Кровавая баня Крупнера - Юрий Гаврюченков

– Куда? – не понял Нечипоренко.

– За полиэтиленовыми пакетами. Купи штук двадцать. Ближайшие ларьки у метро.

Нечипоренко встал. Ноги у него подгибались.

– На, держи ключи. Дверь сам откроешь, я буду занят.

Нечипоренко вышел на лестницу и там наконец сплюнул.

Оставшись один, Шламов закрылся в ванной и приступил к делу. Время работало против него. Надо было отъехать от дома, пока задержка сотрудника не вызвала беспокойства у начальства и на розыски не отправилась оперативная группа. Быть прихваченным с парой мешков мертвечины на выходе из парадного: "Здравствуйте, мы из… Кронштадта. Что у вас в мешке? Ого!"

Для начала требовалось разобраться с одеждой. Шламов развязал шнурки на ботинках, разул труп и стянул брюки, их он бросил на пол. Носки и трусы тоже были чистые, а все остальное оказалось изрядно перепачкано кровью. Ранение в голову – вещь всегда очень грязная. Пиджак, рубашку и майку он срезал, распоров рукава и выдернув из-под тела. Лохмотья отправились в таз.

Теперь пришла очередь разделывать самого товарища Брянцева, что было для Шламова не в новинку: Северная Осетия научила его справляться с такими трудностями, как незаметная ликвидация трупа. Шламов пустил воду и начал с левой руки, расчленяя по суставам – локтевому и плечевому. Крови он давал стечь, затем обмывал и бросал в раковину. К моменту возвращения Нечипоренко раковина уже была полная.

Нечипоренко запер за собой дверь и, услышав шум воды, понял, что майор возится в ванной. Он решил известить о своем приходе и неосмотрительно вошел. То, что он увидел, заставило его закашляться и торопливо прикрыть рот рукой.

– Э, только не здесь. – Шламов бросил нож и впихнул Нечипоренко в туалет. Гэбист едва успел нагнуться над унитазом, как его вырвало.

– Че-то ты, Витька, совсем расклеился, – Шламов поднял пачку рассыпавшихся по полу пакетов, развернул один и начал укладывать короткие волосатые обрубки, покрытые розовыми каплями.

Отдышавшись, Нечипоренко покинул туалет и, стараясь не глядеть в сторону ванной, удалился на кухню. Он сел на табуретку и, положив перед собой пачку сигарет, стал жадно дымить, слушая плеск воды за стеной. Это продолжалось бесконечно долго, и он с облегчением обернулся, когда за спиной возник Шламов.

– Ну, все?

– Нет еще, – Шламов достал брусок. – Нож подточить надо. Быстро тупится, зараза.

Нечипоренко прикурил от хабарика новую сигарету, наблюдая, как майор спецназа водит ножом по наждаку.

"Все у него легко и просто, – подумал гэбист, глубоко затягиваясь. – Ему не привыкать. Поточит, и дальше резать. Если надо будет, он и меня…"

От этой мысли он поперхнулся табачным дымом и закашлялся. Шламов наточил нож и удалился продолжать свое дело.

"А ведь и я его, – вдруг подумал Нечипоренко, – если понадобится…"

Он запустил руку под пиджак и снял с предохранителя ПМ, в ствол которого уже был дослан патрон,

Взломав грудную клетку, Шламов разложил внутренности по пакетам, и дальше резка пошла как по маслу. Через сорок минут он закончил, тщательно умылся и переоделся в чистое.

– Выносим, – сказал он ожидающему на кухне Нечипоренко.

Взяв каждый по четыре пакета, они спустились и быстро загрузили в багажник. Пока Нечипоренко прогревал мотор, Шламов сходил за оставшимися мешками.

– Побороться со мной решили? – пробормотал он, выходя из парадного. – Давайте, поборемся.

На миг ему показалось, что сейчас со всех сторон подойдут люди в штатных пиджаках и вцепятся ему в локти. Но этого не случилось. Если за ними и наблюдали, то очень скрытно. Шламов сел в машину, и они тронулись в путь.

Стоял холодный ноябрьский вечер. Подельники заехали по проселку далеко в лес, загрузились и пошли, пока не уперлись в овраг, густо заросший кустами. Туда они вывалили содержимое пакетов, которые забрали с собой, и поспешили к машине, благо в лесу оба ориентировались отлично.

Было без четверти полночь. Отъехав немного, они сожгли мешки, после чего двинулись к дому – Шламову еще требовалось привести квартиру в порядок, а Нечипоренко не хотел зря беспокоить жену.

Закончив уборку, Шламов лег спать и утром встал без будильника ровно в шесть – выработалась привычка. За ночь он хорошо отдохнул.

7

Исчезновение Брянцева поначалу не вызвало у Яшенцева беспокойства. Он позвонил Бабину, но его не оказалось на месте, и более разыскивать не стал – без того было много дел. Исследовательский центр переживал не лучшие времена. Уничтожение ведущих специалистов приостановило работу над главной темой, и решено было сократить количество научных отделов до двух – рефлексологии и психодинамики, а освободившиеся площади третьего этажа и техэтажа передать в ведение вновь образованного сверхсекретного отдела, именуемого "Психометодологическая лаборатория", в деятельность которого Яшенцева пока не сочли нужным посвятить. Из чего можно было предположить, что ему готовится замена. Стало ясно, что "сенсорники" больше не располагают приоритетной темой, да и финансирование на будущий год значительно срезали. Новый директор Исследовательского центра пришел вместе с новым отделом, так что старый коллектив обречен на медленное вымирание.

На следующее утро Бабин позвонил сам, поинтересовался, доложил ли лейтенант о своих успехах. Получив отрицательный ответ, он заверил генерала, что разберется, и быстро повесил трубку. Полковнику очень не нравилось все, связанное с этой историей. Противники были крайне опасны, потому что один являлся диверсантом высокого класса, а второй был непосредственным начальником и располагал большим объемом конфиденциальной информации. К тому же явное стремление к "обрубанию хвостов" вызвало самые худшие подозрения. Один раз Брянцеву повезло, а что если… Бабин связался с Ершовым и выяснил, что Шламов покинул ИЦ в 17.30, как и положено сотруднику его ранга. Значит, дома он был не ранее 18.00-19.20. Брянцев, который пришел производить установку к 14 часам, должен был давно оттуда уйти. Странно. Нечипоренко почти весь день был на виду и сидеть в засаде, поджидая незваных гостей, следовательно, тоже не мог. Неужели есть кто-то третий? Но кто? Старый знакомый Шламова, кто-нибудь из ветеранов в отставке, решивший подсобить другу? Может быть. Возможно все, даже то, что невозможно, – эту истину полковник, сделавший карьеру на сыске, усвоил прочно. Он даже предположил, что в квартире мог сидеть Крупнер, неведомым образом привлеченный к сотрудничеству. Не стоило также отвергать и те варианты, что Брянцева на обратном пути сбила машина или прирезали пьяные хулиганы, спрятав труп в подвале, где он может храниться годами, либо сбросив в канализационный люк. Бабин уже выслал человека проверить поступивших в морг жмуриков, но ответа пока не получил. Калямов, съездивший проверить работу "закладок", доложил, что ни одна не функционирует, а в квартире он обнаружил грубо вскрытое гнездо для подслушивающего устройства и следы тщательно замытой крови в стыках линолеумных плиток прихожей.

Вывод из этого следовал весьма печальный: раненого или убитого лейтенанта, застигнутого дома самим Шламовым либо кем-то из его людей, вывезли за город, где и прикопали, перед смертью подвергнув пыткам (со спецназовскими приемчиками форсированного допроса полковник был немного знаком), о чем свидетельствовало обнаружение "закладки". Следовательно, Шламов уже знает о планах полковника, и ему известно, что о нем тоже кое-что известно. Хотя Брянцев ни во что конкретно посвящен не был, догадаться по отдельным деталям для Шламова не составляло труда. А способности своего противника Бабин не был склонен преуменьшать.

Полковник немедленно посетил Яшенцева, который в этот момент оказался свободен, и поделился своими опасениями. Генерал был чем-то озабочен и даже, как показалось Бабину, опечален. Выслушав версию полковника, он высказался достаточно категорично:

– У вас еще есть надобность в Нечипоренко?

– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант, – четко ответил Бабин, предвкушая следующую фразу. Его расчет оказался точен.

Настроение у Яшенцева было препоганое. Хотя, как стало известно, снимать его с должности не собирались, неприятный осадок от вчерашнего дня остался. Завтра надо было ехать принимать дела по новому отделу, он оставался на своем месте, а значит, оставались и все навалившиеся проблемы. В том числе и эти говнюки, затеявшие детские игры в бирюльки. Убили молодого парня, суки! Яшенцев знал Шламова как протеже замначальника Управления, но не предполагал, что тот опустится до такой низости. Он не хотел оставлять этих уродов за своей спиной, хотя ему лично они ничем не грозили, но могли создать немало поводов для волнений каким-нибудь очередным ЧП в Центре. И Яшенцев решил разобраться с ними раз и навсегда. "Навсегда" было самым подходящим словом.