Олимпионник из Артаксаты - Ашот Мелик-Шахназаров

Моему отцу Зарэ Самсоновичу Мелик-Шахназарову, в прошлом боксёру, борцу и штангисту, посвящается

От автора

Победитель Олимпийских игр античности олимпионик Вараздат, сын Аноба из города Артаксаты (Арташата), бывшей столицы Армении, — лицо не вымышленное. Этот выдающийся атлет и государственный деятель жил во второй половине IV века нашей эры.

История донесла до нас немало подробностей из жизни этого незаурядного человека, удостоившегося короны армянского царства. Ему посвящено множество страниц в произведениях целого ряда древних авторов Рима, Греции и Армении, а в более поздние времена — и некоторых других стран.

В исторических трудах, упоминающих Вараздата, немало разночтений. Единодушие, наблюдающееся у историков при описании подвигов Вараздата, атлета и поединщика, исчезает при оценке его деятельности на армянском престоле. Одни считают его никудышным и недостойным царём, не сумевшим разобраться в дворцовых интригах. Другие видят в Вараздате патриота, мужественного и честного правителя, неудачи которого были предопределены обстоятельствами.

Воссоздавая образ Вараздата, автор судил о его помыслах и чувствах, руководствуясь единственно верным критерием — действиями своего героя, зафиксированными историей.

Вараздат был блестящим кулачным бойцом. Об этом свидетельствует не только факт его победы на Играх в Олимпии. Существует и косвенное, но весьма красноречивое доказательство его мастерства. Описывая Вараздата, древние авторы подчёркивают, что ему удавалось сохранить приятную наружность. А это было нелегко, так как удары кулаков, охваченных грубыми кожаными ремнями, оставляли на лице неизгладимые шрамы, уродовали его. Следовательно, он побеждал, почти не получая ударов. Так мог побеждать только атлет высокого класса. Вараздат был, несомненно, таковым.

Став царём, Вараздат проявил себя мужественным государственным деятелем, истинным патриотом. Его решения и поступки опровергают утверждения некоторых древних армянских историков о том, что он стремился поставить свою страну в зависимость от Персии. Получив трон Армении благодаря римскому императору, Вараздат неукоснительно продолжал политику своего предшественника, царя Папа. И в конечном счёте римский император сослал его на каторгу за то же самое, за что умертвил ранее царя Папа — за стремление к независимости. Вараздата можно упрекать лишь в том, что он не нашёл верного пути для достижения этой цели. Но мог ли он достичь желаемого при той расстановке сил, которая сложилась внутри страны и вокруг неё?

Горная Армения, расположенная у восточных границ Византии и зажатая между нею и Сасанидской Персией, уже много веков тщетно пыталась отстоять свою самостоятельность. Её устремления неизменно разбивались о взаимоисключающие интересы этих двух гигантских держав, находившихся в постоянной вражде. Каждая из них пыталась посулами, а чаще огнём и мечом обратить Армению в свою союзницу. Каждая требовала от Армении безусловного повиновения, каждая считала территорию армянского государства своей вотчиной.

К соображениям стратегического характера примешивались и иные: экономические, культурные, моральные. Персия не могла простить армянам принятия христианства, которое вставало неодолимой стеной между народами этих двух стран. Византия, склонившаяся к христианству, считала само собой разумеющимся союз с единоверной Арменией, где богослужение велось к тому же на греческом языке.

Внутри страны — и это было главной бедой Армении — отсутствовало единство. Царь, духовенство и нахарары[1] могли достичь желанной для Армении независимости, если бы вместе возглавили борьбу армянского народа, если бы действовали заодно, если бы осознали, что путь к свободе родины лежит через их объединение. Факты свидетельствуют о том, что в силу своего положения цари склонялись к этому, однако они не имели реальных возможностей для решения этой задачи. Церковь, сосредоточившая в своих руках огромные земли и угодья, пыталась встать над царём, оспаривала у него власть, стремилась сама вершить судьбами страны. Что касается нахараров, то они так дорожили своей самостоятельностью, что готовы были войти в союз с кем угодно, лишь бы не чувствовать над собой власти своего царя. В довершение ко всему армянское воинство предпочитало служить в армиях Византии и Персии, нежели в войсках своей собственной страны. Две десятитысячные армянские конницы составляли ударную силу и римских, и персидских войск, в то время как царь Армении тщетно взывал к нахарарам, прося их о выделении постоянных отрядов для регулярной армянской армии.

Тысячи армянских юношей постигали ремёсла, науки и искусства за пределами родины и оставались на чужбине. Их действиями руководили разные побудительные мотивы, чаще слава, реже деньги. Но всегда на первом месте стояли личные интересы, которые они ставили, увы, выше интересов отчизны, хотя родина остро нуждалась в них. Немало армян обосновалось в Персии, но особенно много их было в Византии. Запад с его эллинистической культурой, искусством, достижениями науки, философии, права притягивал к себе армянскую молодёжь, формируя, казалось бы, верных для себя союзников. Способные чужестранцы из Армении становились видными военачальниками, известными зодчими, блестящими ораторами, лауреатами различных конкурсов, победителями атлетических состязаний. Оставаясь на чужбине, они быстро адаптировались, но вернувшись при случае на родину, снова чувствовали себя частицей своего народа и доказывали это всеми своими поступками.

Жизненный путь олимпионика из Артаксаты — яркое тому подтверждение.

Повествуя о короткой, но волнующей жизни своего героя, автор стремился сохранить по возможности верность исторической правде, шире использовать имеющиеся сведения о современной Вараздату исторической эпохе, особенно об Олимпийских играх античности. Центральное место в повествовании занимает Олимпия и её атлетические игры, участие Вараздата в кулачных состязаниях и победа в них, позволившая ему приобрести широкую известность не только в своей стране, но и далеко за её пределами.

Историческая эпоха, в которую происходят описываемые события, отмечена победами новой христианской религии над язычеством, хотя борьба между ними продолжалась потом ещё не одно столетие. Христианство, восторжествовавшее в Армении в начале IV века и утвердившееся в Риме в конце того же столетия, выступило фанатичным врагом язычества во всех его проявлениях. Игры в Олимпии, возникшие в незапамятные времена, были ярким языческим праздником, связывавшимся в представлении эллинов со священным браком Луны и Солнца.

Новый император Феодосий I, стремившийся воссоздать Великую Римскую империю, объединить обе её части — Западную и Восточную, использовал в качестве опоры христианскую религию. Приняв в силу обстоятельств христианство и оказавшись в зависимости от новой церкви, Феодосий Великий стал гонителем всего языческого, и в частности Олимпийских игр. Различные атлетические состязания и празднества, и особенно Игры в Олимпии, проводившиеся к тому времени уже более тысячи лет, представлялись христианам прочным оплотом языческой веры. Разрушить её значило подорвать язычество, утвердить новую религию.

Олимпийские игры были гимном физической красоте и физическому совершенству, триумфом здорового тела и здорового духа. Однако это-то как раз и противоречило канонам христианского учения, ставящего превыше всего величие духа и стремящегося одновременно к унижению плоти, этой греховной, по убеждению церкви, субстанции, подлежащей подавлению. Таким образом, с утверждением христианства Игры в Олимпии были обречены на исчезновение.

К счастью, история сохранила до наших дней имена абсолютного большинства победителей Олимпийских игр древности. Атлет из Армении Вараздат был последним известным нам олимпиоником и единственным чужестранцем, вписавшим своё имя в античную летопись олимпийских побед.

Глава I

Священная дорога

Время приближалось к полудню. Диск солнца висел над Олимпией, освещая лесистые склоны холма Крона, величественные храмы и памятники Альтиды и многотысячную толпу, заполнившую последний участок Священной дороги перед въездом в город. Шёл пятый день гекатомбеона. В этот месяц, восьмой после зимнего солнцеворота, вот уже более тысячи лет подряд раз в четыре года проводились атлетические состязания. Это событие ожидалось, как всегда, с большим нетерпением.

Прошло уже много месяцев с тех пор, как гонцы-спондофоры отправились из Олимпии во все концы огромной Римской империи и даже за её пределы, чтобы возвестить о предстоящих олимпийских торжествах. Одна группа пошла на северо-запад, в Галлию, пересекая континентальную часть бывшей Греции. Некогда цветущее эллинское государство именовалось теперь, после присоединения его к Римской империи, просто провинцией Ахайя. Вторая вышла на судах в Эгейское море, чтобы принести долгожданную весть сначала жителям Крита, других островов, а затем — Малой Азии, Египта, Туниса и прочей Африки. Третья двинулась на запад, через Адриатическое море, в сторону Рима и далее — в Сардинию, Корсику и Сицилию. Ещё две группы спондофоров отправились на восток. Одна — чтобы совершить далёкое мореплавание и оповестить жителей бывших греческих колоний, расположенных на северном и восточном побережьях Понтийского моря. Другая — чтобы проделать конный переход к восточным границам страны и сообщить о предстоящих состязаниях гражданам этой части империи и жителям вассальной Риму горной Армении.