Свидетель или история поиска - Джон Годолфин Беннетт

мог сказать, каким. Мне казалось, что люди очень легко соглашаются с очевидным. С одной стороны, физика и биология с их строго механистическим подходом не оставили места в мире для свободной воли, разве только путем неких уклончивостей и уверток. С другой стороны, мораль делала необходимым наличие ответственности и свободы, а религия шла еще дальше, требуя веры в тайный мир, где свободы самой по себе было недостаточно. Принимая основные положения современной науки, религии приходилось изворачиваться не меньше, чем другой стороне. Беда была в том, что все эти вопросы и противоречия были и во мне, и я не мог не искать решения.

Как-то я получил из Англии пачку научных статей, среди которых была работа Альберта Эйнштейна о светоносном эфире. В ней обсуждалось существование некоего материального эфира и было показано, что если он существует, то обладает вроде бы невозможной способностью распространяться во всех направлениях одновременно, передвигаясь при этом со скоростью света. Меня потрясло это предположение. Эйнштейн приводил его в качестве доказательства нематериальности такого эфира, я же задумался над его геометрическим смыслом. Как такие свойства можно представить геометрически?

Этим вечером, уже в сумерки, я возвращался в свою контору, где меня ждала работа над несколькими докладами. На пути мимо госпиталя Franchet d'Esperey я неожиданно нашел решение. Это было похоже на удар электрического тока. В одно мгновения я увидел совершенно новый мир. Поток мыслей был слишком стремителен, чтобы быть облеченным в слова, но примерно они звучали так: «Если существует пятое измерение, непохожее на пространство, но подобное времени, оно содержит необходимые возможности. Любое вещество в этом измерении с нашей точки зрения будет передвигаться со скоростью света. И, более того, во всех направлениях сразу. Вот в чем решение загадки Эйнштейна. Если так, пятое измерение столь же реально, как и знакомые нам пространство и время. Но сверхстепень свободы, заключенная в пятом измерении, открывает все возможности. Время само по себе не единственно, то есть существует более одного времени, а значит, и более одного будущего. Множество времен подразумевают выбор между ними. Каждая линия времени содержит строгую последовательность событий, но, переходя с одной линии на другую, мы обретаем свободу. Как пассажир, путешествующий по железной дороге: пока он едет в одном поезде, направление его пути предопределено. Но на станции он может пересесть в другой поезд и изменить предопределение».

Пока эти слова проносились у меня в голове, я понял, что и моя загадка свободной воли и детерминизма может быть разрешена с помощью пятого измерения.

Я был столь взволнован этими открытиями, что как бы поднялся нам самим собой, и тут я увидел или, скорее, осознал следующую картину. Мне представилась огромная сфера, и я понял, что это вся Вселенная, в которой мы живем — вселенная, доступная восприятию. Внутри сферы сгущался мрак, тогда как снаружи по мере удаления от нее становилось все светлее и светлее. Я видел существ, которые со сферы существования падали во тьму, другие светлые, яркие формы опускались на нее снаружи. Я понял, что вижу вечность. То было видение свободы и обусловленности, перед моим внутренним взором души низвергались в еще более скованные и замерзшие глубины, чем наше существование, и поднимались ввысь к свободе и сиянию. Было похоже, что свободные души могут входить во Вселенную и покидать ее по собственному желанию.

Видение длилось менее минуты, я еще не дошел до Ру де Пера, как оно прекратилось и стало воспоминанием. Решив не возвращаться в контору, я повернул обратно, весь дрожа от пережитого, и, придя домой, рассказал все миссис Бьюмон. Я попросил ее зарисовать мое видение с моих слов. Она взяла доску и быстро очертила сферу чувственного восприятия с ее внутренней и внешней областью так, как я ее описал.

Собираясь на очередной обед к Сабахеддину, мы захватили рисунок с собой. Рассказ об эфире, распространяющимся во все стороны со скоростью света, потряс его воображение. В приподнятом настроении мы проговорили почти полночи. Мевлуд ждал нас и, когда мы наконец вышли, был готов без слов разделить наше удивление.

Я пытался представить увиденное математически, но обнаружил, что в пятом измерении ничего нельзя измерить, испытать, доказать или опровергнуть. Только через тридцать лет мне удалось сделать это.

Тогда я решил попробовать «исследовать» пятое измерение, находясь в особом состоянии сознания. Я слышал, что курение гашиша приносит ощущение остановки времени. В Турции было множество курильщиков гашиша, и вскоре я нашел того, кто взялся обучить меня этому. Вкус гашиша показался мне неприятным и опасным. Горло горело, постепенно все больше и больше сжимаясь, и я начал задыхаться. Неожиданно спазмы прекратились, и меня охватило чувство парения в воздухе. Некоторое время я был наполнен свободой и радостью. Видно ничего не было, также не было и ощущения пребывания за пределами пространства и времени. Я попробовал второй и третий раз, как советовал мой турецкий ментор. Освобождение наступало раньше, и ощущения были менее неприятными, но не прибавилось никаких указаний того, что я исследую пятое измерение. Мне удалось испытать разрыв между осознанием себя и осознанием своего тела. Ощущение парения отличалось от того отделения от тела, которое я пережил в коме два с половиной года назад.

Я рассказал князю о своих экспериментах, и он заметил, что, возможно, пройдет довольно длительное время, прежде чем результаты дадут о себе знать. Он отсоветовал мне продолжать. Он сам занимался подобными вещами и изучал литературу по данному вопросу и в результате пришел к убеждению, что при этом возникает серьезная опасность постоянного повреждения «астрального тела» человека. Так назывался квазиматериальный орган, обладающей специальной чувствительностью, позволяющей установить связь между физическим телом и высшими частями человека. Сабахедцин верил, что его наличие в человеке может быть показано экспериментально и что его существование продолжается еще некоторое время после смерти физического тела.

Я не воспринял его пояснения, касающиеся астрального тела, поскольку в то время мыслил картезианскими категориями духа и материи. Я не мог принять квазиматериальный орган: астральное тело — если и существовало — Должно было быть или материальным, или состоянием сознания, а не чем-то между. Тем не менее, я с благодарностью принял совет Сабахедцина, ведь в глубине души я очень боялся наркотиков. Больше никогда я не экспериментировал с ними, поэтому не могу утверждать, могут ли они вызвать аутентичное переживание какого-либо сверхнормального состояния сознания.

Мой интерес к пограничной области между духом и материей не ослабевал. Время от времени я общался с дервишами, встречался с жителями восточных провинций или даже