь мир; а когда город отпраздновал невиданные триумфы над восточными племенами, Испанией и другими народами, имя Рима прогремело по всему свету. А после того как над ним стал властвовать божественный Цезарь, он вознесся над целым миром; покуда боролся Цезарь за власть, немало величайших тягот пришлось претерпеть ему в краю над Ибером еще до сражения при Фарсале, но, выйдя из них победителем, он повел за собой на новые подвиги людей древних родом, благородных нравами, прославленных верностью, сияющих доблестью, яростных в сражениях и стойких в трудах; этих людей, преданных ему до последнего дня его жизни, он сам после одержанных побед наградил римским гражданством и высоким положением. А потомки их, благодаря своей доблести, всегда возвышающей тех, кто ее проявляет, со временем приобрели обширные земли, богатства и должности, и роды их процвели. Об именах их нет твердых сведений: одними упоминаются Фрезопани, другими Аннибали. Что вернее, за давностью лет неустановимо: впрочем, известно, что среди носящих оба имени есть и первосвященники и полководцы.

Один из потомков этих людей после разорительных нашествий вандалов оставил Рим и подчинил своей власти древний город, родину Ювенала; правя им, он себе и своим наследникам, которые стали мне предками, дал имя города. Часть их, и среди них мой отец, переселилась в тот пышный город, о котором я рассказала раньше, и заняла в нем высокое положение близ престола того, кто сейчас в нем правит; этот монарх, осыпанный дарами Паллады, алчный и скупой, заслуженно прозван Мидасом по имени Мидаса-царя. Как и предки его, носящие тогу галлы, он почитал названный род и выдал за моего отца свою молодую и знатную соотечественницу, превозносимую всеми за красоту, а еще более за благородство нрава. Она, как богиня ста рек, умела направлять все теченья в нужное русло, меня же при рождении наградила двумя отцами, из которых один более знатен, а другой, без сомнения, более честен. Но мне не хотелось бы, чтобы виновной сочли мою мать или осудили за измену супругу, поэтому я раскрою вам тайну того, как у нее силой похитили честь.