Призрак мисс Миранды - Бетти Бити

Таня заметила, что режиссер должен воплощать терпение, а Николас Пембертон со смехом признался, что, увы, он не может похвастаться этим достоинством. Продолжая тему, он пошутил, что если уж говорить о работе, то терпение скорее присуще Тане, которой раз за разом приходится накрашивать единственную ресницу клиентки, и мне, которая двадцать раз за урок повторяет одно и то же.

— О, — кокетливо засмеялась Таня, — уж она-то это умеет! Не так ли, Розамунда? Видите ли, Николас, не в пример вам, она обладает ангельским терпением.

— В самом деле? — Николас Пембертон саркастически вскинул бровь. — Ну, вы сейчас меня удивили. Вот уж чего не мог предполагать!

Дабы мы поняли, что его последнее замечание было не более чем шуткой… более или менее… он издал характерный для него очаровательный смешок и, взяв нас с Таней под руки, подвел к ряду зеленых складных стульев, на одном из которых уже восседала матушка.

— До чего интересно, Николас, — призналась она, — просто сидеть здесь и наблюдать за происходящим. Понятия не имею, что они тут все делают. Но эти кабели, они опасны, не так ли? Нет? Ну, вам виднее. Я только надеюсь, что вам не потребуется слишком много энергии, а то во всей деревне отключится свет. И сюда незамедлительно примчится капитан Коггин.

Мистер Пембертон объяснил, что для работы у них есть свой передвижной генератор. Тем не менее, сегодня большинство сцен снимается при солнечном свете. Забавно, но именно этот сюжет на экране будет разворачиваться в сумерках. Но линзы объективов обладают так называемым матовым покрытием, а резкость и освещенность можно приглушить марлей. Пойдет в ход и вазелин, которым смазывают линзы.

— Я пригласил вас в какой-то мере и для того, чтобы объяснить, чем мы занимаемся, — он показал на солидное кресло с большими черными буквами «Режиссер» на спинке, — и потому, что отсюда лучше видно, как работает оператор. — На этот раз он улыбнулся Тане. — Хотелось бы верить, Титания, что вы не слишком отвлечете мою команду своей прекрасной внешностью!

Меня он не упомянул, поскольку, с одной стороны, мое присутствие отвлечет от работы разве что Дженис Пибоди. А с другой — я явно не пользовалась той благосклонностью мистера Пембертона, которую он подчеркнуто оказывал Тане и матери.

Это чувствовалось даже в том, как он рассаживал нашу небольшую компанию. Таня устроилась рядом с креслом режиссера. Бок о бок с ней сидела мама. И наконец, я.

Но Тане не удалось воспользоваться преимуществами столь близкого соседства. Как только мы расселись, мистер Пембертон сразу же приступил к делу. Подозвав операторскую команду, он принялся рассматривать отснятые кадры при помощи устройства, напоминающего большую ювелирную лупу; он лично поменял угол установки камер и расставил микрофоны, которые, как он наспех пояснил нам, должны улавливать каждый звук и в то же время не появляться на экране; кроме того, он проверил расположение небольших электродуговых ламп на полу, которые на профессиональном языке назывались «юпами».

— Кстати, — пока Николас Пембертон устанавливал «микрофонного журавля», я, перегнувшись через спинку маминого стула, обратилась к Тане, — с каких это пор вы стали называть друг друга по имени?

— Кто «с каких пор»?

— Вы и Николас Пембертон.

— Точнее, я и Николас Пембертон. Эх ты, ребенок, кто же у нас преподаватель английского языка? Да сама толком не знаю. — Она пожала плечами. — С самого начала. Правда, не помню. А что? Ты против?

— Да не особенно.

— На самом деле, — кокетливо улыбнулась Таня, — он… то есть Николас, сказал, что ему нравится мое настоящее имя. Титания. Он сказал, что в нем есть какое-то очарование. И что оно мне очень подходит.

— В самом деле?

— Он считает, что «Розамунда» тоже тебе соответствует.

Я стала припоминать, какие качества Розамунды могли бы вызвать у него неприятие, если он это имел в виду, — и тут, наконец съемочная площадка была приведена в порядок. Статисты покинули ее. Настал черед появления звезд. Зрители примолкли, и на площадке во всей непревзойденной красоте появилась Сильвия Сильвестр.

Мистер Пембертон стоял в отдалении. Но я совершенно четко видела выражение его лица. И мне пришло в голову, что Тане придется пустить в ход всю волшебную силу своей тезки-феи, если она, в самом деле мечтает победить такую любовь.

Еще до конца съемок я получила второе подтверждение этой теории. Когда актеры заняли свои места — в данном случае это были Сильвия Сильвестр и пожилой характерный актер в костюме дворецкого, — мистер Пембертон вернулся и остановился рядом с нами.

— С минуты на минуту, — объявил он, — мы начнем. Прошу вас соблюдать во время съемки полную тишину. В перерыве между дублями можете свободно разговаривать. Хочу объяснить вам, что мы снимаем двумя камерами. Одна фиксирует изображение, а другая записывает звук, так что одновременно идут две дорожки. Сейчас в центре внимания будет мисс Сильвестр. Операторская тележка на рельсах будет следовать за ней. Толкает ее вон тот парень. Он так и называется — толкач. И как только появится человек с хлопушкой, прошу вас, ни слова! Ибо ее хлопок означает, что идет синхронная запись изображения и звука. А если вам наскучит и захотите уйти, то помните… это лучше всего сделать между дублями.

Но никому из нас и в голову не пришло, что тут можно соскучиться. Словно трое послушных школьников, мы заворожено наблюдали, как, проверив местоположение каждого актера, режиссер заметил непорядок в костюме мисс Сильвестр. Он повелительно поманил кого-то пальцем, и рядом тут же оказалась мисс Трипп, костюмерша, с подушечкой, утыканной булавками и иголками, которая сразу же стала взволнованно хлопотать и кудахтать, как черная минорка. К тому же мистера Пембертона не устроило качество бакенбард дворецкого, и возникший гример послушно привел их в порядок.

— Должна сказать, — склонившись ко мне, шепнула Таня, — что, как бы мне ни нравился этот человек, работать с ним я бы не хотела. — Мама неодобрительно покачала головой и напомнила, что шептаться невежливо. Тем более отпускать замечания в адрес тех, у кого в данный момент мы в гостях.

И наконец, лишь когда церковный колокол в Дервент-Лэнгли пробил семь часов, мистер Пембертон наконец остался доволен. В последний раз, внимательно осмотрев всех и вся, он крикнул:

— О'кей! Мотор!

Это был приказ к началу работу оператора и звукорежиссера, ибо вокруг первой камеры тут же засуетились люди, а человек с наушниками, стоящий рядом с большим агрегатом на консоли, крикнул:

— Пошла запись!