Богема с Невского проспекта - Ирина Дудина

В юности я как-то гуляла по Невскому, и возле «Сайгона» встретила одноклассницу Ленку. Она сказала мне: «Пошли, выкурим косячок!». Я удивилась, я тогда ни разу ещё косячок не курила, я вообще не курила тогда, да и Ленка тоже. Но почему-то я сказала: «Конечно!». Ленка повела меня в дом напротив, он шёл на капитальный ремонт, был почти весь расселён. Мы поднялись на последний этаж. Это была коммунальная квартира, с выбитыми дверями и окнами, с останками мебели, струпьями древних обоев на стенах, на одной стене махал рукой Сталин на газете. Ленка подвела меня к какой-то комнате, там был дряхлый диван с подушкой, в подушке было зелье. Мы неумело сделали косячки и затянулись. Дальше начался фильм ужасов. Нам вдруг одновременно показалось, что за нами кто-то следит в этой пустой квартире, вроде бы где-то мелькнули тени. Мы побежали, но натыкались на запертые двери, нам казалось, что мы в ловушке и никогда оттуда не выйдем. Ленка вдруг сказала: «Надо сжечь подушку с планом!». Мы пошли и сожгли подушку. Потом опять долго блуждали в безвыходном лабиринте, в сизом мистическом тумане. Когда выбрались на Невский, я была вся в холодном поту. Потом Ленка исчезла. Через года три я её встретила на Московском проспекте и предложила: «Пошли, погуляем по Невскому!». Она вдруг побледнела, стала пугливо озираться и сказала мне: «Я уже три года по Невскому не гуляю!». И тут я поняла, что та странная история с подушкой имела, наверное, продолжение, по крайней мере, для Ленки…

МС ВСПЫШКИН, ди-джей

В новогоднюю ночь я, как и многие петербуржцы, отправился погулять по Невскому проспекту, зашёл и на Дворцовую площадь. Как всегда, всюду меня просили дать автограф и требовали сфотографироваться со мной на память мои поклонники. И вдруг я обомлел — на сцене под фанеру мои с Никифоровной песни, нами сочинённые и записанные на диски, пел мой двойник, Иван Иванович. Я этого Иван Ивановича давно уже знаю, он намного моложе меня, бороду красит в белый цвет, петь и танцевать не умеет, автографы не раздаёт, но ростом похож. Рядом стояли милиционеры, они, увидев меня, стали звать меня и очень удивлялись: «Вспышкин, ты ли это! Ведь правда, что ты!!! А кто же там на сцене прыгает? Удивительно! Безобразие! Но всё равно от нас не уходи, дай автограф!». И ещё многие удивлялись, видя моего двойника, но потом махали рукой на него, и требовали у меня автограф.

ДАША ЧЕРДАКОВА, журналист

С художниками Иркой Васильевой, Рубеном Монаховым и галеристом из Дрездена мы ехали на машине к художнику Дашевскому. В багажнике были картины, за рулём сидел Рубен Монахов. На углу с Невского и Литейного мы попали в какую-то чудовищную пробку, стояли в ней часа полтора. От нечего делать болтали о том, о сём. Я рассказала, как на окраине города купила красивую натуральную ёлку, русскую лесную красавицу, которыми почему то на краю города торговали исключительно лица кавказской национальности. Я стала возмущаться — чего это хачики нам же наш русский лес продают, ещё и дёшево, и ёлки то у них не бросовые, не с болота, как раньше, а шикарные. Что творится с русским лесом! Но тут Рубен вдруг сказал: «А я хачик и есть, то бишь, лицо кавказской национальности!». Мы все как-то примолкли. Ирка Васильева, чтобы скрасить ситуацию, стала рассказывать нехороший анекдот про евреев. Тут вдруг лицо вытянулось у дрезденского галериста, и мы поняли, что он еврей. Тут нам всем четверым стало ужасно смешно, и мы долго хохотали.

СВЕТЛАНА ЗЕМЛЯНКОВА, преподаватель философии

Однажды в юности я отправилась в Гостиный Двор, чтобы купить себе зимнюю шапку. На прилавках шапок не было никаких, но тут ко мне подошла одна женщина, и знаками отозвала меня в туалет. Там она из под полы показала мне именно ту шапку, о которой я мечтала — из какого то меха типа кролика или кошки, тёпленькую такую. Шапку я примерила, она была мне в пору. Тут нас что-то вспугнуло, мы поднялись на галерею второго этажа, я отдала женщине деньги, а она мне шапку. И в этот миг к нам выбежала продавщица Гостиного Двора, с комсомольским значком на пышной груди. Она ужасно стала кричать на нас, что мы совершили незаконную сделку на её глазах, порочащую советский строй. Тут как из-под земли появились дружинники-комсомольцы, и нас с женщиной, у которой я купила шапку, отвели в отделение милиции. Там составили протокол, отобрали у меня шапку, а у женщины деньги. Сначала освободили женщину, и она исчезла, потом меня, пригрозив, что в следующий раз ко мне применят более суровые меры за моё злодеяние.

ЛЕПЁХИН СЕМЁН, учитель школы

Я шёл по Невскому поздним вечером, вдруг рядом притормозила милицейская машина, и у меня спросили: «Вы не подскажете нам, где здесь публичный дом?». Я от испуга стал заикаться, особенно когда увидел в машине рядом с шофёром полковника милиции. Я сразу смекнул, что это облава какая-то или подстава, и я сказал чистую правду, что услугами проституток не пользуюсь, про публичные дома на Невском ничего не знаю, и вообще у меня страстная жена.

А в другой раз у дома военной книги остановился джип, из него вылезли бритоголовые бугаи-секьюрити, которые выстроились возле раскрытой дверцы. Я думал, кто же выйдет следом за ними из джипа, кого они охраняют? И тут на тротуар Невского вышел мальчуган лет семи, маленький и хрупкий… Какие странные машины иногда ездят по Невскому!

НАТАЛЬЯ РОСТОВЦЕВА, безработная

Мне позвонил какой-то тип и сказал: «Таня!». Хотя я не Таня, но мне захотелось поприкалываться, и я сказала: «Ну да, Таня, коль не шутишь!». «Я должен тебе передать 30 тысяч. Встречаемся на скамейке в Катькином садике справа. Ты как выглядишь? Волосы чёрные, юбка коричневая короткая?». «Всё верно, именно так!», — с сильным трепетом я продолжала прикалываться. «Ну тык через 30 минут, угу?». «Угу, буду как штык!», — буркнула я. Тут же я сильно задёргалась. Так мне нужны были деньги! Так хотелось денег! У меня в голове проносились безумные планы — быстро занять рублей 500 у соседки, быстро купить чёрный парик где-нибудь, или молниеносно перекраситься, быстро брать такси и гнать к Катькиному садику. Коричневая юбка у меня была. Понятно, что это было что-то связанное с наркотой. И что если я засвечусь, обману бандитиков, то мне придётся плохо, и простым избавлением от парика тут не обойтись. Я подумала, подумала и не пошла.

ТУМАН ЖУМАБАЕВ, художник

Я как-то шёл по Невскому, в то время я не следил за одеждой, так как был поглощён творчеством. Вдруг меня остановил наряд милиции и попросил у меня паспорт. Я сказал, что паспорта у меня нет, есть только загранпаспорт. «А что, у тебя ещё и загранпаспорт есть?», — удивились милиционеры, которые, видимо, приняли меня за бомжа. «Есть!». «Ну, так давай загранпаспорт!». Когда они стали его листать, то у них глаза на лоб полезли, так как весь паспорт был проштампован визами Греции, Вьетнама, Ирана, Индии, Афганистана… «Кто же вы?», — воскликнули поражённые милиционеры. «Я художник», — гордо ответил я.

АЛЕКСАНДР РАЙКОВ, астроном

В конце 70-х, будучи студентом, сильно пристрастившись к пиву, я часто посещал пивную на углу Невского и Маяковской. Бутылочное пиво тогда в городе продавалось одного вида, «жигулёвское» за 22 копейки, иногда «бархатное» на пару копеек дороже. А в пивной на Маяковского можно было отведать «невское» и даже «ленинградское» — за 50 копеек. В пивную выстраивались огромные очереди, стоять приходилось часа два.

У входа работал вышибалой дядя Дима, это личность была легендарная. Он был хороший человек, дашь ему 15 копеек, и он пропускал без очереди. Но иногда на него находило, находной он был, этот дядя Дима. Он мог трёх человек пропустить, а четвёртого отфутболить. Чтобы объяснить своё поведение, он орал: «А ты иди отсюда, пшёл вон, ты пьяный!». Доказать что ты не пьяный не было никакой возможности, даже если ты и на самом деле был кристально трезв.

Однажды дядя Дима сам страшно назюзюкался. Он, как всегда, прикрывал своим телом дверь, но, будучи сильно под газом, он перепутал входящих и выходящих. Он встал в дверях и никого из бара не выпускал, действуя по своей методе. Брал по 15 копеек за выход, а некоторым, чей фейс ему не нравился, не давал прохода, при этом кричал: «Пшёл вон, ты пьяный!». Понятно, что из пивного бара все выходили нетрезвыми, так что вскоре в дверях столпилась огромная толпа с двух сторон и началась давка.

НАТАЛЬЯ ПАВЛОВА, визажист

Во начале 90-х на Невском проспекте торговал первой в СССР эротической литературой один чудак, звали его Владимир Лисогорский. У него был складной столик, и на нём он раскладывал свои брошюры и книги. Самой большой популярностью пользовался изданный в Прибалтике альбом, в нём одухотворённая беленькая советская девушка и морально крепкий темноволосый советский парень демонстрировали позы секса, вид у них на фотографиях был деловой и возвышенный. Но хитом сезона стал листок форматом А4, отпечатанный то ли на ксероксе, то ли методом шелкографии. В него вмещалось 100 поз совокупления, нарисованные схематически и очень живенько.