Берлинский блюз - Свен Регенер

Кристальный Райнер посмотрел на него. Марко тем временем поставил напитки на стойку.

– Запиши на Эрвина, – сказал господин Леман, даже не взглянув. Марко сказал что-то про Эрвина и его мыслительные способности, но господину Леману было не до того. Он смотрел в глаза Кристальному Райнеру и не был до конца уверен, замечает ли тот вообще его присутствие. – Кажется, в этом что-то есть.

Кристальный Райнер усмехнулся, и это выглядело как-то ненатурально, как будто он долго раздумывал, прежде чем решил именно так усмехнуться.

– Так всегда говорила моя бабушка.

– Да, бабушки, – ответил господин Леман, – они в таких вещах знают толк.

– Когда на лужах появляются пузыри, значит, дождь скоро кончится, так она всегда говорила. – Кристальный Райнер сухо рассмеялся. – Хотя тут все понятно, – прибавил он.

– Что понятно?

– А ты сам не можешь подумать? – спросил Кристальный Райнер.

– Нет, – ответил господин Леман, который счел такой вопрос несколько нахальным, если принять во внимание состояние Кристального Райнера. Эрвин прав, подумал он, не в плане этих басен про стукачей, а в том, что его действительно не стоит недооценивать.

– Когда долго идет дождь, то образуются лужи, – сказал Кристальный Райнер. И тут господин Леман обратил внимание на то, что у того никогда не заплетается язык, хотя он постоянно содержит в себе огромные количества пшеничного пива, и он поймал себя на совершенно кретинической мысли, что это, наверное, из-за лимона у других заплетается язык. Это моя самая глупая мысль за последние десять лет, подумал господин Леман. Однако его мысль продолжала течь в какие-то дебри: может быть, он тайком выливает свое пиво? Нет, нельзя уподобляться Эрвину, призвал он сам себя к порядку, а то у меня ничего не получится.

– Не может быть пузырей, пока нет луж, – продолжил Кристальный Райнер. – Это же понятно. А если дождь идет уже так долго… – он выдержал театральную паузу и глотнул своего пшеничного пива, пролив немного на себя, – что образовались лужи, значит, скоро он закончится.

– Ну да, – сказал господин Леман. Он ожидал чего-то более необычного. – Но пузыри появляются только тогда, – возразил он, – когда капли очень крупные. Я имею в виду, если дождь только моросит, то могут быть и какие угодно лужи, а пузырей не будет. Может быть, в этом дело. Может быть, именно определенный размер или вес капель приводит к образованию пузырей и является в то же время признаком того, что дождь скоро закончится.

– Понятия не имею, – сказал Кристальный Райнер.

Господин Леман был разочарован. Кристальный Райнер слабоват в теории, подумал он, сначала хамит, а потом увиливает. В конце концов, это он первый начал нести эту чушь про пузыри, подумал господин Леман, и теперь он так просто не отвяжется.

– А кто ты по профессии? – сменил он тему.

– А что?

– Ты, случайно, не из полиции?

Кристальный Райнер не удивился, он только посмотрел мимо господина Лемана в глубину зала.

– Нет, – ответил он спустя некоторое время.

– А чем ты занимаешься?

– Программист. – Кристальный Райнер сделал ударение на каждом слоге, произнося это слово так, будто ему приходилось его вспоминать.

Это правда, сразу же решил для себя господин Леман. Такое никто не станет выдумывать, если нужно что-то скрыть, подумал он. Он не мог представить себе ничего более скучного, унылого, второсортного и бесславного, чем быть программистом.

– Кстати, меня зовут Франк, – сказал он и поднял одну из бутылок, стоявших перед ним на стойке.

– Райнер, – представился Кристальный Райнер и улыбнулся при этом так сердечно и радостно, что господин Леман сам себе показался противным.

Они чокнулись. У Райнера почти ничего не осталось в кружке. Хорошо, что там нет лимона, иначе последний глоток получается очень кислым и потом еще остается вкус во рту, думал господин Леман.

– Хочешь еще пива? – спросил он.

– Не откажусь, – ответил Райнер.

– Еще один «Кристалл», – сказал господин Леман Марко. – Без лимона.

– Точно, – подтвердил Райнер.

– Запиши тоже на Эрвина, – сказал господин Леман Марко. И Кристальному Райнеру: – Ну, меня ждут… – Он неопределенно указал на бутылки и пакеты с чипсами. – Пойду к ребятам.

– Понятно.

– Они меня ждут.

– Все понятно.

– Я пошел.

– Все ясно.

– Ну что? – спросил Эрвин, когда господин Леман вернулся к столу. – О чем вы говорили?

– Да так, – ответил господин Леман и открыл чипсы.

– За господина Лемана! – крикнул Юрген и поднял бутылку.

– За господина Лемана! – закричали все остальные и чокнулись.

– Ну так что? – спросил Юрген. – Вы там битый час разговаривали.

– Кстати, я собирался сказать, что нам нужно отметить, – проговорил Карл.

– Так что он сказал? – спросил Эрвин.

– У меня будет выставка, в Шарлоттенбурге.

– Да что он мог сказать… – отозвался господин Леман и с пригоршней чипсов откинулся на спинку стула.

– В галерее на Кнезебекштрассе.

– Правда? – спросил господин Леман, искренне пораженный.

– Так нужно будет всем вместе сходить туда, – сказал Юрген. – Хотя ехать в Шарлоттенбург, черт…

– Ну так что же? – не отставал Эрвин.

– Да так, про дождь и все такое.

– Про дождь?

– Эрвин, – грозно произнес господин Леман, – это очень странный тип.

– Я же говорил.

– Очень странный тип.

– Ну так что же, говори…

– Просто так и не скажешь, – сказал господин Леман. – Очень странный тип.

– Мне тоже так кажется, – сказал Юрген. – Какой-то он неладный.

– Так он стукач, скажи честно? – спросил Эрвин.

– Ясное дело, – сказал господин Леман, – если он не стукач, то меня зовут… ну не знаю, – сказал он, – например, Франк.

– Я так и знал, – сказал Эрвин, торжествуя, – я так и знал!

– На Кнезебекштрассе, козлы, на Кнезебекштрассе. В ноябре. Скоро будете обращаться ко мне на «вы».

– За господина Лемана! – крикнул Юрген.

– За господина Лемана! – закричали все и с грохотом чокнулись.

8. Звездные войны

Когда господин Леман проснулся, Люк Скайуокер как раз с треском прорвался к Звезде Смерти, чтобы, как припоминал господин Леман – и он рассердился на себя за то, что помнил это, – запустить две торпеды в уязвимое место Звезды Смерти, в какую-то шахту, которая ведет к чему-то вроде генератора. Вон он и летит туда, подумал господин Леман. Когда он заснул, войска империи только что взяли на абордаж звездолет принцессы Леи, и с тех пор много всего произошло. Он посмотрел в ту сторону, где сидели Катрин и Карл, и понаблюдал за Катрин, которая увлеченно глядела на экран и одновременно ела соленый попкорн, и в этот момент он ощутил такую любовь к ней, что совершенно растерялся. Он поерзал в просиженном кресле, чтобы расслабить затекшие мышцы, и задумался над тем, как долго он мог бы так смотреть на нее, пока она не заметит это. И как долго все это вообще будет продолжаться, этот вопрос его тоже занимал, хотя это наверняка надолго, рассудил он, ведь это была «Ночь Звездных войн» в кинотеатре «Миноа», тут показывали все три серии подряд, в этом и заключался романтический вечер, организованный его лучшим другом Карлом, и, если он правильно помнил (и господин Леман рассердился на себя за то, что правильно помнил), битва за Звезду Смерти – это всего лишь конец первого фильма.

Не надо было соглашаться, подумал господин Леман, в таких делах нельзя развязывать Карлу руки. Но ему пришлось пойти на уступки, он был совершенно изможден после четырех недель, в течение которых напрасно надеялся хоть как-нибудь сблизиться с Катрин, прекрасной поварихой из «Базара». Пожалуй, не было средства, которым бы он не воспользовался, и теперь он знал о ней гораздо больше, например то, что ей двадцать семь лет, что она приехала в Берлин, чтобы изучать промышленный дизайн в Академии художеств, и что она собиралась в следующем году представить свои работы и надеялась, что ее примут. Он знал историю жизни ее самой и ее родителей, он знал теперь об Ахиме гораздо больше, чем когда бы то ни было, они много разговаривали и смеялись, а особенно много спорили в той самой чудесной манере, как это умели только они двое, но не происходило ничего, что бы хоть как-то продвинуло дело вперед. Никаких случайных прикосновений, которые не были бы лишь случайными или дружескими, никаких поцелуев при расставании, один из которых мог бы немного затянуться и превратиться во что-то большее, никаких доверительных слов, никаких маленьких тайн и, самое главное, никаких свиданий наедине. Окончательно наступила осень, и теперь не могло быть и речи о том, чтобы под предлогом отдыха, смены обстановки или знакомства с городом непринужденно предложить прогуляться к озеру Ваннзее или Тегелерзее или покататься на лодке по Ландверканалу, а пригласить ее в кино господин Леман так и не сумел. Ему пришлось разъяснять своему лучшему другу Карлу, что «приглашение в кино – это слишком круто, для этого еще рановато». А Карл продолжал навязывать ему свои услуги, предлагал взять дело в свои руки и организовать романтический вечер втроем, чтобы романтика не слишком бросалась в глаза. «Я сделаю это для тебя, – сказал Карл, – ты застрял, всем нам иногда нужна помощь. Невозможно все вытянуть своими силами. А уж эту женщину и подавно», – прибавил он, хлопая господина Лемана по плечу. «Культура, – сказал Карл, – культура и романтика – только это сработает осенью». И отчаявшийся господин Леман в конце концов дал свое согласие. «Я тебе все организую», – пообещал Карл – и организовал, это приходилось признать.