Поцелуй феи. Книга 1. Часть 4 - Иван Сирфидов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Откуда ты конкретно? Где тебя знают и могут подтвердить, кто ты?
Рун было задумался на миг, но вспомнил, чем закончились размышления в прошлый раз.
– Издалече, господин. Из земель барона Ар Намеды. В деревне у реки недалеко от его замка живу.
Все отдыхающие у костра вдруг как-то заметно оживились, переглянулись.
– Это из той, где фея была? – озадаченно задал вопрос парень.
– А вы откуда знаете про фею, господин? – удивился Рун.
– Да кто же не знает. Уж давно земля слухами полнится. Так ты оттуда, значит?
– Оттуда, господин.
– А фею видел?
– Конечно, – кивнул Рун. – Даже часто. Я буквально рядом жил от неё, через несколько домов.
Люди вокруг ещё более оживились. Кто полулежали, сел. Со всех лиц исчезли равнодушные выражения, в глазах загорелся интерес.
– А ты не врёшь ли мне? – засомневался парень.
– Спросите что угодно про неё. Отвечу не задумавшись ни разу, – почтительно молвил Рун. – Я же всё знаю о ней, был там. Мне сочинять не надо.
Он вдруг снял куртку, постелил рядом на песке:
– Садись, милая. Боюсь, это надолго.
Никто вокруг и бровью не повёл. Лала уселась грациозно, улыбаясь:
– Спасибо, суженый мой. Устала. Забавно. И странно очень. Я тут, а они… так внимают твоим словам обо мне. Знали бы они, да?
– Ага, – тоже улыбнулся Рун.
– Расскажи про неё. Какая она? – осведомился парень.
В спокойных интонациях его голоса различались, пусть и едва уловимо, нотки ни то благоговения, ни то мечтательности ребёнка, приготовившегося слушать сказку. Фея – волшебное существо и легенд. Никого она не оставляет безучастным. Ум всякого волнует.
– Девушка. Молоденькая. Лет семнадцати. Только с крыльями, – поведал Рун. – Такая добрая… Как ангел во плоти. А уж красавица, – он перевёл взгляд на Лалу, любуясь на неё, и так и любовался далее, описывая. – Вот нету слов, чтоб это передать. С богинею сравнить или с Венерой? И что? Богинь не видовал никто. Никто же не поймёт. Когда она. Перед тобой, когда на неё смотришь, душа поёт и в то же время плачет. И радостно на сердце и тоскливо, что в мире есть такая красота. И хочешь, чтоб она с тобой осталась, чтоб услаждала очи целый век. Но так не будет. Оттого и грустно. Не насмотреться, не налюбоваться, захватывает дух, почти нет сил дышать. Вот до чего она собой прекрасна. А улыбается, как будто озаряет. Тебя как солнце в полдень, ослепляя. А улыбается она почти всегда. Ведь феи светлых чувств полны и счастья.
– Я тебя, Рун, очень вознагражу за это, – растроганно пообещала Лала. – Ночечкой. Ты столь красиво обо мне ещё никогда не говорил.
В глазах Руна заблестели весёлые искорки.
– У неё длинные волосы, аж до колен, пышные, а цвет в точности как у вас, господин, – продолжил он с ещё большей теплотой, так и не отрывая от неё исполненного глубокой приязнью и восхищением взгляда. – Лёгкое прелестное причудливое платье. Она меняет платья часто, наколдовывая их себе, и они совершенно разными бывают, поэтому указать конкретные детали, ну, там, узорчатость, расцветку или что-либо ещё, не выйдет. Но это всегда очаровательно, всегда ей очень идёт, и всегда из шёлка. На ножках туфельки изящные. Вот такая она.
Влюблённый юноша глаголет красноречиво. И дело не в словах, а в том, с каким горением души они поизносятся. Сие доходит до сердец, тем более, когда речь ведётся о ком-то, кто итак их чрезвычайно волнует. О фее. Народ вокруг явно пробрало. Все выглядели немного ошарашенными. Ошеломлёнными.
– Вот уж не предполагал… что когда-либо буду испытывать зависть к плебею деревенскому, – молвил парень негромко.
– Я и сам себе словно завидую, господин, – кивнул Рун. – Подобное чудо узреть хоть раз удача великая. А я так наблюдал почти без счёта.
– А правда, что у неё платья коротенькие совсем? – спросил кто-то.
– Ну да, – подтвердил Рун.
– А какие именно? Докуда?
– По-разному может быть. Но обычно вот так, – Рун прочертил рукой себе по ногам.
– Ого! Это считай, словно и нет ничего.
– Ну что за глупости такие, – немножко огорчилась Лала.
– Вовсе не ничего, – возразил Рун. – Просто ножки видно. Это с непривычки может показаться, у нас же до земли всё носят дамы. Поэтому у кого не до земли, то тут и чудится, будто… чуть ли не раздета. У фей нравы невиннее, чем у нас. Их мужчины от зрелища ног женских не начинают думать о недостойном. А феям летать неудобно в длинных юбках. Я до того, как фея к нам явилась, ног дамских и не видовал особо. Ну, в детстве может. Уж забыл. Оказывается, это очень красиво. У фей, во всяком случае. Прям какое-то искусное творение богов. Казалось бы всего лишь ножки. А тоже глаз не отвести, так красиво.
Лала, улыбнулась, выставила ножки, глядя на него с лукавой иронией. А сама так и сияет. Он покачал головой, изображая шутливое осуждение:
– Ты нехорошая. Я-то не ваш мужчина. Смотри, начну думать мысли недостойные.
– А ты умеешь их думать, заинька? – рассмеялась Лала.
– Ну… я не знаю, о чём надо думать, чтоб было недостойно. Хотеть к ним прикоснуться, это недостойно?
Лала перестала улыбаться.
– Пожалуй да, Рун, – сказала она серьёзно.
– Я не прикоснусь ни за что, лебёдушка моя, ты же знаешь, – поспешил оправдаться он ласково. – Просто они красивые, как и всё в тебе. К красивому хочется иногда прикоснуться.
– Ну ладно, – Лала снова засияла, успокоившись.
– Садись что ли, – пригласил его к костру златокудрый парень.
Рун опустился на песок. Устроился поудобнее, чтобы чувствовать минимально боль где-либо в теле.
– Есть хочешь?
Ему тут же протянули кусок мяса и ломоть хлеба.
– Нет, спасибо, – сдержанно отказался он.
– Да не тушуйся, угощайся, – слегка усмехнулся парень.
– Рун, ты кушай мясо, я не расстроюсь, ни капельки, – заверила Лала по-доброму. – Даже наоборот, буду рада за тебя.
– Тогда держи хоть хлеб, – он отдал ей ломоть.
– Кушать очень хочется, – призналась Лала. – И по хлебушку соскучилась.
Рун с упоением принялся за мясо. Столь увлёкся, что на время перестал ощущать ноющие отзвуки побоев. Всё же почитай полтора месяца без мясного. Охотнику это не привычно. Да, компания любимой девушки достойная награда, чтобы обходиться, но всё равно хочется. Очень. Лала поглядывала на него приветливо, с удовольствием откусывая хлеб помаленьку. Она и правда совсем не казалась огорчённой.
– А ты какие-нибудь чудеса её
