В молекуле от безумия. Истории о том, как ломается мозг - Сара Мэннинг Пескин

За пределами больницы Зигас тоже освоился: завел друзей, научился общаться на их языке и ориентироваться на местном рынке. Но, даже став частью этого мира, он на протяжении пяти лет не сталкивался с такой болезнью, как куру. Она таилась в такой глуши, что даже коренные жители Папуа – Новой Гвинеи очень редко слышали о ней.

В 1955 году Зигас на одном из праздников познакомился с подвыпившим молодым человеком, приехавшим в Папуа – Новую Гвинею по заданию австралийского правительства строить дороги и школы, и тот рассказал ему о молодой женщине, которую видел в одной отдаленной деревне пару недель назад. Она сидела у общинного костра. Ее руки и ноги тряслись, а голова дергалась то в одну, то в другую сторону. Движения ее были настолько непредсказуемыми, а равновесие таким неустойчивым, что австралиец забеспокоился, как бы она не упала в огонь. Местные сказали, что через несколько недель эта девушка умрет от колдовства, что у нее куру.

Зигас был впечатлен этим рассказом. Будь то неврологическое, психиатрическое или какое-то другое заболевание, куру представляла для него, как для врача этого региона, несомненный интерес. «Я могу прислать за вами проводника», – предложил австралиец.

Через несколько месяцев Зигас получил от него письменное приглашение. Записку, обернутую листьями хлебного дерева и перевязанную стеблями тропических лиан, доставил мускулистый мужчина, назвавшийся Апеконо. В ней говорилось: «Следуйте за Апеконо. Грог и пенициллин будут очень кстати».

Зигас отправился за своим новым проводником туда, где обитало племя форе. Апеконо шел впереди, обрубая ветки, преграждавшие им путь, и криком предупреждая о неровности почвы. Местность была очень недружелюбной. Когда они пересекали водоемы, в кожу впивались пиявки. На суше их одолевали комары. По ночам вокруг фонарей порхали мотыльки размером больше человеческой ладони и с весьма подходящим названием Coscinocera Hercules (павлиноглазка геркулес). Под ногами ползали смертельно опасные папуасские черные змеи, которых называют агума, что означает «укусить еще раз», из-за того что они несколько раз впрыскивают яд в тело своих жертв.

Через два дня Зигас и Апеконо подошли к скоплению глинобитных хижин, крытых пальмовыми листьями. Заросшая тропинка вела к полуразвалившейся постройке. Апеконо указал на дверной проем, где в углу сидела на земле молодая женщина. Лицо ее было как будто оцепеневшим, и глаза смотрели мимо мужчин. Ее тело дрожало, как от холодного ветра, хотя воздух был теплым и спокойным. Когда женщина попыталась встать, ее начала бить сильная дрожь. Она упала на землю и захихикала. Зигас узнал эти симптомы – именно так описывал болезнь австралийский выпивоха. Апеконо подтвердил, что эта женщина страдала от болезни куру.

Через несколько дней они пришли в другую деревню. Среди хижин бродили жирные свиньи. Одна свинья валялась в луже, рядом с женщиной и девочкой, которые пытались снимать с нее вшей. Люди из племени форе часто перекусывают вшами, но эти женщина и девочка были слишком слабы, чтобы накормить себя. Трясущимися руками они подбрасывали насекомых вверх и открывали рот, безуспешно пытаясь их поймать. Паразиты описывали в воздухе дугу, падали на землю и быстро терялись в грязи. Женщина слегка приподнялась и тут же упала, дрожа. Девочка, на вид не старше 10 лет, шатаясь встала на ноги и ухватилась за длинную жердь. Она обратила пустой взгляд в сторону Зигаса и засмеялась, демонстрируя гниющие остатки запущенных зубов.

Через несколько дней Зигас вернулся домой, преследуемый образами жертв куру. Он пролистал все книги, пытаясь отыскать похожую болезнь, но не нашел ничего, что напоминало бы шатающихся дрожащих больных, которых он видел вместе с Апеконо. Он написал коллегам в Папуа – Новой Гвинее и в других частях света с просьбой ответить, не кажутся ли им знакомыми симптомы куру и нельзя ли их связать с каким-либо более распространенным заболеванием. Все ответы были одинаковы. Создавалось впечатление, что куру – это совершенно отдельное заболевание.

Через год Зигас и Апеконо встретились, чтобы вместе отправиться во вторую экспедицию, и Зигас спросил о женщинах и детях, которых они видели в прошлый раз. Апекомо ответил: «Они все мертвы. Но таких, как они, еще много»[94].

Апеконо повел Зигаса к Така, своему другу детства. Когда они пришли, тот собирал батат. Така, как и Апеконо, был широкоплечим мужчиной с мускулистыми ногами, но у Апеконо лицо было гладким и молодым, а у Така – покрыто морщинами, и в его глазах читалась тревога.

Мужчины подержали друг друга за мошонку – такое традиционное приветствие принято в некоторых частях Папуа – Новой Гвинеи, – и Така поставил на землю мешок с бататом. Апеконо пошутил, что его старый друг, копаясь на огороде, выполняет женскую работу. Така, покраснев, объяснил, что теперь в их семье больше некому собирать урожай. Одна дочь несколько лет назад вышла замуж, сказал он, а другая умерла от куру еще подростком. Его жена тоже недавно заболела, после того как родила сына. Он показал на дальний конец сада, где на корточках сидела его жена и вся дрожала. Обняв колени руками, она обернулась к гостям и, улыбаясь во весь рот, посмотрела на них тем характерным пустым взглядом, который был уже хорошо знаком Зигасу.

Рядом заплакал младенец. Така подхватил ребенка и передал его жене, которая неловко, дрожащими руками прижала его к себе. Така закинул в рот несколько кусочков тростникового сахара и большой шматок свиного сала, потом скормил пережеванную массу младенцу – его жена слишком мало ела, и у нее не было молока. Внезапно Така указал на жену и глухим, полным страдания голосом обратился к Зигасу. «Эта женщина не может умереть», – сказал он врачу, как будто его мольбы могли смягчить судьбу.

Через несколько дней Зигас вернулся домой и написал еще несколько писем коллегам, в которых просил их помочь разобраться в причинах куру. Он приглашал их приехать в Папуа – Новую Гвинею, чтобы увидеть своими глазами, как протекает болезнь.

Предположив, что этиологию заболевания можно установить с помощью эпидемиологии, он отправил в земли племени форе помощников, поручив им собрать данные о возникновении куру. Старейшины племени смогли поведать историю этой болезни. Впервые она появилась в начале XX века в северо-западной части их территории, после чего распространилась на восток, юг и снова вернулась на север. И хотя куру не была похожа на инфекционную болезнь, всего за несколько поколений она приняла масштабы эпидемии. За все это время были замечены две ее интересные особенности: во-первых, заболевали чаще всего женщины и дети, из-за чего многие мужчины потеряли жен или остались холостяками, а во-вторых, болезнь свирепствовала в племени форе, но редко поражала их соседей.

Надеясь, что разгадать загадку поможет этнография, Зигас собирал информацию о местной флоре, фауне, брачных ритуалах и режиме питания. Он запланировал третью поездку на территорию племени форе, на этот раз за счет государственного финансирования. Он загрузил в «лендровер» продукты и медикаменты и приобрел холодильник для хранения образцов. За день до отправления экспедиции прибыл неожиданный посетитель.

Даниел Карлтон Гайдушек был американским ученым. Он услышал о болезни куру от одного из сотрудников системы здравоохранения Папуа. Гайдушек ходил в поношенной одежде и рваных кедах – он был настолько увлечен поиском научных доказательств, что не обращал внимания на свой внешний вид. Он заслужил репутацию блестящего исследователя и неуступчивого коллеги, который был одержим наукой и не считался с окружающими. В Папуа – Новую Гвинею Гайдушек приехал, чтобы начать все с чистого листа.

Поначалу Зигас сомневался в мотивах Гайдушека. Он не знал, способен ли американец оценить человеческий аспект куру, понимает ли он, что на карту поставлены реальные жизни, ведь Гайдушек не видел, насколько мучительно протекает куру. Он не смотрел в глаза Така. Но вместе с тем Зигас понимал, что ему не справиться с этой болезнью в одиночку. А Гайдушек был умен – не хуже любого другого ученого,