Богема с Невского проспекта - Ирина Дудина

На углу Невского и улицы Маяковского был пивбар. Однажды с друзьями мы зашли туда и увидели на стене газету, в которой сообщалось о победителях городского конкурса по выпиванию пива, который недавно прошёл в стенах этого бара. Это были годы перестройки, уже появилось такое буржуазное новшество, как конкурс среди любителей пива, но проводился он как-то украдкой. И результаты оказались незначительными. Мои друзья пренебрежительно расхохотались, так как в нашем пивбаре на Литейном достижения в этой области были гораздо более весомыми. Моё личное достижение, например, было 43 кружки за день — от начала до конца работы пивбара.

СЕРГЕЙ СИНЮХИН, сотрудник студенческой газеты

Наступила весна, и что-то такое произошло, что на меня стали обращать внимание женщины. Правда, какие-то странные. Я шёл по Невскому мимо метро «Площадь Восстания», ко мне подошла худенькая женщина, мне она показалась обедневшей учительницей. Она сказала вдруг мне вкрадчиво: «Мужчина, не хотите ли расслабиться?». Я изумился и пытался представить себе, что это означает. Тут она мне такое предложила, что я в волнении убежал от неё, нырнул в метро и чуть не скатился кубарем с эскалатора.

Через несколько дней я опять бежал по делам по тому же маршруту. Тут ко мне подошла юная барышня с невинным лицом и в незапоминающейся одежде, и опять произнесла загадочный пароль: «Мужчина, не хотите ли расслабиться». Я убегал ещё стремительней от этой юной вамп, но в душе у меня зародилась тревога. Я, наверное, выгляжу чересчур напряжённым, раз из сотен мужчин, идущих по Невскому, они выбирают именно меня.

АЛЛА НАУМОВА, продавец

В годы перестройки на Невском, в угловом доме, который недавно разрушили, возле метро «Площадь Восстания», был один из первых клубов знакомств. Он назывался магазином знакомств. Маленькая каморка на первом этаже вся была обклеена брачными объявлениями и предложениями. За убогим столиком сидела деловая женщина, за деньги она могла разыскать у себя в особом ящике брачные объявления сказочных заморских женихов. Чем сказочней был жених, тем дороже стоил его адрес. Особенно я зачиталась объявлениями, вывешенными прямо на окне под решёткой. У меня кругом голова пошла от этих беспредметных воплей об одиночестве, и я ушла от греха подальше, хотя очень не прочь была бы купить в каком-нибудь небесном магазине себе адресок какого-нибудь мужа.

АЛЕКСАНДР ЛИБРОК, музыкальный педагог

Лет 20 назад я приехал в Питер и поступил в институт культуры. Всё меня тогда в Петербурге восхищало, так как прибыл я из сельской местности. Кроме красоты улиц меня потрясала красота ленинградских девушек. Я познакомился с одной из них, её звали Лена, она носила длинное чёрное платье и фенечки. Она позвала меня с собой на крышу. Это был один из дворов Невского проспекта. Мы вылезли из чердачного окна, и я полез следом за Леной. У Лены оказались очень стройные ноги, я был загипнотизирован этими ногами, злился, что она носит длинное платье, и лез следом за её ногами как нитка за иголкой. Мы вскарабкались на конёк крыши, я обмер от восхищения. Внизу бегали машинки и люди по Невскому, вдали синела Нева.

Но когда пришла пора спуститься вниз, я обмер второй раз — уже от ужаса. Я весь задрожал от страха и понял, что не могу спуститься вниз, к окну, которое оказалось в метре от края крыши. Лена лазала по крыше как кошка. Я сказал ей, что не могу спуститься вниз ни за какие коврижки. «Что же мне, вертолёт вызывать?», — сказала мне она. Я сказал: «Вызывай!». Тогда она исчезла в чердачном окне, а я остался полулежать на вершине крыше, вцепившись в жестяную выпуклость всеми своими конечностями.

Прошло довольно много времени, мне становилось всё хуже от напряжения. Я думал, что Лена ушла навсегда, смеясь над моей трусостью. Вдруг на дне двора раздался вой сирен, это были две пожарные машины. Вскоре из-за края крыши высунулся конец пожарной лестницы, а следом — пожарник в комбинезоне и шлеме. Он подошёл ко мне и сказал: «Ты чего здесь висишь, спускайся!». Я сказал: «Не могу!». Тогда по рации он позвал ещё двух пожарников, они влезли на крышу, взяли меня под руки, подтащили к чердачному окну и всунули меня туда. У выхода меня ждали Лена и милиция, куда нас и загребли тут же. Главный милиционер сначала набросился на меня с угрозами, а потом решил сменить тактику и вкрадчиво спрашивал: «Ну скажи мне как отцу, что вы там с девушкой делали?». Я твёрдо стоял на своём и честно говорил, что полез повосхищаться панорамой города. «Так для этого лазают на Исаакиевский собор!». «Правда? Дайте я запишу, я не знал!». Моя сельская наивность смягчила милиционера, и он меня и Лену прогнал, не заводя никакого дела.

ВЛАДИСЛАВ ПОНОМАРЁВ, учитель истории

В этот день Победы я оказался на Невском. Всё было прекрасно — ветераны, блокадники, достойные люди с цветами и георгиевскими ленточками шли колонной по Невскому проспекту, вызывая трогательные чувства. Но потом я глазам своим не поверил. Следом за колонной, буквально по её пятам, двигалась построенная свиньёй колонна поливальных машин. Новые красивые машины едва ли не наступали на пятки ветеранам и производили свои очистительные действия — виртуозно вертелись щётки, взмывая пыль, поливальные машины выпускали мощные струи воды, обмывая асфальт и невидимые следы ветеранов Великой Отечественной.

Это было чудовищное зрелище! Честное слово, ветераны не сорили фантиками, не плевались жвачкой и не бросали под ноги пивные бутылки, из них не сыпался песок, и не опадали их букеты. Все знающие отечественную историю люди помнят, что вот так вот мощно и весело поливали мостовую в Москве, после прогона колонн с пленёнными фашистами, как бы показывая всему миру свою брезгливость к фашистской заразе. Но, очевидно, этот факт не знают наши питерские чиновники, которые придумали эту унизительную и двусмысленную очистительную акцию.

КСЕНИЯ ЛЕБЁДКИНА, поэтесса

В один из майских деньков в редакции одной газеты журналистка Эмилия Кундышева дала мне огромную пачку шикарно изданных в Москве поэтических журналов. Они были сделаны на столь хорошей бумаге, что весили килограмм 5. Полиэтиленовый мешок, по крайней мере, не выдержал и тут же треснул. Тогда мне дали завалявшийся с Нового года крепкий подарочный мешок из картона, с изображением красномордого Деда Мороза.

На Невском я встретила знаменитых личностей Невского проспекта — ди-джея Вспышкина, революционера Сашу Богданова, историка Лебедева и московских революционно-поэтических тусовщиков. Большой компанией мы зашли в кафе, свой тяжелый дед-морозовский мешок с московскими стихами я поставила под ноги, и во время пылких бесед чувствовала, как мешок всё время из-под ноги куда-то уползает. Я его ловила и ставила на место.

Но когда мы встали из-за стола, мешка всё же уже не было. Я поняла, что его кто-то свистнул из обедневших ловкачей, которых на Невском немало. Воришка, наверное, мечтал найти под красной мордой Деда Мороза коробку конфет и бутылку коньяка, но жизнь его жестоко, а, может, судьбоносно обломала… Прочитав 5 килограмм стихов, он, может быть, сам начнёт писать поэмы, и у него начнётся новая восхитительная жизнь!

БОРИС БИРЮКОВ, работник ЖКХ

Меня удивляют две известные всему Питеру девочки-побирушки с Невского проспекта. Одна из них уже лет 5 стоит на Невском и отвратительно, но ненавязчиво пиликает на скрипочке. Сначала она пиликала у дверей кафе-кондитерской, что расположено в доме, где раньше был знаменитый Лягушатник. Кафе это отличается повышенными ценами, туда часто заглядывают гости нашего города с валютой в карманах. Девочка года три пиликала у дверей этого заведения, в любую погоду, неизменно скромно одетая в старенькие брючки и невзрачную курточку. В последнее время она дислоцируется где-то в районе входа в магазин Рив-Гош. Она всё также невзрачно одета и также мало усовершенствовалась в игре на скрипке. Играет не старательно, вот и результатов не заметно. Всё также призывно раскрыта её девичья сумочка для сборов от сердобольных прохожих. Вторая мутноглазая девочка любит стоять в подземке, на переходе на станцию «Невский проспект». У неё иная тактика. Она изображает крайнюю степень отчаяния и горя. У неё выпученные от страдания розовые глазищи, в руках она держит плакатик о том, что только что умерла её мать, и ей теперь очень трудно. Эта девочка тоже стоит под Невским уже лет 5. Самое изумительное, эти девочки не меняются внешне. Они не растут, не толстеют и не взрослеют. Скрипачка выглядит на 13 лет, сиротка — на 15. Наверное, профессия попрошайки затормаживает в организме процессы естественного взросления и старения.

ЮРИЙ ШТАПАКОВ, художник

Однажды на велосипеде я отправился на Мойку-12, в музей-квартиру Пушкина, на открытие выставки своих друзей-художников. Предполагался скромный фуршет с изобильной выпивкой. Я выпил несколько рюмок водки «Звезда Севера», попытался сесть на свой велосипед, упал на брусчатке двора музея-квартиры и сильно рассёк себе лоб. Это было странно, не так-то я много и выпил этой самой «Звезды». Пока друзья мне перевязывали рану, я смотрел на памятник Пушкину, и мне казалось, что Александр Сергеевич как-то сочувственно на меня взирает и типа подмигивает. Потом, пока я ехал по Невскому проспекту к себе домой на велосипеде, в моей голове внезапно стали складываться длинные и ладные стихи о «Звезде Севера». «Не знаю где ты появилась, /Не знаю, где ты родилась, /Но только чьей-то злобной волей /„Звездою Севера“ звалась. /Как много ты семей разбила,/ Посуды много и стекла,/ И рук и ног переломала,/ А мне главу ты рассекла…» и т. д. С тех пор я частенько балуюсь стихами, из моей рассечённой под Пушкиным главы нет-нет да и выскакивает стишок…