Эрнесто Че Гевара - Иосиф Лаврецкий

Следовало спешить с приготовлениями, иначе все предприятие могло действительно сорваться. Но еще столько недоделок, неувязок, не хватает оружия, боеприпасов, нет денег. На помощь приходит Франк Паис. Он привозит из Сантьяго 8 тысяч долларов, докладывает, что его люди готовы поднять в городе восстание.

В начале ноября полиция вновь нагрянула на несколько конспиративных квартир. Фидель узнал, что человек, на имя которого куплена «Гранма» и на хранении у которого находится радиопередатчик, — его собственный телохранитель, некий Рафаель дель Пино, согласился за 15 тысяч долларов выдать все группу кубинскому посольству в Мехико. Теперь действительно промедление смерти подобно. Фидель отдает приказ: провокатора изолировать и всем бойцам со снаряжением и оружием немедленно сосредоточиться в Туспане, небольшом рыбацком порту в Мексиканском заливе, где у причала стоит на якоре «Гранма».

Под большим секретом Фидель приказывает припрятать в Мексике в надежном месте несколько ружей.

В ответ на недоуменные вопросы своих товарищей Фидель объяснял:

— Если нас вновь постигнет неудача, я вернусь в Мексику, снова соберу надежных людей и снова вернусь на Кубу — на самолете. Мы спустимся на парашютах в горы. И так буду делать до тех пор, пока меня не убьют или мы не освободим нашу родину от тиранов и эксплуататоров.

Фидель отдает последнее распоряжение: направить в Сантьяго Франку Паису условленную телеграмму со словами: «Книга распродана». Теперь Паис сможет в назначенный срок поднять восстание в столице Ориенте.

Че с саквояжем, в котором медицинские принадлежности — он ведь, кроме всего прочего, еще и врач отряда! — забегает домой, к Ильде, целует спящую дочь, наспех пишет прощальное письмо родителям. Оно, как и все его письма к родным, проникнуто мрачным юмором. Смысл письма следующий: дело, на которое иду, стоит того, чтобы за него погибнуть, хотя похоже, что это все равно что стучать лбом об стенку. «Не забудь твой ингалятор, не потеряй его», — говорит ему Ильда… Но Че забывает именно ингалятор! Чего только не случается с необстрелянными партизанами…

2 часа утра 25 ноября 1956 года. В Туспане идет посадка отряда на «Гранму». На пристани стоит шум, смех, беспорядок. Местная полиция, получившая «мордиду» — «кусок», или попросту взятку, блистает своим отсутствием. Проходит некоторое время, и 82 человека с ружьями, амуницией и прочим боевым хозяйством погружаются на игрушечную яхту, которая сейчас похожа на консервную банку, плотно набитую сардинами. Идет дождь, на море шторм, но отступления быть не может. Только вперед!

Че, Каликсто Гарсия и еще трое будущих повстанцев прибыли к месту посадки на «Гранму» последними.

В Туспан можно было добраться только на автомобиле. Сойдя на одной из железнодорожных станций, Че и его друзья стали ловить попутный транспорт. «Найти машину оказалось очень трудно, — вспоминает Каликсто. — Мы долго ждали на улице. Наконец остановили одну свободную машину и попросили водителя довезти нас до порта. Тот запросил сто восемьдесят песо. Мы согласились, но на полпути водитель, очевидно, струсил и отказался ехать дальше. Наше положение было тяжелым: и так уже было потеряно много времени, а тут еще непредвиденное осложнение…

Тогда Че сказал мне: «Наблюдай за дорогой, а шофера я беру на себя». С трудом уговорил он его довезти нас до Поса-Рика, что составляло немногим более половины пути, а оттуда, пересев на другую машину, мы поехали дальше к месту назначения. Наконец впереди показался маленький городок Туспан. При въезде нас встретил Хуан Мануэль Маркес и повел к реке, где у берега стояла яхта «Гранма».

Опоздавшие спешат на палубу «Гранмы».

Фидель приказывает:

— Отдать концы и запустить мотор!

Перегруженная донельзя «Гранма» с потухшими огнями с трудом отчаливает от берега и ложится курсом на Кубу.

Бойцы поют кубинский гимн и гимн «Движения 26 июля».

Фидель сдержал свое слово: в 1956 году им предстоит стать героями или мучениками…

СЬЕРРА-МАЭСТРА

Самый лучший вид слова — это дело.

Хосе Марти

Вперед, заре навстречу. Товарищи в борьбе) Штыками и картечью Проложим путь себе!

«Молодая гвардия»

«Гранму» в море встретил шторм. «Судно, — пишет Че в воспоминаниях, — стало представлять собой трагикомическое зрелище: люди сидели с печальными лицами, обхватив руками животы, одни — уткнувшись головой в ведро, другие — распластавшись в самых неестественных позах. Из 82 человек только два или три матроса да четыре или пять пассажиров не страдали от морской болезни».

Неожиданно яхту стало заполнять водой. Насос для откачки испортился, заглох двигатель. Попробовали вычерпывать воду ведрами. Чтобы избавиться от лишнего груза, за борт побросали консервы. Тогда обнаружили, что причина «наводнения» — открытый кран в уборной. С трудом вновь пустили в ход двигатель.

Каликсто Гарсия, вспоминал об этом плавании: «Нужно иметь богатое воображение, чтобы представить себе, как могли на такой маленькой посудине разместиться 82 человека с оружием и снаряжением. Яхта была набита до отказа. Люди сидели буквально друг на друге. Продуктов взяли в обрез. В первые дни каждому выдавалось полбанки сгущенного молока, но вскоре оно кончилось. На четвертый день каждый получил по кусочку сыра и колбасы, а на пятый остались лишь одни гнилые апельсины». А ведь им предстояло еще плыть долгих три дня…

На «Гранме» Че страдал от острого приступа астмы, но, как вспоминает Роберто Роке Нуньес, он крепился и находил в себе силы шутить и подбадривать других…

Из-за этого Роберто, опытного, к слову сказать, моряка, назначенного Фиделем штурманом судна (капитаном был Ладислао Ондино Пино), было потеряно несколько драгоценных часов. Стараясь определить местонахождение яхты, Роберто залез на крышу капитанской рубки, и набежавшая волна смыла его в море. Злополучного моряка с трудом обнаружили в воде и подняли на борт.

Сверхперегруженная яхта медленно шла по направлению к острову, часто сбиваясь с курса. Фидель рассчитывал высадиться в селении Никаро вблизи Сантьяго 30 ноября. Отсюда Фидель рассчитывал направиться в Сантьяго, где Франк Паис и его единомышленники именно в этот день готовились поднять восстание. Но 30 ноября «Гранма» находилась в двух днях хода от берегов Кубы.

В 5.40 утра в Сантьяго сторонники мужественного Франка Паиса вышли на улицы города и захватили правительственные учреждения. Но удержать власть в своих руках не смогли. В тот же день самолеты Батисты «засекли» у берегов Кубы «Гранму».

Только 2 декабря днем «Гранма» наконец подошла к кубинскому берегу.

«Был отдан приказ быть готовыми к бою, — вспоминает один из участников экспедиции. — Нет слов описать, что мы испытывали тогда, особенно те из нас, кто давно покинул родину. При полном молчании яхта тихо скользила с приглушенным мотором. Все смотрели вперед, стараясь разглядеть берег. Стало слышно, как киль и дно судна зашуршали по песку. Мы были в Лас Колорадас — в зоне мыса Крус, муниципальный округ Никеро, в провинции Ориенте».

Не доходя до берега, «Гранма» села на мель. На борту яхты имелась шлюпка. Ее спустили было на воду, но она тут же затонула. Бойцам пришлось добираться до берега вброд, вода покрывала им плечи. С собой удалось взять только оружие и немного еды. К месту высадки сразу же устремились батистовские катера и самолеты, они открыли по бойцам Фиделя Кастро яростный огонь. «Это была не высадка, а кораблекрушение», — вспоминал впоследствии Рауль Кастро.

Революционерам пришлось долго пробираться по заболоченному, илистому побережью. Ванда Василевская, посетившая это место в 1961 году, так описала его в книге «Архипелаг свободы»: «Болото и мангровые заросли. Рыжая вязкая топь, над которой поднимаются причудливые переплетения голых корней и мангровых веток, покрытых мясистыми глянцевыми листьями. Это не ольховые заросли, которые нетрудно раздвинуть, и не заросли ивняка, легко сгибающиеся под рукой, — это частая твердая решетка, а вернее, сотни решеток. Своим основанием они уходят далеко в ил. Местами грунт кажется более твердым, местами мангровые ветки переплетаются над водой, разливающейся маленькими озерцами, но и здесь на дне — рыжий ил».

Преодолеть эту преграду, подобную проволочным заграждениям, голодным, испытывавшим жажду, обессиленным бойцам стоило нечеловеческих усилий. Писательница замечает, что, может быть, если бы ей не пришлось пережить войну и видеть потонувших в осенней грязи дорог отступления сорок первого года, она не испытала бы там, в зарослях далекой Кубы, такого волнения. Теперь она знала, чувствовала, понимала, как шли, что переживали и как умирали бойцы с «Гранмы».