Семь сорок (В поисках счастья) - Дорис Смит

Конечно, ее не оправдывало то, что впервые за несколько недель она почувствовала себя способной к легкому безумству. Пока длинное широкое чудище протискивалось по городским улицам, она сидела с пылающими щеками, сгорая от унижения. Только когда улицы сменились загородными дорогами с теми же, что и вчера, горами на горизонте, Дуглас нарушил молчание.

Он сдержанно сказал:

— Я полагаю, нам необходимо еще раз поговорить об этой работе.

Это прозвучало похоронным звоном.

— Я понимаю, что вы должны были подумать, мистер О'Малли, — виновато сказала Джоанна. — Извините. Не знаю, что на меня нашло.

— Ваш возраст. — Ее поразила мягкость тона. — В двадцать лет человек должен быть способен смеяться. — Проницательность сопровождавшего эти слова взгляда была столь же поразительна. Как будто он знал об этих неделях отчаяния. — Не то чтобы я не понимал шуток, даже если я и выгляжу овцой. — Она в отчаянии открыла было рот, но он не дал ей и слово вставить. — Но вас ждет совсем не шуточная работа, — продолжал сдержанный голос. — И у всех нас проблем и без того хватает, чтобы еще и вас потом собирать по кусочкам.

— Разве похоже, что я могу развалиться? — с вызовом спросила уязвленная Джоанна.

— Откровенно говоря, да, — ответил он, снижая скорость, чтобы пропустить следовавшую за ними машину.

Честное, хотя и обезоруживающее замечание, и пугающее определение тому, во что вначале любовь к Майлсу, а затем потеря его превратили ее за последние четыре месяца. До этого она всегда больше походила на своего благоразумного отца, чем на легкомысленную мать.

— Я уже извинилась, мистер О'Малли, — рассудительно заметила она. — Я не могу изменить свою внешность, но обещаю, у вас больше не будет повода пожаловаться на мое поведение.

Она сказала это искренне, но что-то в его взгляде заставило ее почувствовать, что она говорит не то. Крупные черты почти выражали сожаление.

— Боже, детка, — раздраженно сказал он. Странным образом она ощутила, что раздражение направлено на него самого. — Я не жалуюсь. Я встречаю достаточно молокососов, чтобы не пытаться затыкать им рты. Ненавижу, когда пекинезов носят на руках.

Она засмеялась. Удержаться было невозможно.

— Первый раз в жизни слышу, чтобы меня называли пекинезом.

Было неприятно, что он даже не улыбнулся.

— Джоанна, пожалуйста, позвольте мне закончить. Это очень важно. — Оттенок упрека снова вызвал прилив краски к ее щекам. — По естественной причине и по причинам, которые вам не требуется знать, смерть брата была ужасным ударом для родителей. С его потерей многое рухнуло. Конечно, все это не должно вас заботить. — Много он знает, подумала она, сдерживая дрожь. — Я говорю вам это, потому что, когда я давал объявление насчет работы, я считал, что незаинтересованное лицо может помочь им пережить самый трудный период.

Требование, которому она явно не соответствовала. Какое же она незаинтересованное лицо! Скорее невзорвавшаяся бомба. И тут она услышала:

— Именно потому, что вы не такая, я и должен вас предупредить.

— Не какая? — резко выдохнула она.

— Не незаинтересованная. — Он и вправду сказал это? Как о чем-то само собой разумеющемся, не сводя глаз с дороги.

— Что вы имеете в виду? — еле слышно спросила она.

— То, что вы сами мне рассказали. — Он небрежно оглянулся. — Вы же ответили на мое объявление, потому что слышали о Майлсе и хотели помочь.

Джоанна закрыла глаза.

— А, вот что.

— Вряд ли это обычно. В сущности именно поэтому я подумал, что следует дать вам эту возможность.

Наступила короткая пауза. Пламя отхлынуло от ее лица. Она беспорядочно думала: Все в порядке. Он не догадался. И потом, уже спокойнее: Ну как он мог догадаться? Я, должно быть, сошла с ума.

— Дело в следующем, — добавил он, — то, что вы уже видели — это только увертюра. Отец требователен и непостоянен, большую часть времени он страдает от болей. Мать держит свое горе в себе, и оно гложет ее. Ши здорово умеет управляться с отцом, Джеральдина — великолепно с матерью. Вы все еще хотите присоединиться к команде?

В сущности в этом не было необходимости, но она мгновение помолчала, чтобы сформулировать ответ — зрелый, полный достоинства, без всяких лишних слов, солдат есть солдат.

— Да, мистер О'Малли, да. Хочу.

Серые глаза замерцали.

— Хорошо, — сказал их обладатель.

Взглянув на часы, он добавил, что ему нужно заехать в одно место, и предложил сделать это по пути домой.

— Это в Гленасмоле. Вам, наверное, понравятся пейзажи.

Такое предположение оказалось явной недооценкой. Дорога, вырвавшись из Ратнази и карабкаясь на скопление холмов, с каждой милей приносила новое чудо: буковые и ореховые рощи, древние каменные мосты, высокие, поросшие елями склоны. Насколько мог видеть глаз, плечом к плечу стояли горы, оливковые и яблочно-зеленые, с коричневыми мерцающими тенями.

Снова повернув в сторону Килмашоги, но не очень далеко от Гленасмола они, наконец, свернули на обсаженную деревьями дорогу.

— Через минуту мы будем проезжать дом Болдуинов, — заметил Дуглас О'Малли и почти тотчас же, нажав на клаксон, шумно приветствовал увитый зеленью дом справа от дороги.

— Простите, я просто хотел сообщить, что скоро вернусь, — объяснил он удивленной Джоанне. — Они ждут меня к ужину.

Когда Джоанна, помня вчерашний урок, почтительно постучалась в дверь Мэттью О'Малли, сигнал не загорелся. Вместо этого раздался непринужденный голос:

— Ладно, входите. Послушайте, я не собираюсь называть вас мисс Дайкс. Терпеть этого не могу. Джоанна, если вы не возражаете. — Ее озарила мальчишеская улыбка, вначале застенчивая, что только усиливало ее обаяние.

Это был один из хороших дней. Он поднялся без посторонней помощи и, опираясь только на одну палку, дошел до террасы, где Джоанна накрыла стол к чаю и составила ему компанию. Ши еще не вернулся, а Дуглас ушел к себе, чтобы переодеться.

— Видите ли, мы не часто его видим. Он сам ведет хозяйство, — поделился с ней Мэттью. — Надеюсь, у него нашлось время показать вашу комнату.

— Да, она восхитительна. — Джоанна влюбилась в нее с первого взгляда, еще раз отдавая должное вкусу Шейлы О'Малли: светло-зеленые стены, ковер цвета шалфея, белая встроенная мебель, зеленые с белым занавески и белое кружевное покрывало на кровати.

— И чтобы ввести вас в курс, какие у нас здесь порядки? — был следующий вопрос. Удивительно, но как будто Мэттью О'Малли относился к ведению хозяйства в Нокбеге так же серьезно, как и к проблемам своего бизнеса. Он рассказывал о нем так подробно, что у Джоанны зашумело в голове. К ее облегчению, повествование прервал посетитель — Гарри Блейк, которого она видела на прошлой неделе в «Доме О'Малли».