Пикник на обочине - Аркадий Стругацкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вам помочь, мистер?
— Нет, — выдавил из себя Рэдрик и прокашлялся. — Душно…
— Может быть, проводить вас? Рэдрик наклонился и поднял портфель.
— Все, — сказал он. — Все в Порядке, приятель. Спасибо.
Он быстро зашагал к подъезду, поднялся по ступенькам и вошел в вестибюль. Здесь было прохладно, сумрачно, гулко. Надо было бы посидеть в одном из этих громадных кожаных кресел, отойти, отдышаться, но он уже и без того опаздывал. Он позволил себе только докурить до конца сигарету, разглядывая из-под полуопущенных век людей, которые толклись в вестибюле. Костлявый был уже тут как тут — копался в журналах у газетной стойки. Рэдрик бросил окурок в урну и вошел в кабину лифта. Он не успел закрыть дверь, и вместе с ним втиснулись какой-то потный толстяк с астматическим дыханием, крепко надушенная дамочка при мрачном мальчике, жующем шоколад, и какая-то старуха с плохо выбритым подбородком. Рэдрика затиснули в угол. Он закрыл глаза, чтобы не видеть мальчика, у которого по подбородку текли шоколадные слюни. Толстяк попытался закурить, но старуха его осадила и продолжала осаживать до пятого этажа, где она выходила. Когда она вышла, толстяк все-таки закурил с таким видом, словно отстоял свои гражданские свободы, и тут же принялся кашлять и задыхаться, сипя и хрипя, по-верблюжьи вытягивая губы и толкая Рэдрика в бок мучительно оттопыренным локтем. На восьмом этаже Рэдрик вышел, грохнул за собой дверью и, чтобы отвести душу, громко, старательно произнес:
— В нутро твое, небритая карга, старая сука, кашлюном вонючим, полудохлым в печень трахнутая, вместе с сопляком слюнявым, шоколадным…
Потом он двинулся но мягкому ковру вдоль коридора, озаренного уютным светом скрытых ламп. Здесь пахло дорогим табаком, па рижскими духами, натуральной кожей туго набитых бумажников, дорогими дамочками по пятьсот монет за ночь, массивными золотыми портсигарами, всей этой дешевкой, всей этой гнусной плесенью, которая наросла на Зоне, пила от Зоны, жрала, совокуплялась, жирела от Зоны, и на все ей было наплевать, и в особенности ей было наплевать на то, что будет после, когда она нажрется, напьется, насовокупляется всласть, а все то, что было в Зоне, окажется снаружи и осядет в мире. Рэдрик без стука толкнул дверь номера 874. Хрипатый, сидя на столе у окна, колдовал над сигарой. Он был еще в пижаме, с мокрыми редкими волосами, впрочем, тщательно зачесанными на пробор, нездоровое одутловатое лицо его было гладко выбрито.
— Ага, — произнес он, не поднимая глаза. — Точность — вежливость королей. Здравствуйте, мой мальчик.
Он кончил отстригать у сигары кончик, взял ее двумя руками, поднес к усам и поводил носом вдоль нее взад и вперед.
— А где же наш старый добрый Барбридж? — спросил он и поднял глаз. Глаза у него были прозрачные, голубые, ангельские.
Рэдрик поставил портфель на диван, сел и достал сигареты.
— Барбридж не придет, — сказал он.
— Старый добрый Барбридж, — проговорил Хрипатый, взял сигару двумя пальцами и осторожно поднес ее ко рту. — У старого Барбриджа разыгрались нервы.
Он все смотрел на Рэдрика чистыми голубыми глазами и не мигал. Он никогда не мигал. Дверь приоткрылась, и в номер протиснулся Костлявый.
— Кто был этот человек, с которым вы разговаривали? — спросил он с порога.
— Здравствуйте, — вежливо сказал ему Рэдрик, стряхивая пепел на пол.
Костлявый засунул руки в карманы и, широко переступая огромными скошенными внутрь ступнями, приблизился и остановился перед Рэдриком.
— Мы вам сто раз говорили, — укоризненно произнес он. — Никаких контактов перед встречей. А вы что делаете?
— Я здороваюсь, — сказал Рэдрик. — А вы?
Хрипатый рассмеялся, а Костлявый раздраженно сказал:
— Здравствуйте, здравствуйте… — Он перестал сверлить Рэдрика возмущенным взглядом и грохнулся рядом на диван. — Нельзя так делать. — сказал он. — Понимаете? Нельзя!
— Тогда назначайте мне свидания там, где у меня нет знакомых. — сказал Рэдрик.
— Мальчик прав, — сказал Хрипатый. — Наша промашка. Так кто был этот человек?
— Это Ричард Нунан, — сказал Рэдрик. — Он представитель каких-то фирм, поставляющих оборудование для института. Живет здесь, в отеле.
— Вот видишь, как просто! — сказал Хрипатый Костлявому, взял со стола колоссальную зажигалку в виде статуи Свободы, с сомнением посмотрел на нее и поставил обратно.
— А где Барбридж? — спросил Костлявый уже почти дружелюбно.
— Накрылся Барбридж, — сказал Рэдрик. Эти двое быстро переглянулись.
— Мир праху его, — сказал Хрипатый. — Или, может быть, он арестован?
Рэдрик некоторое время не отвечал, медленными затяжками докуривая сигарету. Потом он бросил окурок на пол и сказал:
— Не бойтесь, все чисто. Он в больнице.
— Ничего себе — чисто, — сказал Костлявый нервно, вскочил и прошел к окну. — В какой больнице?
— Не бойтесь, — повторил Рэдрик. — В какой надо. Давайте к делу, я спать хочу.
— В какой больнице? — уже раздраженно спросил Костлявый.
— Так я вам и сказал, — отозвался Рэдрик. Он взял портфель. — Будем мы делом заниматься сегодня или нет?
— Будем, будем, мой мальчик, — сказал Хрипатый ласково. С неожиданной легкостью он соскочил на пол, быстро придвинул к Рэдрику журнальный столик, одним движением смахнул на ковер кипы журналов и газет и сел напротив, уперев в колени розовые волосатые руки. — Предъявляйте.
Рэдрик раскрыл портфель, вытащил список с ценами и положил перед Хрипатым. Хрипатый взглянул и ногтем отодвинул список в сторону. Костлявый зашел ему за спину и уставился в список через его плечо.
— Это счет, — произнес Рэдрик.
— Вижу, — сказал Хрипатый. — Предъявляйте, предъявляйте!
— Деньги, — сказал Рэдрик.
— Что это за «кольцо»? — спросил Костлявый, тыча через плечо Хрипатого пальцем в список.
Рэдрик молчал. Он держал раскрытый портфель на коленях, не отрываясь, смотрел в голубые ангельские глазки Хрипатого. Хрипатый, наконец, усмехнулся.
— И за что это я вас так люблю, мой мальчик? — проворковал он. — А еще говорят, что любви с первого взгляда не бывает. — Он вздохнул. — Фил, отслюни ему зелененьких… и дай мне, наконец, спичку. Ты же видишь… — И он потряс сигарой, зажатой в двух пальцах.
Костлявый Фил проворчал что-то неразборчиво, вышел в соседнюю комнату через дверь, задернутую портьерой. Было слышно, как он с кем-то там разговаривает раздраженно и невнятно, что-то насчет «кота в мешке», а Хрипатый все разглядывал Рэдрика в упор с застывшей улыбкой на тонких бледных губах и словно бы размышлял о чем-то, а Рэдрик, положив подбородок на портфель, тоже смотрел ему в лицо и тоже старался не мигать, хотя веки жгло, как огнем, и на глаза набегала слеза. Потом Костлявый вернулся, бросил на столик две обандероленные пачки банкнот и, надувшись, сел рядом с Рэдриком. Рэдрик лениво потянулся за деньгами, но Хрипатый жестом остановил его, ободрал с пачек бандероли и сунул их себе в карман пижамы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});