Снайпер - Павел Яковенко

— Хорошо, Геннадий Григорьевич. Подождем, посмотрим. Нам же лучше — платить не надо. Большая сумма была?

— Не так чтобы очень — четыреста пятьдесят миллионов.

Зазвонил телефон, директор снял трубку, послушал; потом глянул на Копейкина и кивнул: мол, вы свободны. Геннадий Григорьевич аккуратно поднялся и тихо закрыл двойные двери. На Машу даже не взглянул: после разговора с шефом тревога не рассеялась, как он почему-то надеялся, а наоборот, сгустилась. Он совсем не разделял беспочвенного оптимизма шефа. Дело казалось ему очень и очень подозрительным. Геннадий Григорьевич, как и все разумные, взрослые люди, в волшебников не верил, а москвичи представлялись ему сейчас именно в таком качестве.

Началось с того, что на фабрику пришли рекламные буклеты, где особенно подкупала одна фраза: «предоплаты не требуется». Таких фирм и фирмочек, которые просили деньги вперед, а потом исчезали в неизвестном направлении, было пруд пруди, а тех, которые наоборот — ничтожно мало. Поэтому главного зоотехника отрядили в столицу лично, он вернулся в восторге, с заранее составленным договором в пределах его компетенции; генеральный утвердил, и вскоре поступили вагоны с заказом. И все бы хорошо, но тут начались странности.

Деньги не смогли перечислить, так как счет контрагента был закрыт. По телефонам отвечали люди, ничего не знающие; а на письма вообще никто не отвечал. Копейкин терялся в догадках. За всю свою долгую бухгалтерскую жизнь он не сталкивался с таким парадоксальным случаем. А неизвестное и незнакомое очень действовало ему на нервы, отчего он и перестал спать по ночам.

«Пусть они объявятся. Господи! Мы заплатим, и больше я костьми лягу, но дела с ними иметь не разрешу. Поганое что-то тут есть: но не знаю пока, что?» — как молитву, как заклинание твердил он сам себе. Все же остальные были спокойны, хотя с момента оплаты товара, указанного в договоре поставки, прошло уже более трех месяцев.

Птицефабрика «Новопетровская» уже давно перестала быть только птицефабрикой. Это было огромное, рентабельное предприятие. Холдинг — не холдинг, но что-то вроде того.

Еще в девяносто первом году, несмотря на отчаянные протесты главного бухгалтера, которого потом и убрали, фабрика приобрела очень дорогую импортную установку по переработке птицы в конечный продукт. Как оказалось: это, да еще железное руководство, подавившее в зародыше всякие намеки на демократию в производстве, спасло предприятие от судьбы сотен птицефабрик по всей России.

Птицефабрику акционировали, но так ловко, что контрольный пакет почти сразу оказался в нужных руках, поэтому на «Новопетровской» ничего не изменилось внешне, но внутренние показатели изменились кардинально.

Пока остальные птицефабрики воевали с переработчиками, не платившими им за поставки; после чего, в свою очередь, переставали поставлять птицу, а переработчики кинулись искать сырье, вернее, лопухов, на стороне, «Новопетровская» спокойно завоевывала рынок собственной продукцией. Всем тем, что выдавала немецкая линия: очень качественная и производительная. К птицефабрике пошла прибыль, которой руководство сумело правильно распорядиться.

К началу девяносто седьмого года генеральный директор под своим руководством имел много чего хорошего и полезного.

Небольшой районный элеватор, мощности которого как раз хватало на обслуживание расширившегося производства «Новопетровской». Огромный свинарник, который давал возможность изготавливать колбасу высокого качества, бравшую в области не одну медаль. Бывший колхоз со всеми площадями, на которых теперь выращивали только кормовые культуры. Многочисленные пасеки. Большое стадо коров, удои которых приводили в восторг и смущение областных сельскохозяйственных вождей: по шесть тысяч литров годового надоя!

А главное, главное то, что кадры на предприятии остались прежние, не разбежались, не спились, не дисквалифицировались. Что говорить, даже наукой занимались на «Новопетровской»! Приезжали аспиранты, кандидаты наук, исследовали, изучали, давали рекомендации. И иногда серьезные рекомендации, которые внедрялись в производство и действовали.

Короче говоря, «Новопетровская» стала областной гордостью, куда возили высоких гостей, где проводили областные съезды, а губернатор помогал Владимиру Ивановичу в беспроблемном получении дотаций.

Таким образом, в марте текущего года ситуация была четкой, благоприятной, и катаклизмов на горизонте не просматривалось.

Глава 18

Владимир Иванович вышел у дома из служебной «Волги», отпустил водителя, покурил, спокойно рассматривая улицу. Асфальт доходил только до его усадьбы, дальше улица превращалась в непролазную грязь. За такое дело большинство соседей по-тихому роптали, а некоторое, особенно дерзкие, от него не зависящие, высказывались и в лицо. Да он, впрочем, их прекрасно понимал, но дело было не в его нежелании, а в том, что под землей здесь проходили многочисленные коммуникации, которые с надоевшей регулярностью рвались. Перекапывалась вся улица. Вот положи на ней асфальт, так его через месяц вскрывать будут опять! И все вернется к той же грязи и колее. А вопрос с коммуникациями — это не в его компетенции. Увольте! Ему с производством забот хватает по самое не хочу. Увольте, увольте!

Он бросил окурок, и зашел во двор. На грудь норовил попасть огромный пес Макс — московская сторожевая. Но сегодня у генерального директора не было желания целоваться с любимцем. Он только потрепал собаку за уши и сразу пошел в дом.

Жена пришла с работы чуть раньше, она даже не успела переодеться в домашнее. Взглянула на мужа, и улыбнулась как-то извинительно:

— Тебе письмо из Москвы. Какая-то «Бионика».

Владимир Иванович почувствовал внезапный укол. Что-то нехорошее было в этом слове, где-то он уже слышал его сегодня. Он замер в прихожей, перебирая в памяти сегодняшний день, что-то было, но пока не всплывало в памяти. Быстро скинув туфли, директор взял конверт, и, воспользовавшись ножиком, висевшим в чехле у зеркала, открыл конверт. Пробежал глазами строчки, и, внезапно побледнев и осунувшись, побрел к дивану. Опустился на ослабевших ногах, и перечитал письмо подробно.

— Чертов Копейкин, как в воду глядел, — процедил Владимир Иванович сквозь зубы. Назревали гигантские неприятности.

В письме весьма подробно сообщалось следующее. В виду того, писали неизвестные господа, что «Новопетровская» не оплатила свой долг перед их фирмами в течение трех месяцев, то на основании действующего законодательства, а именно Закона РФ от 19 ноября 1992 г. N 3929-I «О несостоятельности (банкротстве) предприятий», они собираются возбудить дело о банкротстве предприятия. Но предлагают договориться во внесудебном порядке, для чего следует позвонить в течение двух дней по указанным телефонам. Извещение с уведомлением о вручении заказной почтой уже выслано. И тонко намекалось, что уплатить по этому извещению птицефабрика не сможет по тем же самым причинам, по которым не смогла заплатить в течение трех предыдущих месяцев.

Владимир Иванович вспотел. К такому повороту событий он готов не был. Это был или шантаж, или наезд, но настолько юридически грамотный, как он подозревал, (впрочем, выяснит у юриста), что, по-видимому, это не мелкая сошка.

Вечер был испорчен безнадежно. Генеральный хотел было позвонить сразу своим подчиненным, но медленно опустил поднятую трубку. Сегодня показывали футбол — Лигу Чемпионов — и он решил просто расслабиться. А все неприятности начинать решать завтра.

С утра первым номером оказался визит Копейкина. Тот влетел в кабинет, позабыв напрочь свою обычную деликатность. Он тряс бумажкой как знаменем. Непонятно, правда, знаменем чего — своего негодования, или своей гордости за предвидение.

Геннадий Григорьевич шлепнул на стол генерального директора то самое извещение о погашении задолженности в месячный срок: по тем же самым счетам, с теми же самыми телефонными номерами и адресами, что были указаны в тексте договоров. И, как известно, ничего общего с действительностью не имевшие.

— Я ничего не понимаю, Владимир Иванович! Что это за номера выкидывают господа хорошие? — практически вопил начальник расчетно-финансового центра.

Генеральный осек бесновавшегося бухгалтера в один момент:

— Успокойтесь, почтенный Геннадий Григорьевич. Я в курсе происходящего. Идите к себе — на совещание вас позовут.

Опешивший Копейкин замолчал, втянул свою маленькую седую голову в плечи, отошел неуверенно на два шага назад, повернулся, и в недоумении вышел.

Владимир Иванович проводил его до дверей взглядом, потом приказал Маше:

— Надежду Павловну ко мне, срочно.

Надежда Павловна Бондарева была юристом в самом расцвете сил. Конечно, две подряд беременности вырвали изрядный кусок из ее практической деятельности, но прекрасная память и хорошая логика позволили быстро восстановиться на рабочем месте. Она красиво провела операцию по оформлению капитуляции соседних совхозов, так что и паи трудящихся оказались де-факто в собственности птицефабрики; и акционирование самой «Новопетровской», проведенной с учетом пожеланий руководства, прошло без сучка и задоринки не без ее помощи. Платили ей хорошо, в мелких просьбах всегда шли навстречу; поэтому Владимир Иванович мог ждать от нее самого добросовестного исполнения своих обязанностей.