Безумный король - Эдгар Берроуз

Если бы только Барни мог убедить этого человека, что не является королем, то обеспечил бы ему свободу действий. Сообщение дошло бы до ушей принца Людвига, и миссия была бы выполнена. Поэтому в течение нескольких минут Барни старательно убеждал кавалерийского офицера, что он не Леопольд, пуская в ход все свое красноречие и железную логику.

Король дал Барни свой знаменитый перстень в качестве охранной грамоты от всех возможных неприятностей и из опасения, что кто-нибудь из персонала санатория узнает это кольцо и выдаст Питеру местопребывание короля. Как и король, Барни носил перстень камнем внутрь на среднем пальце левой руки. Теперь же он незаметно снял его с пальца и сунул в карман бриджей, чтобы Бутцов, увидев его, не решил, что перед ним настоящий король.

— Не важно, кто вы такой, — с жаром произнес Бутцов, рассчитывая развеять озабоченность короля. — Вы выглядите в точности как Леопольд, будто вы близнецы. Значит, вы и должны спасти Луту от Питера Бленца.

Выражение лица Барни ясно показало, как он поражен этими словами офицера.

— Вы удивлены, что мои убеждения изменились? — спросил Бутцов.

— А вы бы не удивились?

— Не могу вас винить. Но думаю, что когда вы узнаете всю правду, то поймете — я делал лишь то, что, по моему мнению, должен делать офицер-патриот и настоящий джентльмен.

Они подъехали к остальным всадникам, и кавалькада двинулась вперед, к Луштадту. Бутцов приказал одному из солдат поменяться лошадьми с Барни и медленно отвести заезженную кобылу в город. Теперь под седлом американца была свежая, быстроногая лошадка, которая скорым шагом помчала его к месту назначения. Барни воспрял духом, когда они галопом вылетели на главную дорогу. По пути лейтенант Бутцов подробно изложил свою историю.

Оказалось, что его не было в Луте несколько лет — он служил военным атташе за границей и ничего не знал об истинном положении дел в своей стране до возвращения, когда впервые увидел, что негодяи Коблич, Менк и Штайн в большом фаворе у принца-регента. Он уже некоторое время сомневался в патриотизме Питера Бленца, пока не узнал из неосторожных слов Шонау, что слухи о заговоре регента с целью убийства короля имеют вполне реальную основу. Его подозрения превратились в уверенность, и он поклялся служить в первую очередь королю, будь тот слабоумным или нормальным. И от этого принципа никогда не отступит.

— А что вы намерены делать сейчас? — спросил Барни.

— Я намерен восстановить вас на престоле ваших предков, сир, — ответил Бутцов. — Питер Бленц может лишь вызвать гнев народа, если попытается помешать этому. Когда он увидит, что Леопольд Лутский въезжает в свою столицу во главе пусть небольшого, но все-таки войска, он поймет, что настал конец его власти. Не такой он идиот, чтобы не знать, что он самый ненавидимый человек во всей Луте и ему могут служить лишь те люди, которые рассчитывают при нем на личную выгоду или опасаются его гнева.

— А если Питер будет коронован сегодня, помешает ли это Леопольду вернуть трон? — уточнил Барни.

— Трудно сказать, но думаю, что он потеряет трон навсегда, — ответил Бутцов. — Получить его назад можно будет лишь путем кровавой гражданской войны, ибо после коронации на стороне Питера будет закон, то есть и армия, и бюджет Луты. А сам он ни за что не отдаст скипетр добровольно, без борьбы. Сомневаюсь, что вы когда-либо получите престол, сир, если не получите его в ближайший час.

Несколько минут Барни ехал молча. Он осознавал, что ему удастся спасти настоящего короля только путем ловкой и неожиданной выходки. Но стоила ли игра свеч? Тот человек был счастлив и без короны. Барни уже пришел к заключению, что ни один человек, провозглашенный королем, не может быть счастливым. Но затем перед его мысленным взором предстало тонкое аристократическое лицо Эммы.

Сдержит ли Питер Бленц свое обещание остаться в мирных отношениях с домом фон дер Танн? Барни сильно сомневался в этом. По вине Питера Бленца на девушку, чьи поцелуи он до сих пор ощущал на своих губах, могли обрушиться многочисленные страдания. Потом Барни вспомнил маленькое поникшее тело Рудольфа, чьей верностью королю он был потрясен. Да и жалкая фигура затравленного человека, лежащего на больничной койке в Тафельберге, взывала о мщении.

Но ведь именно с этим человеком помолвлена женщина, которую он любит! Он понимал, что, возможно, никогда не женится на принцессе Эмме. Даже если бы ее рука не была обещана другому, железные оковы вековых традиций и условностей навсегда разлучат ее с американцем, не имеющим титула. Но пусть он не мог быть вместе с нею — он мог служить ей!

— Ради нее самой! — проговорил Барни вполголоса.

— Что вы сказали? — переспросил Бутцов.

— Я сказал, лейтенант, что надо поспешить, ибо если сегодня нам предстоит короноваться, то времени терять нельзя.

Бутцов облегченно улыбнулся: похоже, к королю наконец-то вернулся здравый смысл!

В древнем кафедральном соборе собралась огромная толпа придворных в роскошных нарядах — вся знать Луты с женами, детьми и вассалами. Помимо высокомерных представителей старой аристократии, предводителем которых был принц Людвиг фон дер Танн, здесь были и «новые господа» с равнинных земель, которые разбогатели только при правлении Питера. Барни заметил, что, несмотря на перемирие между Людвигом и Питером, бывший канцлер королевства не стоит рядом с другими придворными у алтаря.

Некоторые из приглашенных, которым предлагалось почетное место на церемонии, ответили, что отказываются принимать активное участие в коронации человека, в жилах которого не течет благородная кровь лутских королей. Вассалы старого принца стояли отдельными группами, поэтому не бросалось в глаза, как их много, однако от внимательного взгляда не укрылось бы, что они плотно кутаются в плащи и выделяются мрачным и серьезным видом из окружающей толпы, сверкающей золотом и драгоценностями. Поэтому Питер Бленц опасливо поежился, заметив среди собравшихся этих деловитых и насупленных людей. Если бы он осмелился, то выразил бы негодование по поводу столь явно оскорбительного поведения, но пока на его голове не было короны, а в руке скипетра, он не хотел рисковать властью, к которой стремился последние десять лет, и не принимал никаких мер, способных вызвать недовольство.

Торжественная церемония еще не закончилась. Епископ Луштадтский принял в руки большую золотую корону на алой бархатной подушечке. Ее несли во главе процессии, сопровождавшей Питера, который в этот момент поднимался по центральному нефу собора. Вот епископ уже поднял корону над головой принца-регента и начал произносить торжественные слова, по традиции предваряющие возложение ее на голову коронуемого. Еще мгновение — и Питер Бленц будет провозглашен королем Лута…