Хроники Розмари - Анна Данилова

– Ты чего завелась-то? – протрезвевшим голосом, удивляясь, спросил Чагин. – Ты так ее защищаешь, словно знакома с ней.

– Нет, я с ней незнакома. Просто не люблю, когда мужчины говорят о своих бывших женах плохо.

– А тебе не кажется, что ты нарушаешь правила нашей игры?

– Какой еще игры? Разве мы с тобой во что-то играем?

– А разве не я предложил тебе попытаться вылечиться от наших болезней? Ты-то вон уже и шмыгать носом перестала, да и температура у тебя, кажется, больше не поднимается, а я? Я еще не понял, болею я Розмари или уже нет. И я напивался вовсе не для того, чтобы держать в себе все то, что у меня накопилось… Она обманула меня, предала, бросила, разорвала мне сердце. Понимаешь? И я приехал сюда для того, чтобы понять, не затянулась ли моя рана…

– Как будто бы другим способом выяснить это невозможно… – фыркнула Дина. – Встретился бы с ней, поговорил. Вместо того чтобы просить первого попавшегося человека надевать белый свитер и изображать свою Розмари…

– Да ты никак ревнуешь! – Чагин вдруг громко расхохотался. – Дина?!

– Ты пьяный, с тобой неинтересно – каждое сказанное тобой слово надо просвечивать сквозь толщу коньяка, чтобы понять, где правда, а где – пьяный бред, – покраснела Дина. – Ладно, рассказывай дальше, я постараюсь тебя больше не перебивать. Итак. Твоя Розмари влюбилась в другого и бросила тебя. И что? Ты попытался ее вернуть?

– Нет, – Чагин устало откинулся на подушки и принялся играть Дининой рукой. – Сначала я пил, и Ольга с трудом уберегла меня от того, чтобы я не превратился в алкоголика. А потом я совершил огромную глупость – женился на первой встречной, которая родила мне одного за другим двоих детей.

– Ты женился на ней просто так?

– Боялся, что свихнусь.

– Значит, не любил и испортил жизнь не только себе, но и ей и, что самое ужасное, детям… Где сейчас твоя жена? – гневно воскликнула Дина.

– Ты сейчас будешь надо мной смеяться, но она тоже ушла от меня. К соседу. К мужчине много старше ее, но который готов был взять ее вместе с детьми.

– Значит, ты снова один?

– Да. Остались лишь формальности – официальный развод. Все это скучно, нудно, отвратительно… Особенно когда представляю себе, как мои дети называют его папой…

– Тогда зачем ты приехал сюда? Неужели только для того, чтобы проверить свои чувства к первой жене?

– С твоими вопросами я скоро совсем протрезвею. Да нет же, конечно. Все не так. И по своей, что называется, воле я бы ни за что сюда не приехал. Со мной случилась совершенно фантастическая и ужасно грустная история. Помнишь, я рассказывал тебе про ее сестру…

– Какую сестру? – Дина изо всех сил пыталась вести себя таким образом, чтобы ни словом, ни тоном не выдать себя. А потому она должна была постоянно быть начеку и контролировать каждое слово. Почему он думает, что она помнит о какой-то там сестре?

– Я же говорил, – заныл Чагин, вздыхая, – что у Розмари была сестра, ее звали Алевтина. Так вот. Буквально несколько дней тому назад она приехала ко мне. Заметь, после того, как Маша сбежала, никто из ее родственников ко мне, конечно же, не приезжал, не звонил. Понятно, да?

– Понятно.

– И вдруг, спустя пять лет, ко мне в офис приезжает Алевтина. Вид у нее был таинственный и одновременно какой-то растерянный, словно она не уверена, правильно ли сделала, что пришла ко мне.

– Надеюсь, ты не выгнал ее?

– Нет. Больше того, я счел ее появление символическим – ведь только что от меня ушла вторая жена, Катя. Я был уверен, что Алевтина попросит у меня либо денег, либо возможности пожить в квартире, либо помощи при поступлении в институт… Конечно, в первую очередь я подумал, что она расскажет мне о Маше, о том, что она одна, что скучает без меня, тоскует. Но я ошибся. Не во всем, конечно, но ошибся. Алевтина, кроткая овечка, действительно попросила у меня денег, но не для себя. Она приехала ко мне, оказывается, со страшной новостью: Маша больна, причем серьезно, у нее болезнь костного мозга… И ей срочно нужна операция. Я не врач, я в этом ничего не понимаю, тем более представления не имею, сколько может стоить такая операция. Маша попросила у меня ни много ни мало – пятьдесят тысяч долларов. И тогда я подумал, что ее визит ко мне действительно не простой, что мне предоставляется случай помочь моей Маше. Пусть она бросила меня, пусть я страшно зол на нее, но ведь в трудную минуту она обратилась именно ко мне…

– А как же ее… – Дина чуть не проговорилась, собираясь спросить, где же Машин муж-португалец.

– Тот мужик-португалец, к которому она от меня сбежала? Алевтина сказала, что тот ее почти сразу же бросил, когда узнал, что она беременна, что Маша сделала аборт, после которого едва осталась жива, и что с тех самых пор она болеет…

– И что ты? Дал ей денег?

– Думал, что дал… – Чагин тяжело вздохнул и отхлебнул коньяк прямо из горлышка. – Ох, если бы ты только знала, в какую историю я влип! Представляешь, моя секретарша случайно передала пакет с деньгами другой женщине. Она была одета так же, как Алевтина. Мы приехали к памятнику Пушкина вовремя, я не стал выходить из машины, просто не мог… Струсил, если честно. Отправил Олю с пакетом и не сводил с нее глаз. Видел, что она подошла к девушке в белой куртке и красном берете, ну в точности как у Али, отдала пакет и сразу же вернулась в машину. И мы уехали.

– А почему вы решили, что перепутали? – Дина затаила дыхание.

– Алевтина прислала мне сообщение на мобильник: мол, прождала у памятника целый час, незачем было обещать… Поставь свечку за здоровье Розмари, а может, и за ее упокой… Вот такая мерзкая история.

– А что стало с Розмари? Ты видел ее?

– В том-то и дело, что нет. Я приехал сегодня утром в Саратов, прямо с вокзала отправился на ту квартиру, где они жили с сестрой. Но там никого нет. Соседи тоже ничего не знают. Говорят, что не видели Машу. Я подумал, что Маша, наверное, в больнице… И вообще, я теперь не уверен, что она находится здесь, в Саратове. Скорее всего она в Москве, и Алевтина там же. Получается, что я напрасно притащился сюда. На душе было так скверно, так ужасно, что я, вместо того чтобы возвращаться в Москву, решил проехаться до «Отрадного», чтобы вспомнить Машку и все, что с ней было у меня связано. Я подумал, что даже если и вернусь в Москву, то как я там найду Алевтину? Понятно же, что она обиделась на меня, решила, будто бы я пожалел денег, обманул… Не думаю, чтобы она снова пришла ко мне в офис. Да и просто напиться захотелось…

Дина заставила себя думать так, как если бы она слышала эту историю впервые, а потому принялась рассуждать на заданную тему:

– А тебе не пришло в голову позвонить кому-то из родственников, чтобы спросить, где находится Маша, в какой клинике лежит…

Ужасно трудно было притворяться полной дурой, тем более что она знала: с Машей все в порядке, а вот Алевтины нет в живых. Надо было каким-то образом сообщить об этом Чагину, но она была слишком пьяна и слаба, чтобы выдержать тяжелый разговор. Маша все равно не нуждалась в срочной помощи, а Алевтине помочь было уже невозможно. Дина дала себе слово: утром, в трезвом виде, во всем признаться Чагину и попросить у него прощения.

– Я звонил, но, судя по всему, за пять лет номера телефонов сменились, я так ни до кого и не дозвонился. Здесь же работает Татьяна, у нее соседка знает тетку Маши. Вот дождусь ее, расспрошу. Может, она сама что-то знает.

Чагин вдруг повалился на кровать рядом с Диной, свернулся в клубочек, прикрывшись углом одеяла, и Дина услышала, как он ровно и громко засопел. Уснул.

В комнате стало тихо. Она знала, чувствовала по времени, что скоро к ней придет Татьяна, чтобы покормить ужином, и не представляла себе, что она ей скажет, когда та увидит спящего в ее постели Чагина. Она дотянулась до спинки кровати, стащила покрывало и накрыла Чагина почти с головой, оставив открытым только часть лица, чтобы он дышал. Если придет Татьяна и увидит спящего мужчину, Дина скажет ей, что это ее брат, приехал за ней. Или муж. Это уже не важно. Все равно завтра рано утром они уедут.

Дина достала телефон, хотела позвонить таксисту, как вдруг аппарат ожил в ее руках, заурчал, замурлыкал. Кто бы это мог быть?

– Слушаю… – прошептала она, чтобы не разбудить Чагина.

– Диана Евгеньевна Караваева? – услышала она незнакомый мужской голос. Кто-то называл ее по имени-отчеству. Диана. Давно ее никто не называл полным именем. Все больше – Дина.

– Да, это я.

– Меня зовут Шведов Ефим Абрамович. Я адвокат, и у меня есть к вам дело. Назовите день, час и место, где мы бы могли с вами встретиться.

– Адвокат?.. – Она растерялась. – Вы не могли бы повторить ваше имя…

– Ефим Абрамович. Вы где сейчас находитесь? Я – на Смоленской.

– А я – в Саратовской области…

В трубке послышалось легкое недовольное покашливание.

15

Татьяна Зубкова остановилась перед дверью квартиры, принадлежавшей ее племянницам, и задумалась. Ей стало не по себе, когда она представила, как много ей предстоит работы и хлопот, связанных с похоронами Алевтины. Это сейчас здесь так тихо и мирно, а через пару дней в комнатах будет толпиться народ, воздух пропитается специфическими запахами гробовых досок, цветов, мертвого тела и горячей еды. Но она должна, просто обязана все вынести, пережить, чтобы потом не было стыдно ни перед родственниками, ни перед знакомыми Али, которые наверняка будут оценивать и организацию похорон, и поминки.