Печать ворона - Андрей Прусаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через месяц их взвод отправился на стрельбы. Вместо автоматов Калашникова, знакомых по начальной военной подготовке, им выдали карабины СКС с откидывавшимся штыком, и три взвода длинной зеленой колонной впервые выползли за пределы части. Свернув с бетонки и прошагав по пыльной дороге несколько километров, они вошли в лес, и скоро увидели стрельбище. Огромная расчищенная полоса на сотни метров вгрызалась в густой лес, в конце ее стояли бетонные заградительные щиты.
По мишеням отстрелялись быстро, но обратно не пошли. Командир построил их и объявил:
— Сейчас будем учиться метать гранату. Показываю всем! — капитан продемонстрировал солдатам небольшую гранату, в простонародье называющуюся «лимонкой». — В гранате учебный детонатор. Выдергиваем кольцо, детонатор срабатывает, — в руке капитана что-то хлопнуло. — Ждем три-четыре секунды и кидаем!
Он швырнул гранату вперед, в сторону окопов. Раздался второй хлопок, и тучка белого дыма взвилась над землей. Солдаты довольно переглядывались. Прикольно!
— Метать будем из этого окопа и так, чтобы попасть в тот, — капитан указал пальцем. — Всем все ясно? Первый взвод начинает. Сержант, командуйте.
Иван смотрел, как сослуживцы брали гранату, бежали несколько метров, прыгали в окоп и кидали гранату в цель. Раздавался громкий выстрел пиропатрона, в воздухе курился легкий дымок. Выглядело все просто и даже весело, но тут же случился курьез. Один из солдат, смешной толстый очкарик, прыгнул в окоп и дернул за чеку, но когда детонатор сработал, испугался и выронил гранату в окоп, себе под ноги. Все замерли.
— Беги, щас взорвется! — громко сказал Берзаускас. Парень пытался вылезти из окопа, но не мог. Пиропатрон хлопнул. Толстяк подпрыгнул от страха. Три взвода упали со смеху.
— Ты убит, рядовой! — смеясь, сказал капитан Киселев. Потом посуровел. — А ес-ли бы это была настоящая граната? Ты бы и себя взорвал и товарищей! Отставить смех!
Смеяться перестали, но обратно возвращались в хорошем настроении.
Разбирать карабин оказалось проще, чем автомат. Иван быстро научился это делать и даже занял второе место по сборке с завязанными глазами. Единст-венное, что ему не нравилось — это штык. Длинное откидывавшееся лезвие из матовой нержавеющей стали напоминало наконечник копья и крепилось к стволу. На строевых занятиях их часто заставляли примыкать и откидывать штык. Но на карабине Ивана было жесткое неразработанное крепление, и по команде «примкнуть штык» Иван запаздывал, копаясь в чертовом механизме. Отжимать нужно было одной рукой, а Иван с трудом справлялся двумя. Он сбил в кровь пальцы, но все равно опаздывал.
— Чего ты там копаешься, Воронков? — спрашивал сержант Берзаускас, зорким глазом замечая отстающего. — Отставить! Примкнуть штыки! Взво-од! Откинуть штык! Примкнуть! Опять Воронков! Отставить!
— Ты чего, Воронков, тормозишь? — зашипел кто-то сзади, но Иван раздраженно отмахнулся:
— Пошел к черту!
— Примкнуть! Откинуть! Примкнуть! Откинуть! Отставить…
После строевой занялись чисткой оружия. Иван, склонившись над карабином, не заметил подошедшего сзади солдата.
— Слышь, ты чего тормозишь? — сказал кто-то, и Иван узнал тот голос из-за спины.
— Карабин заедает, — Иван повернулся и увидел раскосые глаза единственного в взводе узбека. Имени его он не знал, да и фамилию плохо помнил.
— А мне плевать, да, что у тебя заедает, — сказал узбек. — Все из-за тебя десять раз переделывали! Еще раз так сделаешь, смотри!
— Да пошел ты! — зло посмотрел на него Иван. И так настроение не очень, так еще и докапываются! Больше всех надо, что ли? Узбек прищурился, презрительно сжав губы:
— Что, крутой, да?
— Да, крутой! — громко ответил Иван, так что ближайшие солдаты оглянулись на них.
— Посмотрим, — пообещал узбек и отошел.
* * *Ивану катастрофически не хватало книг, впрочем, читать было особо некогда. Свободное время случалось лишь в выходные, будни же пролетали как кошмарный, изматывающий марафон. Поэтому в свободное время они с Андреем си-дели и вспоминали прочитанное, а если кто чего-то не читал, то пересказывал другу. Андрюха обожал фантастику, Ивану тоже любил, но читал гораздо меньше друга. Андрей казался настоящим экспертом, рассказывая о книгах и писателях, о которых Иван и не слыхивал.
Несколько дней Берзаускас гонял взвод изматывающими кроссами, готовя к предстоявшим соревнованиям. Бегать было тяжело, тем более в сапогах. На ногах Ивана набухли кровавые волдыри, и каждый день приходилось стирать кровавые портянки. А по ночам икры сводило судорогами, так что Иван просыпался и скрипел зубами, чтобы не закричать…
Но все это можно было вынести, и Иван старался не тормозить. Не оттого, что боялся прослыть слабаком, просто понимал, что здесь все не так, как на свободе, и один легко может подвести всех, а всех подводить было стыдно.
Как-то раз их заставили отжиматься. Толстяк, выронивший гранату, вновь тормозил, а сержант был не в настроении.
— Взвод! Упор лежа принять!
Иван бухнулся на вытянутые руки, угодив ладонями в лужу. Ночью был дождь, и плац был весь в воде. Рядом на полусогнутых пыхтел толстяк. Его звали Рома.
— Делай раз!
Иван согнул руки, едва не касаясь асфальта. Сержант не торопился.
— Делай два!
Теперь можно выпрямиться. Жарко. Скоро обед, июльское солнце немилосердно жжет, выпаривая со лба капельки соленого пота.
— Делай раз!
И снова мокрый шероховатый асфальт перед носом, и руки предательски подрагивают, требуя отдыха. Но подниматься без команды нельзя. С носа Ромы стекали капли пота, оставляя круги на воде. Он не выдержал и выпрямил руки, тяжело дыша. Но сержант все видел: — Подбоев, я сказал: «делай раз», а ты выпрямился. Взвод, встать! Начнем сна-чала. Упор лежа принять! Делай раз!
После занятий они с Андреем присели на поребрик рядом с курилкой, где моментально собрались все курящие. Иван не завидовал им. У многих не было ни времени, ни денег на сигареты, и курильщики бесконечно стреляли друг у друга, не гнушаясь подбирать валявшиеся на газонах окурки.
Говорили ни о чем, ожидая команды на построение, как вдруг Иван заметил, что двое прижали Рому к стенду у плаца недалеко от них.
— Смотри! — толкнул Иван друга.
Два дружбана, Щепкин и Солнышкин, не нравились Ивану. Они казались ему неправильными, подчас Иван просто не понимал их.
Разговор происходил серьезный. Иван видел, как Щепкин несколько раз сунул Роме по ребрам. Рома не ответил, уныло скрючился и отошел. Иван жалел его, ведь друзей у Ромы не было. Подбоев напоминал большого розового поросенка в очках, на которого напялили форму и сунули в сапоги. Бегал толстяк с трудом, постоянно запинаясь, делал все невпопад, отставал и тормозил. И когда Ивану было тяжело, он смотрел на Рому, и становилось легче. Вот кому действительно трудно! Видя, как «окучивают» Подбоева, Иван еле сдержался, чтобы не встать и не отшить придурков. Но он устал, и хотелось есть. Ладно, будет Роме урок.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});