Олимпионник из Артаксаты - Ашот Мелик-Шахназаров

Публика на трибунах разом стихла, едва только элланодик, руководивший поединком, дал команду к началу. Зрители предвкушали интересный, захватывающий бой.

Оба поединщика, несмотря на свой солидный вес, легко передвигались по песчаной арене и, примериваясь к решительным действиям, наносили друг другу короткие удары левой. Однако ни одному из них не удавалось нанести точный удар. Направление ударов было правильным, но они не достигали цели, так как оба искусно избегали их. Защищаясь, Вараздат предпочитал увеличивать дистанцию, отходя назад или ловко уклоняясь. Иккос, более тяжёлый и менее чувствительный к ударам, принимал кулаки соперника на свою левую руку или тоже уклонялся. Ни разу, однако, он не отступил назад под натиском соперника. Напротив, Иккос всё время теснил Вараздата, а это создавало впечатление его преимущества.

Не только зрители, но даже номофилаки были захвачены действиями поединщиков. Один из них, наклонясь к другому, произнёс с восхищением:

— Это не только необычный, но прежде всего красивый поединок!

Сидящие рядом номофилаки согласно закивали головами.

Между тем Вараздат уже дважды, контратакуя, сближался с Иккосом и наносил ему левой рукой боковые удары в челюсть. Это были сильные удары, которые взывали к ответным действиям. Иккос несколько раз показывал обманный удар левой в лицо Вараздата, а затем, подойдя к нему достаточно близко, атаковал правой, которой пытался нанести сильный боковой удар. Но каждый раз его кулаки рассекали воздух. Вараздат успевал в последнее мгновение присесть на своих крепких ногах и послать вдогонку промахнувшемуся карфагенянину удар левой в висок. Раз за разом ремни сфайр оставляли багровые полосы на щеке молодого атлета из Карфагена. Это принудило его разнообразить свои действия.

Сделав вид, что он намерен повторить свой манёвр, Иккос без замаха успешно нанёс левым кулаком весьма чувствительный удар в лицо Вараздата. Это вызвало ответную атаку соперника, и оба несколько секунд обменивались жестокими боковыми ударами. Ударить прямой вытянутой рукой не представлялось возможным, так как бойцы стояли слишком близко друг к другу. Вараздат успевал встречать удары соперника то плечом, то своими кулаками, которые в следующее мгновение доставали подбородок карфагенянина. В то же время Иккос сумел попасть в соперника лишь три-четыре раза.

Конец обмену ударами положил Иккос. Он отпрянул назад и увеличил дистанцию между собой и Вараздатом. Иккос понимал, что для того, чтобы застать врасплох такого противника, как Вараздат, надо каждый раз придумывать что-то новое. Что касается Вараздата, то он выглядел совершенно свежим, и лишь след от сфайры Иккоса на правой скуле говорил о том, что кулаки соперника тоже достигали цели.

— Будь осторожен, Иккос! — советовали тунисцы.

— Бей чаще, Вараздат! — слышалось с другой стороны. — Только удары приносят победу!

Две небольшие группы на трибунах — одна из Туниса, другая из Артаксаты — шумно поддерживали своих любимцев, в то время как остальные зрители с равной благосклонностью встречали удачные действия бойцов.

Поединок был интересным, но развязка оказалась неожиданной и нелепой. Иккос, не раз промахивавшийся после нырков Вараздата под его правую руку, решил изменить направление атаки и ударить значительно ниже, туда, где должна была оказаться после очередного уклона голова соперника. Поэтому, сделав вид, что он хочет ударить левой прямой в лицо, Иккос направил боковой удар правой в грудь, надеясь, что при нырке соперника удар придётся в цель. Однако на сей раз соперник не стал уклоняться, и удар Иккоса правой пришёлся в торс Вараздата. Грубые сфайры прошлись по груди соперника, оставив на ней кровавую борозду. Зрители замерли в предчувствии недоброго.

Элланодик тотчас же остановил поединок и громко объявил во внезапно наступившей тишине:

— Иккос из Карфагена, ты отстраняешься от состязаний за нанесение запрещённого удара. А за нарушение правил поединка ты будешь подвергнут ещё и наказанию! Победа присуждается Вараздату из Артаксаты!

Напрасно растерянный Иккос пытался доказать, что удар его был неумышленным, и просил не унижать его наказанием. Элланодик, руководивший боем, был неумолим. Публика разделилась на два лагеря. Характерно, что сторонники Вараздата и Иккоса хранили молчание. Первые из-за того, что хотели не такой победы; вторые оттого, что были подавлены случившимся. Зато почти все остальные зрители возмущались Иккосом. На их памяти это был первый случай за последние три или четыре олимпиады, когда кулачный боец нарушал правила ведения поединка.

Дюжие рабы уже держали за руки Иккоса, готовя его к порке, которую скорые на суд элланодики осуществляли обычно без всякого промедления тут же, в присутствии зрителей, в назидание другим состязателям и поединщикам.

Встав с мест и образовав кружок, элланодики приступили к переговорам, определяя, по-видимому, меру наказания. К балюстраде, отделявшей кресла элланодиков от трибун, приблизился Вараздат и, подняв руку, попросил слова.

— Говори, поединщик, мы слушаем тебя, — ответствовал распорядитель.

— Я готов поклясться именем Зевса, что Иккос нарушил правило неумышленно. Долгое знакомство с этим поединщиком, совместные занятия в Элиде и Олимпии позволяют мне утверждать, что карфагенянин — настоящий атлет, честный и бесстрашный, свято чтущий олимпийскую клятву и правила поединка. Нарушение было случайным. Я прошу высокий суд не наказывать Иккоса, отменить решение и дать нам возможность довести поединок до конца.

Трибуны, покорённые благородством чужестранца, встретили его слова одобрительными выкриками. Особенно радовались словам Вараздата зрители из Карфагена. Окружённый рабами Иккос со слезами на глазах благодарно смотрел на Вараздата. Но иной была реакция элланодиков;

— Мы услышали тебя, чужестранец! Но право принимать решения принадлежит элланодикам и никому более. Поединок окончен, и его исход не подлежит пересмотру. А о мере наказания нарушителю будет объявлено особо.

С этими словами распорядитель присоединился к остальным девяти элланодикам и после короткого совещания объявил:

— Совет элланодиков подтверждает моё решение. Что касается наказания, то, принимая во внимание безупречное прошлое карфагенянина как атлета и гражданина, а также придя к выводу, что нарушение правил произошло неумышленно, элланодики решили не применять порку в отношении Иккоса, а ограничиться наложением на Карфаген символического штрафа в одну мину серебром.

Элланодики, вставшие с мест, пока обнародовалось это решение, вновь опустились в кресла, а агонофет дал указание привести в порядок арену перед решающим поединком. С низко опущенной головой Иккос покинул арену.

— Жаль Иккоса, — сказала Деметра. — Правда, такой исход поединка позволит сохранить Вараздату силы, которые ему очень понадобятся в последнем бою.

— Для победы, — добавил Карен.

Солнце уже клонилось к закату. Его лучи ещё освещали расположенную напротив холма Крона трибуну, в то время как арена, подготовленная для последнего боя, погружалась в вечернюю прохладу.

— Эпикрадас из Афин, двукратный олимпионик! — Голос глашатая торжественно прозвучал в тишине, и тотчас же трибуны взорвались криками и рукоплесканиями. Эпикрад вышел из крипты и ступил на арену. Его обезображенное в многочисленных поединках лицо, устрашающий взгляд из-под низко нависших бровей внушали публике уважение и страх. Афинянин горел нетерпением сразиться с чужестранцем и завоевать в третий раз желанный титул олимпионика. Он видел все поединки с участием Вараздата и по достоинству оценил его мастерство. От него не ускользнуло и то, что Вараздат почти не получал ударов.

«Со мной у него это не выйдет, — думал Эпикрад. — Для меня это первый бой, а Вараздат, должно быть, изрядно устал за три поединка».

Противникам не удалось вымотать Вараздата, но его манера боя — все эти нырки, уходы и отступления — требовала большой затраты сил. И Эпикрад заранее предвкушал победу, хотя и понимал, что она будет нелёгкой.

— Вараздатэс из Артаксаты! — выкрикнул глашатай.

Вараздат весил на целый талант меньше своего грозного соперника, имел меньше опыта в кулачных поединках, но был полон решимости победить во что бы то ни стало. Победить, чтобы сделать то, чего не удалось добиться его соотечественнику Тиграну, который четыре столетия назад был близок к победе в гонках квадриг, но не смог завоевать заветный венок из священной оливы. Победить, чтобы прославить свой родной город и свою страну. Победить, чтобы вернуться в Армению героем после столь долгого отсутствия.

Едва распорядитель дал знак к началу поединка, как Эпикрад вышел в центр арены с проворством, которого трудно было ожидать при его массивной фигуре, и, вытянув левую руку вперёд, стал в классическую стойку, принёсшую ему не одну победу в состязаниях. Его огромный кулак, нацеленный в лицо соперника, должен был держать Вараздата на почтительном расстоянии. Прямая стойка чужестранца с поднятыми чуть выше обычного руками делала его, казалось, хорошей мишенью для ударов афинянина. Но на сей раз Вараздат не стал дожидаться атак соперника. Маневрируя, он быстро подошёл вплотную к вытянутому кулаку Эпикрада, затем резким движением правой руки отвёл его в сторону и одновременно нанёс левой прямой удар в подбородок афинянина. Это произошло так молниеносно, что Эпикрад, сам привыкший господствовать на арене, опешил. К тому же удар чужестранца оказался весьма чувствительным. И дело было не столько в тяжести удара, сколько в резкости, с которой он был нанесён.