Мелодия для любимой - Нора Лаймфорд

— Но что ты собираешься делать? Она пожала плечами.

— Мне предстоят рождественские покупки, генеральная уборка, стирка, глажка… Кучи писем, на которые у меня не нашлось времени сразу ответить… Так что не волнуйся, я найду себе занятие, да и ты, наверное, тоже.

— Какая нелепость!

Но ей было уже не до споров. Джесси быстро села в машину и захлопнула дверцу.

Приехав домой, она зажгла свет во всех комнатах внизу, налила себе коньяку. Ее всю трясло, переживала за свой отчаянный шаг, хотя и не сомневалась, что поступила правильно.

Сделав еще один глоток для бодрости, оглядела комнату. Что она будет делать в этот уик-энд? Начинать придется с пылесоса и тряпок — вон какое запустение, а на дворе Рождество.

Она подошла к окну. Огни города — белые, зеленые, красные, их веселый свет только добавил ей ощущение одиночества.

Мать когда-то переехала сюда потому, что хотела облегчить будущую жизнь Джесси. Не справилась бы она со старым домом с его текущей крышей. Но современными удобствами нового жилища ей самой недолго пришлось наслаждаться… С тех пор как матери не стало, Джесси часто жалела, что они не остались жить на прежнем месте. Джесси никогда не считала это кирпичное чудовище своим домом. Он был ей чужой, давил. Сегодня особенно.

Девушка резко задернула шторы, бросилась на софу. Конечно, можно было бы затопить камин — сразу станет теплее и уютнее, но сил не было. Единственное, что чуть утешило и заставило улыбнуться, — несколько ярких шариков, болтавшихся под потолком. Эх, если бы Эдди был здесь!

Джесси закрыла повлажневшие от слез глаза. В целом свете не было человека, с которым она хотела бы сейчас поговорить больше, чем с ним.

В неудержимом порыве Джесси бросилась к телефону. Секунду колебалась, но все же набрала номер дрожащими пальцами. Захочет ли он вообще говорить с ней? Ведь она же практически выгнала его, запретила лезть в их с Евгением дела, наотрез отказалась от предложенной дружбы…

— Эдди? Привет! — выпалила она, услышав знакомый голос.

— Эй, крошка! — Он явно удивился.

— Привет! — повторила Джесси. — Не знала, будешь ли ты дома.

— Давно дома. Утром, к счастью, успел на репетицию, потом целый день отсыпался.

— И хорошо играли? Или в полноги?

— Потрясно. Бетховен, Вивальди, сюиты Бородина. На них грешно халтурить.

— Знаешь что? Мне все же удастся послушать эту вашу программу. — Она подождала ответа, но линия молчала. — Ну, если твое приглашение на субботу остается в силе. — Проклятье, он чувствует, что со мной что-то не так, лихорадочно думала Джесси.

— Конечно. Сколько заказать билетов?

— Только один. Евгений… занят. У него банкет. Но он настаивает, чтобы я поехала.

— Вот как?

— Ну да.

К счастье, Эдди только спросил:

— Когда ты приедешь?

— В пятницу у меня самой репетиция… Значит, появляюсь в субботу утречком.

— Ладно. Надеюсь, ты останешься ночевать?

У нее бешено заколотилось сердце.

— Пожалуй.

— Чудесно. Ручка есть? Пиши, как доехать.

Буквы выводила с трудом, сомневаясь, сможет ли разобрать потом свои каракули. Может, это знак, предупреждающий, что не следует так поступать?

— Рут тоже будет на концерте?

— Она уехала в командировку.

Джесси чуть не поперхнулась.

— Жаль. Слушать вдвоем всегда лучше, есть с кем обменяться впечатлениями.

— Джесс, у тебя все в порядке?

— Разумеется, все прекрасно, — ответила она с фальшивой веселостью. — Ну, не пора ли нам прощаться?.. Увидимся в субботу. — Положив трубку, она стала биться головой о стену, пока не почувствовала боли…

Снятая Эдди Палмером квартира располагалась на первом этаже элегантного трехэтажного дома почти в центре Детройта. Джесси позвонила, и дверь тут же отворилась.

На нем были серые вельветовые брюки и толстый черный свитер. Чисто выбрит, густые вьющиеся волосы еще влажны от душа. Эдди буквально благоухал смесью мыла и чего-то вроде корицы.

— Заходи.

Квартира оказалась большой и светлой. Высокие потолки, белые стены и натертый дубовый пол.

— Прекрасная квартира, Эдди.

— Мне тоже нравится. К сожалению, хозяева вернутся вскоре после Рождества.

— Что будешь тогда делать?

— Не знаю пока. Давай-ка занесем твои вещи.

Эдди провел ее в одну из двух спален, и она оставила свою дорожную сумку у кровати.

— Если хочешь порепетировать, мешать не буду, посижу тихонько, — предложила Джесс.

— Нет, я уже с утра отработал свои три часа и вполне в форме.

Он провел ее по квартире. На подоконнике в кухне она заметила несколько фотографий.

— А, твои родители. Как они?

— Как всегда. Очень заняты. Все еще держат музыкальный магазинчик.

— Выглядят они прекрасно. — Джесси внимательно разглядывала красивого темноглазого мужчину, как две капли воды походившего на Эдди, и озорно улыбающуюся женщину, от которой сын определенно унаследовал неуемную энергию. — Они не изменились, хотя я давно их не видела.

— Что за проблема, — можно поехать и навестить, а?

— Гм. — Она положила фотографию на место и взяла другие. — О Боже! На одной был запечатлен их школьный класс. — А кто эти люди? — спросила она, рассматривая снимки.

— Те, с кем подружился в поездах, с кем вместе играли. Это в Париже, а это в Италии, кажется, Милан…

— Ты мало рассказывал обо всех этих годах. Скучаешь по гастролям?

Эдди долго молчал.

— Чудесное было время. Я многое узнал и повидал. Но потом надоедает жизнь на колесах, постоянная усталость от чемоданов и отелей… Ты не поверишь, но я заскучал по Пенсильвании, по Вустеру…

— Действительно не поверю, — в шутку погрозила ему девушка: мол, не завирайся, приятель.

— А напрасно… Однажды я проснулся и понял, что у меня фактически ничего нет. Только одежда, эти снимки, кипятильник… Как говорится, ни кола ни двора.

Говорил Эдди неожиданно серьезно, даже печально. Может, правда захотел оседлости? Да насколько его хватит — на полгода, год?.. Из Детройта тоже наверняка сорвется — только его и видели. Она нахмурилась, почувствовав, что его отъезд причинил бы ей боль.

— Ну, — вздохнула она, — если хочешь концертировать на выездах, должен делать это налегке, ведь так?

Эдди моргнул и неуверенно улыбнулся:

— Ну… так… Ты не раздумала осмотреть город?

Его освещенное мягким зимним светом лицо повеселело, будто тяжесть стряхнул. Он всегда был красавчиком, а сейчас выглядел просто неотразимо.

— О, с удовольствием.

— Вот и ладушки. Одевайся потеплей на всякий случай.