Неизвестный Кожедуб - Иван Кожедуб

Ругая себя, выхожу из самолета. Знаю — сейчас попадет от инструктора. Он подходит ко мне.

— Так моя бабка с печки плюхалась, — говорит он сердито. — Отсебятиной больше не занимайтесь. Сколько раз надо вам повторять: летайте так, как я вас учил. Инициатива дело хорошее, но вы еще не оперились. Терпение прежде всего… Ну, поздравляю с первым полетом! Завтра исправите ошибку.

И он обращается к ребятам:

— Двое курсантов из нашей группы вылетели первыми во всем аэроклубе. Полагаю — и другие не отстанут.

В этот день все поздравляли Кохана и меня. И хотя во время так называемого методического часа мне еще раз досталось от инструктора за «воронью посадку», я без конца делюсь с приятелями-учлетами впечатлением от первого самостоятельного вылета.

Несколько дней я особенно тщательно отрабатываю посадку и старательно выполняю указания инструктора.

Мы получаем все более и более сложные задания. Наша группа успешно освоила полеты, но единственная девушка среди нас отстает. Это очень огорчает нашего инструктора, тем более что две девушки из группы, где учится Панченко, работают отлично и даже наш требовательный инструктор ставит их всем нам в пример. А заслужить у него похвалу — дело нелегкое. Они, действительно, всегда в первых рядах отличников, по ним равняются многие. Они прекрасно изучили теорию, хорошо летают. Одна из них — она тоже учится в техникуме, только на другом отделении — умная, волевая девушка. Кальков часто говорит: «Из нее выработается отличный летчик». А девушка из нашей группы так и не научилась летать. Кальков много с ней работал. Девушка старалась, но у нее было рассеянное внимание, и инструктору пришлось ее отчислить.

…Занятия на аэродроме подходили к концу. Наша группа работала хорошо. Отстающие подтянулись. Кальков был доволен.

Рано утром я полетел с ним по маршруту. Слежу за компасом и высотомером. Все в порядке. Курс правильный, высота семьсот метров. Сличаю карту с местностью. Все как будто в порядке, инструктор замечаний не делает. Вдруг он без предупреждения берет у меня управление и начинает снижаться. Я в недоумении. Мотор работает нормально. Еще раз посмотрел вниз — под нами стадо коров. Оно только что вышло из деревни и направилось на пастбище. Не понимаю, что хочет сделать инструктор. Вот-вот врежемся! Проносимся над самыми спинами коров и взмываем вверх. Коровы, задрав хвосты, бросились врассыпную, а я не мог опомниться от удивления: зачем понадобилось инструктору разогнать стадо?

— Понял, как надо летать? Вот она, техника пилотирования! — раздался голос Калькова. — Только сам так никогда не делай. И смотри, если скажешь кому…

Его мастерство, действительно, меня поразило. Но в душе остался неприятный осадок: ведь инструктор сам учил нас, что ухарство несовместимо со званием летчика, что лихачество в летном деле — позор… Как же так?.. Никому из товарищей я ничего не сказал.

Инструктор во весь вечер не обратился ко мне ни с одним вопросом — обычно он часто вызывал меня. Ребята решили, что Кальков мною недоволен. Я понял это по-иному: Калькову было неловко.

На следующий день группа быстро подготовила самолет, и я полетел с инструктором. Оторвались от земли. Вдруг вижу — прибор скорости не работает. До вылета мы осмотрели самолет, но не заметили, что не снят чехол с трубки приемника воздушной скорости. Заметался я было в кабине, но в это время инструктор, очевидно увидев в зеркале мое лицо, сказал:

— Управление беру я, — и, по-инструкторски закладывая глубокие крены, чувствуя самолет всем телом, уверенно пошел на посадку.

— В воздухе все бывает, — говорил он в тот вечер. — Запомните: во-первых, тщательно контролируйте машину перед вылетом; во-вторых, в полете сохраняйте полное спокойствие — делайте все по порядку, не спеша, но поторапливаясь.

После этого я не вспоминал о случае с коровами… Мы уже самостоятельно делаем фигуры пилотажа в зоне.

Инструктор отпускает определенное время в минутах на выполнение фигур.

Оставшись на земле, инструктор не сводит глаз с самолета. Мы даже не ожидали, что Кальков будет так волноваться, выпуская в воздух своих учеников. Если вылетал слабый учлет или если что-нибудь у учлета не ладилось, он швырял на землю перчатки, делал руками такие движения, словно хотел помочь учлету управлять самолетом, топал ногами и кричал:

— Да не так… не так! Вот как надо действовать! Когда машина приземлится, инструктор сядет на

скамейку, облегченно вздохнет и, вытирая пот со лба, скажет:

— Наконец-то здесь летуны! — вытащит портсигар и закурит.

Если учлет провел полет удачно, Кальков говорит ему с довольной улыбкой:

— Хорошо летал, грамотно! Молодец!

Но тут же, словно одумавшись, сердито добавляет:

— Вы хоть сами с усами, а делайте так, как я учу вас.

Уже почти все курсанты летали самостоятельно. Инструктор стал еще требовательнее. Он не упускал ни малейшего промаха. Нелегко было с ним. Но я всегда с благодарностью думаю о своем первом учителе летного дела. Как он был прав, указывая нам на каждую ошибку, своевременно предупреждая ее!

Как-то после полетов Кальков торжественно объявил нам:

— Программа вашего обучения завершена. Но мы будем продолжать летную практику до прибытия комиссии из училища. Работайте тщательно. Учтите: комиссия будет строгая.

Он ушел, а мы долго не расходились. Подготовляя к завтрашнему дню самолет, обсуждали новость и строили планы, куда нас пошлют — в бомбардировочную или истребительную авиацию. С тех пор как у нас побывал летчик-истребитель — воспитанник нашего аэроклуба, мне хотелось в истребительную, хотя я еще мало разбирался в военной авиации.

Когда на следующий день, собравшись у аэроклуба, мы ждали машину, начальник летной части, внимательно наблюдая за выражением наших лиц, сказал:

— Сегодня, товарищи, возьмете с собой на аэродром парашюты. Начнете тренироваться в прыжках.

У меня сердце екнуло. Вижу, и на лицах ребят растерянность. Все заволновались. Оказывается, нам нарочно не сказали заранее о парашютных прыжках с самолета, чтобы хорошо спали ночь.

Подошел инструктор парашютного дела и, добродушно улыбаясь, дал нам последние указания, закончив так:

— Летаете вы, я знаю, неплохо, хотя дело это непростое. А прыжок ничего особенно сложного собой не представляет, если так же, как и в полете, будете делать все последовательно. Помните, чему я вас учил на вышке?

И пока мы ехали на аэродром, инструктор отвечал на наши вопросы; его уверенность и спокойствие передались и нам.