Я не такая. Девчонка рассказывает, чему она «научилась» - Лина Данэм

Первые месячные случились летом после восьмого класса. А осенью мы с моей подругой Софи пошли на курсы танцев. Мама Софи была француженка и поэтому в качестве тренировки настоятельно рекомендовала балет. Каждый вторник мы садились в поезд и ехали в район Парк-Слоуп, где проводили полтора часа с тренером по имени Иветт. Пышная копна волос, как у героини фильма «Танец-вспышка», блузки с рукавами клеш и показной задор не могли скрыть того факта, что в свои почти сорок лет Иветт недовольна достигнутым положением. На истертом паркете танцкласса, в котором не было окон, мы разучивали основные движения современного танца: метались взад и вперед в такт песням «Daydream Believer» и «Nine to Five», а со старого постера за нами наблюдал Мерс Каннингем[56].

— Сегодня я не пойду, — сообщила я Софи как-то во вторник. — У меня месячные.

— Месячные — не повод менять планы, — раздраженно сказала Софи. — Делай все то же, что обычно, только с месячными.

Но в эти дни я чувствовала себя так, будто заболела гриппом. Не утихала тупая боль в спине. Хотелось согнуться и обхватить живот руками, чтобы полегчало. Влагалище и зад жгло, как от крапивы. Чем можно заниматься при таком самочувствии? И неужели мне суждено мучиться ежемесячно аж до пятидесяти лет? Пятьдесят было маме, и на ее ночном столике громоздились книги с названиями типа «Женский цикл» и «Вторая зрелость». Я спросила, страдала ли она когда-нибудь от таких же спазмов, как я. «Нет, — ответила мама, — месячные проходили без всяких проблем, пока не кончились». Теперь ей полагалось принимать разнообразные таблетки и пользоваться специальными кремами. Незадолго до нашего разговора я наткнулась на одно из ее лекарств, инструкция к которому гласила: «Введите таблетку во влагалище как минимум за пять часов до того, как принять ванну».

Время показало, что неприятности возвращаются не каждый месяц. Иногда держатся с первого дня до последнего. Иногда вроде бы пропадают, но в одно прекрасное утро я просыпаюсь с таким ощущением, что мне выстрелили в промежность. Спокойные месяцы меня не интересовали, пока я не начала жить половой жизнью и хранить в ящике с носками тесты на беременность.

В шестнадцать лет я первый раз пошла к гинекологу. Считается, что можно подождать до восемнадцати или до первого сексуального контакта, но помощь потребовалась раньше. Вся семья оказалась в заложниках моего менструального цикла и сопутствующих болей, неуравновешенности, предельного чувства отчаяния. Если отец спрашивал, не месячные ли у меня, я орала так, что у него тряслись очки. Хотя я еще была девственницей, гинеколог прописал мне контрацептив, который помог отрегулировать цикл, но ничто не смогло повлиять на мое настроение, которое портится за несколько дней до начала месячных. Как будто туча надвигается. Я становлюсь мрачной и пессимистичной, что для меня не характерно. Все норовят меня обидеть, вывести из себя, не пригласить на чай, посмеяться над моим телом и разрушить семью. Точно персонаж сериала «Даллас», я зацикливаюсь на интригах и мщении, в полной уверенности, что раскрыла неявные, но реальные козни, направленные против меня. Однажды во время острого ПМС я шла по бульвару Ла Сьенега и мне померещилось, будто меня преследует мужчина в черном пальто. «Полиция ни за что мне не поверит», — вздохнула я и стала разрабатывать план, как отделаться от него самостоятельно. В период месячных я воплощаю собой понятие бе зутешности. «Нельзя утешить». Моя подруга Дженни клянется, что зрачки у меня становятся кошачьими, а лицо бледнеет. Если кто-то выскажет предположение, что дело в гормонах, на него выльется поток брани, за которым последуют агрессивные извинения и мольбы о прощении. Слезы. Я ложусь вниз лицом и жду, когда это пройдет.

Менструации — единственное, что омрачает радость быть женщиной. Все остальное кажется удивительным, вызывающим зависть преимуществом, но это? Поначалу месячные были для меня болезненно притягательны, как будто у меня в панталонах каждые три недели случается автомобильная авария. Я обрадовалась вступлению в круг избранных, которые смотрят на автомат по продаже тампонов с уверенностью посвященных. Но скоро это стало утомительно, как истеричный друг или репетиция спектакля. Есть что-то унизительное в предсказуемости действия месячных: хочется шоколада; портится настроение; живот вспухает, как тесто. Когда-то я пообещала себе не использовать тему менструаций для комического эффекта или как риторический прием. Не плакаться на форуме, где обсуждают лучшие таблетки против спазмов. Говорить только одно: «У меня болит живот», не вдаваясь в подробности. Я нарушаю свое обещание по всем пунктам.

Прошлым летом у меня появилось жжение во влагалище. Первым, о чем я вспоминала при пробуждении, была моя промежность. Полностью проснувшись, я понимала почему. Уже начинался рабочий день, мы приветствовали друг друга, садились есть сэндвичи с яйцом и обсуждали, кого будем ненавидеть сегодня, а жжение не проходило. Как будто в меня капнули уксусом и добавили щепотку соды, и все это шипело, пенилось и разбегалось в стороны. Я решила, что проблема в кислотности мочи, и жадно пила воду. Начала принимать таблетки по совету своей парикмахерши («Хоул Фудс»[57], отдел с холодильниками). Сдала мочу и усомнилась в полноте данных анализа. Перебрала худшие варианты: я подцепила в Индии плотоядную бактерию, она добралась до уретры и скоро превратит меня в мешок с костями, у меня глубоко внутри сидит маленькая, как горошина, опухоль, или это микроскопическая царапина из-за песка, попавшего на тампон.

Хроническая боль во влагалище — один из моих многочисленных кошмаров. У Сюзанны Кейсен есть лирический мемуарный очерк под названием «Камера, которую дала мне мама» о лечении вагинизма — боли во влагалище, которую она не могла ни объяснить, ни игнорировать. Честное слово, более интересного чтения о женских половых органах вы не найдете. Кейсен мастерски иллюстрирует тот факт, что влагалище служит идеальным проводником эмоций в тех случаях, когда мы не способны прислушаться к сердцу и мозгу. Это самый эмоциональный орган, предмет научного и духовного изучения. В кульминации саги Кейсен пишет: «Я хотела вернуть свое влагалище… Хотела, чтобы мир вернулся к тем размерам, которые может воспринять только влагалище. Потому что влагалище — орган, обращенный в будущее. Он заключает в себе потенциал. Не пустоту, а возможности».

После прочтения ее книги боль во влагалище ассоциируется у меня с печалью и слабостью. Кейсен сделала себе карьеру, вывернув свое сумасшествие наизнанку, напоказ всему миру, и в этой книге объясняет появление боли далеко не одними медицинскими причинами. Более того, облегчение пришло, когда она положила конец неудачной связи; в ней проснулись воля к жизни и сила духа, а боли наконец отступили. Так что же я подавляла в себе, из-за чего меня наполняла боль? Амбивалентное отношение к сексу? Сексуальное унижение? (Если таковое действительно было, проясняется кое-что еще.) Или дело в том, что я не понимала, куда может завести меня карьера и не оторвусь ли я от себя самой настолько, что догнать уже не смогу? И вообще, точно ли я знаю, что болит влагалище, а не уретра?

Боль приходила и уходила, а тревога росла с каждым днем. К доктору я не шла, так как не сомневалась, что меня сочтут психопаткой. Но в конце концов катастрофическое мышление и бесконечно терпеливый бойфренд, которого все-таки доконала вечная песня о боли во влагалище, одержали верх, и я записалась к Рэнди.

Рэнди — мой гинеколог. Я ходила к разным гинекологам, и все они были по-своему хороши, но Рэнди — лучший. Он пожилой еврей, раньше играл в бейсбол за «Метс», пока не решил зарабатывать на жизнь обследованием дамского низа. В его энергии и решимости до сих пор виден питчер команды-аутсайдера. По мне, именно такому человеку можно доверить принимать роды или копаться у вас в гениталиях. Чем он и занялся однажды в четверг, сначала поговорив со мной о работе и о французском бульдоге, которого завел его сын.

— Во время секса больно? — спросил он.

Я кивнула. Он ввел расширитель и перешел к рассказу об увлечении жены велотренажерами, по крайней мере трижды повторив: «Я не зациклен на еде».

— Ну-с, мне кажется, все о’кей, — сказал он. Мой влагалищный канал был в полнейшем порядке, не считая маленького рубца непонятного происхождения. — Но давай взглянем поближе, чтобы убедиться.

Он позвал Мишель, врача УЗИ. Не снимая обручального кольца со смуглого толстого пальца, Мишель натянула резиновую перчатку. На датчик она надела что-то вроде дешевого презерватива.