Гезат (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Германцы так и не напали ни в этот день, ни на следующий, когда прошли мимо нас и встали в двух милях позади, перекрыв дорогу, по которой нам привозили снабжение. Когда они с презрительными криками и жестами проходили мимо каструма, попытался пересчитать их, само собой, блоками, так что стопроцентную точность не гарантирую. Получилось пятьдесят четыре тысячи. Может, ошибся тысяч на пять в любую из сторон. Все равно германцев было примерно в два раза больше, чем нас.

Каждый минус — это половина плюса. Сидение в каструме дало мне возможность узнать, что переместился во времени всего на сорок два года. Я встретил сорокадевятилетнего эвоката, который оттянул свой срок и остался на службе в личной охране легата восьмого легиона. Это уникум помнил всех консулов с года своего рождения и при этом не умел считать. Я ему сказал, чтобы перечислил с года, когда Гай Марий был консулом в шестой раз, и подсчитал, сколько лет пропустил. Теоретически мои дети от последних жен должны быть живы. Да и сами жены тоже, хотя шансов у них меньше. Подумал, не наведаться ли в Гадес, чтобы узнать, как сложилась их судьба? Вспомнил правило не возвращаться туда, где был счастлив, и решил, что специально не поеду. Не люблю печальные новости. Если судьба закинет в те края, зайду в гости, скажу, что я внук их мужа или отца и кельтки, на руках которой он умер в конце зимы, собираясь весной вернуться в Гадес. Мне в наследство достались сабля и лук, которые должны узнать мои жены. Да и очень похож я на себя.

На следующее утро Гай Юлий Цезарь вывел армию из каструма и построил в три линии по два легиона в каждой. Одиннадцатый легион стоял в третьей, поэтому я не сразу узнал, что германцы не хотят выходить из своего лагеря. Они выслали только несколько конных отрядов, которые вертелись перед первой линией, имитируя атаки и предлагая сразиться один на один или отряд на отряд. Кельты обожают поединки, поэтому двое попытали счастье и погибли. Несмотря на веру в переселение душ, умирать они не любят, поэтому больше желающих не нашлось. Отряд на отряд тоже не захотели.

Когда весть об этом добралась до меня, решил было сразиться турма на турму, но потом пожалел своих парней. Я трудно привыкаю к новичкам. Поехал в сопровождении Гленна, который вез на коне два запасных длинных тяжелых копья, изготовленных наподобие рыцарских в Бибракте по моим наставлениям: древки из ясеня длиной три метра семьдесят сантиметров, плюс железный тридцатисантиметровый наконечник, но без вэмплейта — стальной воронки, защищавшей руку. Третье копье было у меня. Бойцы моей турмы не могли понять, зачем я вожу такие неудобные, по их мнению, копья. Для них, ездивших без глубоких седел, такое копье, конечно, ни к чему. Я решил показать, чего оно стоит в умелых руках при нужном оснащении.

Выехавший на поединок со мной германец имел легкое копье длиной метра два с половиной, поэтому я не особо заморачивался мыслями о защите. Направил коня так, чтобы враг был слева. Скакал не очень быстро. Все-таки давно не участвовал в подобных поединках, боялся промахнуться с непривычки. Германец тоже не спешил. Мы сближались с общей скоростью километров двадцать пять в час. Враг был росл, я бы даже сказал, громоздок. Лучше мишени не придумаешь. Облачен в бронзовый шлем с приделанными по бокам, бычьими рогами и железную кольчугу. Щит круглый деревянный диаметром сантиметров семьдесят. На коне никакой защиты. В нужный момент я опустил копье и направил его в нижнюю часть живота германца. Подставить щит он не успел. Столкновение было не таким сильным, как с рыцарем, потому что доспехи у врага легче, чем будут в Средние века, и, главное, нет седла. Соперника с продырявленным животом словно сдуло с коня. Грохнулся германец так, что шлем свалился с головы и, потеряв правый рог, неуклюже, как бы прихрамывая, покатился по траве.

Я проскочил мимо него, развернул коня и поехал на исходную точку. Один из моих подчиненных, приехавших посмотреть на поединок, поймал жеребца, а потом и вытряхнул тяжело раненого наездника из кольчуги и сапог, а также забрал однорогий шлем и оружие. Германцы не мешали этому. Доспехи, оружие и лошадь побежденного — законная добыча победителя.

Как и предполагал, нашлись желающие отомстить мне за гибель соратника и, что важнее, победить победителя. Это ведь будет победа не над неизвестным вражеским воином, а над тем самым, который так легко завалил Фрица или какие там у них сейчас имена? У второго моего соперника был крупный буланый конь, такие большие сейчас редко встречаются, и всадник был под стать ему. Навершие на железном шлеме имел в виде сжатой в кулак кисти, напоминавшей совсем другой орган. Навстречу этому сопернику я поехал быстрее и чуть не сплоховал, направив копье немного правее, чем надо. На мое счастье германец взял левее, чтобы быстрее достать меня. Удар получился немного сильнее, почувствовал его поясницей, резко отклонившись к задней луке. И этого германца будто сдуло с коня, причем вместе с мягким плоским седлом и попоной, которую, видимо, очень сильно прижимал ногами к телу животного.

Третий соперник был мельче и моложе и конек под ним соловой масти, не самой, скажем так, модной у германцев и кельтов, но пользующейся спросом у римлян. Шлем имел кожаный и доспех тоже, но с нашитыми железными бляшками и кусками кольчуги. Этот попробовал учесть опыт предыдущих товарищей, в последний момент кинул коня вправо, от меня. Я тоже учел предыдущий опыт и взял левее, на него. В итоге попал германцу в бедро. Мой удар сбросил его с жеребца. Я развернул своего коня, вернулся к поверженному противнику, который, несмотря на глубокую рану, сумел встать и вытащить из ножен спату. Воткнув копье подтоком в землю и привязав к нему своего коня, подошел к сопернику, сделал ложный замах саблей и следующим движением, коротким и быстрым, без сильного замаха, снес его бестолковую голову. Демонстрировать навыки фехтования ни к чему. Лучше, если противник недооценивает тебя. После чего сел на коня и вернулся на исходную позицию дожидаться, когда мой помощник соберет трофеи и следующий германец выедет на поединок.

Ждал долго, но никто так и не сподобился попытать удачу. Видимо, решили, что сегодня схватил ее за длинный чуб я. Под дружные и радостные крики легионеров и всадников уехал к своей турме. Я вселил им уверенность, что германцев можно бить и делать это, вроде бы, запросто. О том, насколько высока стала моя репутация среди кельтов, причем не только из моей турмы, и говорить нечего. Ты можешь быть смелым и добычливым командиром, но для них важнее победить врага в личном поединке. Победа над тремя врагами подряд возводит твою славу в куб.

Вторым плюсом от этого мероприятия было то, что один из трофейный жеребцов, соловый, с длинными белыми гривой и хвостом, запал в душу Децима Юния Брута Альбина.

— Продай мне этого коня, — произнес он почти приказным тоном. — Я хорошо заплачу.

Если бы собирался заплатить хорошо, то сразу бы назвал неприлично большую сумму. Мне этот конь был не нужен, в отличие от расположения легата одиннадцатого легиона.

— Дарю его тебе, — сказал я и, чтобы этот красивый жест не показался навязанным, добавил: — Чтобы боги и дальше были благосклонны ко мне.

— Уверен, что богам понравится твоя щедрость! — двусмысленно воскликнул Децим Юний Брут Альбин.

Он разглядывал подарок с радостью ребенка, цокал языком, похлопывал жеребца по спине, теребил длинную гриву. Я всегда удивлялся умению некоторых людей восхищаться любой ерундой. Впрочем, конь — ерунда не любая и уж точно не малая.

Еще четыре дня Гай Юлий Цезарь выводил свою армию и, предлагая сразиться, выстраивал ее в три линии перед лагерем германцев, огороженном арбами и защищенном только с нашей стороны рвом шириной метра два и такой же глубины и низеньким валом. Ариовист отказывался, высылал лишь конные отряды. Во время войны с эдуями он показал себя умеющим выждать выгодный момент для генерального сражения. Сейчас, видимо, ждал, когда римляне сделают ошибку, подставятся, чтобы нанести смертельный удар. Проконсул тоже не сильно рвался в бой, иначе бы повел легионы на вражеский лагерь, слабо укрепленный. Подозреваю, что обе стороны все еще надеялись разрешить дело миром.