Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова

И только тогда решилась посмотреть на Ромэра. Выражение его глаз, лица я передать не могу, столько разных эмоций они отражали. Через мгновение сама почувствовала, что улыбаюсь, как безумная, а у меня по щекам бегут слезы. Арданг молниеносным движением встал передо мной на колени и сгреб в охапку. Он прижимал меня к себе не сильно, даже нежно, и, не переставая, шептал «Спасибо». Я обнимала его, счастливая только от того, что ни одно из шальных панических предположений не стало правдой.

Я довольно быстро взяла себя в руки.

— У нас мало времени, — выдохнула, наконец. Он кивнул, выпустил меня, поднялся и подал руку, помогая встать.

— Вы не представляете, что для меня сделали, — прошептал он, когда мы вышли из камеры.

Я промолчала, не знала, что ответить. Что его мутные от боли глаза все это время были моим жутчайшим кошмаром? Что он не представлял, сколько раз мне снилась та ночь клеймения? Что я сама сходила с ума от злости и ненависти к отчиму? Что терзалась муками совести, так как ничего не сделала еще год назад?.. Что я не хочу даже думать о том, что пережил он, ибо у меня, к счастью, не хватит фантазии представить?.. Или что, освободив его, я так же освободила себя от повторяющегося кошмара?..

Для человека, очень долго не ходившего, Ромэр двигался быстро. И это радовало. Правда, я как-то начала сомневаться в том, что он осилит подъем на крышу. Но выбора не было, нужно было попробовать. Выбравшись с ардангом через окно и спрятавшись в кустах от патруля, я молила небо о помощи. Только бы все получилось, только бы…

В лунном свете видела удивление Ромэра, когда объяснила, что нужно лезть на крышу. Но он не спорил, даже ничего не сказал, просто жестом предложил мне подняться первой. Когда я остановилась на крыше, примерился к опорам и стал карабкаться вверх. Крепление водосточной трубы жалобно скрипнуло, но выдержало. Без видимых усилий подтянувшись, арданг оказался рядом.

— Ступайте туда же, куда я, — шепнула я и пошла вперед.

Он не отставал. Пока все было хорошо, но впереди была самая трудная часть. Мы должны были попасть в мою комнату. Я рассказала, куда нужно ставить ногу, за что схватиться, как перенести тяжесть тела. Все сильно усложнилось тем, что луну скрыли тучи и, казалось, надолго. А в рассеянном призрачном свете было очень плохо видно, так что я понимала, насколько сложной кажется задача Ромэру.

— Положитесь на меня, — сказала я, ободряюще погладив арданга по плечу. — Я буду лишь на шаг впереди, направлю.

— Хорошо, — шепнул он.

Мы быстро преодолели самый сложный участок пути. Я привычно ставила ноги на знакомые уступы, потом переставляла босую ступню Ромэра на новое место, шепотом говорила, куда скользнуть рукой. На мгновение вообразила, как это могло выглядеть со стороны, а потом вспомнила баронессу Лирон и других дам. Интересно, что бы они сказали про арданга, если приютские дети были «невозможно грязные», а пленник, бывший пленник, последний раз мылся года четыре назад, если не больше? Мне вдруг стало ужасно смешно, — волнение сказывалось. Но я сдерживалась.

Встала на подоконник, направила руку Ромэра, дождалась, пока он окажется на подоконнике рядом со мной, пропустила его в комнату первым. Закрыла окно, задернула тяжелые шторы, зажгла светильник, забежала в ванную комнату, включила воду, вернулась в спальню.

— Пожалуйста, скажите, что Вы не проделывали этот путь каждую ночь, — попросил арданг. Он был поражен и смотрел на меня со странной смесью ужаса и восхищения.

— Ромэр, — шепотом ответила я. — Это моя комната. И это, — я указала на окно, — единственный скрытный путь отсюда. Так что… проделывала.

— Простите меня, — выдержав паузу, сказал он. — Я не знал, чего Вам стоило то, что Вы делали все это время. Иначе не посмел бы сомневаться ни секунды. Простите.

— Конечно, тут и прощать-то нечего, — ободряюще улыбнулась я. — А теперь идите за мной.

Взяв со стула приготовленные для арданга вещи, отнесла их в ванную комнату. Он шагнул за мной и остановился у порога, как вкопанный.

— До восхода чуть больше трех часов, но хотелось бы успеть до утренних сумерек. У Вас есть полтора часа, чтобы вымыться, привести себя в порядок, — тихо сказала я, укладывая на табуретку новые вещи. — Тут мыло, щетки, свежие полотенца…

— Постойте, — перебил он. Я посмотрела на него. Не думаю, что когда-нибудь в жизни мне доведется видеть такое удивление на человеческом лице. — Это такое дворцовое сумасшествие?

На этом слова у него закончились, он просто стоял с приоткрытым от удивления ртом. А я, так и не поняв, что его так поразило, осторожно ответила:

— Нет.

— Вы хотите из замка сбежать обязательно чистой? Вы не казались мне безумной до сего момента…

— А Вы мне, — хихикнула я, наконец, сообразив, что не так. — Ну, как Вы себе представляли побег? Ладно, это была моя забота, представлять побег, — давясь смехом, говорила я. — Но вот подумайте, выходим мы из секретного хода. А Вы в таком же виде, в каком есть. Да мы двух шагов не пройдем, как все решат, что Вы беглый каторжник. И мы через сутки окажемся там же, где были…

Тут у меня началась настоящая истерика. Я подхватила пару белоснежных полотенец и, зарывшись в них лицом, чтобы заглушать звук, дала волю смеху. Давно так не смеялась, до слез, до колик… Но все-таки какие-то мысли в голове остались, я помнила, что время ограничено, и довольно быстро привела себя в чувство.

— Простите, — вытирая глаза, сказала я Ромэру. Он выглядел пристыженным и смущенным. — Понимаю, что Вы меньше всего на свете ожидали именно этого. Но поверьте, я тщательно планировала побег. И у нас есть время.

— Да Вы не представляете, как я мечтал о лохани горячей воды, — пробормотал арданг. — Но что сегодня…

— Не оправдывайтесь, я все понимаю, — утешила я и снова перешла на деловой тон: — Итак, мыла, щетки-мочалки, свежие полотенца. Здесь ножницы, бритва, помазок, все, что хотите. То, что на Вас, пожалуйста, соберите в этот мешок, — я указала на небольшую сумку у двери. — Когда мы уйдем, ничто не должно указывать на то, что Вы здесь были.

Он кивнул.

— Свежая одежда, — я махнула в сторону табуретки. — Надеюсь, что подойдет.

С этими словами я вышла из ванной комнаты.

Пока Ромэр приводил себя в порядок, я упаковывала еду в две переметные сумки, проверяла, в порядке ли оставляю комнаты, и укладывала в специально сделанный нательный пояс свои святыни, — отцовский перстень и продолговатую металлическую коробочку, в которой спрятала вольную арданга. За сохранность этого документа я так боялась, что даже залила щели воском, чтобы ни при каких обстоятельствах внутрь не попала вода.