Стражи Кремля. От охранки до 9-го управления КГБ - Петр Дерябин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комбинация убийства Урицкого с покушением на Ленина дала Дзержинскому, ЧК и другим кровожадным коммунистам то, чего они давно желали, — повод для массового уничтожения своих противников, подлинных или мнимых. Свердлов, уже вечером того дня, когда было совершено покушение на Ленина, выступил с воззванием к «трудовым классам», где заявил, что для борьбы с «контрреволюционерами» надо использовать красный террор. Многие подхалимы телеграфировали Свердлову о своей поддержке. В послании от Сталина говорилось, что его «военный совет Северного Кавказа» будет проводить «открытый и систематический террор против буржуазии и ее агентов». А 2 сентября коммунистический режим провозгласил красный террор «законным». В заявлении говорилось: «Рабочие и крестьяне ответят на белый террор врагов власти рабочих и крестьян массовым красным террором против буржуазии и ее агентов». Одновременно в стране было объявлено осадное положение, что узаконивало неограниченное право на арест, пытки, казнь, заключение в тюрьмы и высылку, что, правда, ЧК уже давно применяла на практике.
По странному стечению обстоятельств в тот самый день, когда произошли описанные события с Урицким и Лениным, арестовали и привезли в центральное учреждение ЧК на Лубянке английского генерального консула в Москве Брюса Локкарта, а Каплан, которую сначала доставили на Лубянку, прежде чем подвергнуть пристрастному допросу в Кремле, столкнулась с ним в коридоре полицейской твердыни. Локкарта обвинили вместе с его давним напарником, Сиднеем Рейли, в попытке подкупить латышский отряд, охранявший Кремль. Обвинения против двух британских подданных представляли собой грубую фабрикацию, но они понадобились коммунистам для того, чтобы дополнить картину своего окружения врагами, национальными и зарубежными, И тем самым «узаконить» красный террор. Но в то же время существуют серьезные свидетельства того, что Локкарт (который спокойно умер в своем доме в 1971 году) и Рейли (убит коммунистами в 1925 году) были весьма необычными «дипломатами». В действительности обоих скорее следует признать рыцарями плаща и кинжала. На арест Локкарта англичане ответили задержанием Максима Литвинова, тогдашнего советского посла в Великобритании. Обоих освободили примерно через два месяца. ЧК допекала также и французов, но их неприятности были не такими серьезными, как у англичан.
К несчастью для большинства россиян, дело Локкарта несколько затмило ужасы красного террора, поскольку беспокойство иностранцев сосредоточилось на значительно менее важных дипломатических препирательствах. Поэтому массовая бойня, устроенная чекистами, осталась как бы вне поля зрения мирового сообщества. Уничтожались не только «буржуазия и ее агенты» — хотя все, попадавшие в эту категорию, приняли На себя главный удар, — но также священники всех конфессий, рабочие, поверившие в провозглашаемые Лениным социалистические лозунги и требовавшие декларированных большевиками прав, крестьяне, не желавшие бесплатно отдавать свой хлеб, и плюс каждый отдельный человек, попавший под подозрение ЧК, не понравившийся ей или на которого она точила зуб. Это было возвращение к временам Ивана Грозного, только с несравненно большим количеством жертв.
Эсеры и другие противники советского режима оказались бессильными против красного террора — покорно склонили перед ним голову или бежали за границу. Некоторые из эмигрантов — включая Савинкова — пытались создать агентурную сеть внутри и вне России по примеру того, как поступали революционеры во времена царизма, но все это оборачивалось ловушками для самих оппозиционеров. ЧК и ее преемники проникали в такие сети с большей легкостью и гораздо глубже, чем до них это делала Охрана.
В результате эсеры сошли со сцены. Террор стал улицей, доступной только коммунистам. С тех пор инциденты, связанные с действиями противников режима, стали происходить реже и были не столь значительными по результату. В конце 1919 года от бомбы погибло двенадцать коммунистов, в том числе московский партийный секретарь Владимир Загорский, и пятьдесят пять человек получили ранения во время партийной конференции московских большевиков, на которой ожидали присутствия Ленина, но он не приехал. ЧК возложила вину за диверсию на анархистов и белогвардейцев, но это вполне могли сделать недовольные коммунисты. После взрыва бомбы ЧК неистовствовала, проводя повальные обыски, облавы, аресты и казни в оставшуюся часть осени 1919 года. Чекисты обнародовали имена пойманных заговорщиков, но, поскольку они оказались никому не известными, кроме самих сотрудников ЧК, эта бомбовая диверсия продолжает оставаться тайной.
Однако в том же году чекисты ликвидировали и несколько хорошо известных людей. Среди них двух уважаемых политических деятелей — консерватора Николая Щепкина и либерала Александра Астрова.
Хотя всякое организованное сопротивление прекратилось, ЧК еще много лет продолжала проводить красный террор, до полного окончания Гражданской войны и освобождения дальневосточных приморских провинций, что и произошло в 1922 году. Сочетание террора и войны еще раньше разрушило экономику России. Многие сбитые с толку и разочарованные крестьяне сеяли и собирали лишь столько, сколько требовалось для собственного прокормления, и отказывались поставлять продовольствие в города. Но Даже когда производилось достаточное для всех количество продуктов питания, их нельзя было вывезти из-за скверного, состояния транспорта. Руководимые коммунистами так называемые товарищества по обработке земли вели дела неудачно, потому что революционеры ничего не понимали в сельском хозяйстве. В результате всего этого плюс низкий урожай 1921 года — разразился страшный голод, который захлестнул Россию в 1921–1922 годах. Иностранцы пришли на помощь — в Америке под руководством Герберта Гувера, — но поставки из-за границы не могли удовлетворить громадных потребностей, и миллионы людей в буквальном смысле умирали от голода. К тому же иностранных доброжелателей дергала ЧК, которая относилась к ним ко всем как к шпионам.
В августе 1920 года, до того как голод достиг масштабов кризиса, тамбовские крестьяне, к югу от Москвы, решили, что с них хватит чекистских выходок. Под руководством некоего Антонова они взбунтовались. Конечно, было много и других крестьянских выступлений, но тамбовский бунт оказался самым серьезным. На его подавление — как обычно кровавое — были брошены военные соединения ЧК и армейские части под командованием Тухачевского.
Ленину было наплевать на судьбу тамбовских крестьян, но, видимо, его напугало приближение общенационального голода. Как бы там ни было, но в марте 1921 года он отказался от попыток силой навязать народным массам России коммунизм. Во всяком случае, отказался на некоторое время. На X съезде партии, который состоялся в том году, он огорошил настоящих и будущих идеологов, провозгласив таким же авторитарным образом, как до него это делали цари, новую экономическую политику, или, как ее стали называть сокращенно, нэп. Говоря проще, без премудростей, нэп, который продержался несколько лет после смерти Ленина, являлся экономическим отступлением от коммунистических принципов. Он не только предоставил свободу крестьянам, какой те не знали ни до, ни после нэпа, но и фактически разрешил свободу предпринимательства во всей остальной экономике, от крупной промышленности до ремесленничества. За семь лет проведения нэпа Россия расцвела, восстановилась после мировой и гражданской войн, голода и коммунистической бесхозяйственности.
Но на этом же партийном съезде Ленин по отношению к большевистским товарищам показал себя не таким добряком. В другой важной резолюции, которая оставалась в силе до недавнего времени, он запретил отдельным членам партии критиковать коммунистическое руководство, имея в виду самого себя и своих преемников. Эта резолюция заткнула глотку любой оппозиции в партии. Она узаконила диктатуру, но не пролетариата, а одного человека и заложила основу для возникновения впоследствии так называемого «культа личности».
Характерно, что, когда верные партийцы собрались в Москве на X съезд, кронштадтские моряки, бывшие когда-то горячими сторонниками большевиков, открыто взбунтовались против коммунистического правления. За несколько месяцев до этого в соседнем Петрограде состоялись протесты рабочих и крестьян против драконовских порядков Григория Зиновьева, местного коммунистического главаря. В их воззваниях говорилось: «Рабочим и крестьянам нужна свобода. Они не хотят жить по декретам большевиков. Они хотят сами определять свою судьбу».
Моряки Кронштадта, которых когда-то называли «гордостью и славой большевистской революции», в конце концов отозвались на нарастающее недовольство в бывшей столице. К ним присоединились солдаты и рабочие. Всего в крепости собралось 1 марта 1921 года примерно шестнадцать тысяч человек. Избрали революционный комитет, который потребовал — такие тщетные требования часто выдвигались в Советском Союзе и в позже возникших коммунистических странах — свободы слова, независимой прессы, неподконтрольных большевикам рабочих организаций, тайного голосования, устранения политических комиссаров из вооруженных сил, прекращения изъятия зерна у крестьян и права крестьянам продавать свою продукцию на рынках.