Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

О том не желала вспоминать, тем более о наглом княжиче, кто мою супругу прижимал, поцелуев требуя.

— Хорошо, заберу необходимое, — благосклонно кивнул, но настроение испортилось.

— Что ж ты только вещи… — пробормотала жена, опять румянцем задавшись.

— Людей не пущу! — отрезал строго.

Вольха помрачнела. Взгляд потух:

— Тогда, ежели не сложно, мне бы мои вещи доставить, а сюда заходить не буду, — глазами больше в сторону не повела. Безжизненно на меня смотрела. — Не желаю Вашу коллекцию нарушать, — перешла на «вы» и как статуэтка фарфоровая, замерла.

Ух и разозлило это.

— Так тому и быть, — отчеканил я. — Значит, будешь в халате ходить! — и на выход пошёл.

Думал, жена в слёзы удариться, обиду давить станет, но нет. За мной тихо не то шла, не то плыла. Не мешая и не требуя больше ничего о крепости рассказать. И я рад тому был… Несколько затянутых минут, но до такой степени тяготила тишина, что первым нарушил молчание, когда спустились на первый ярус:

— На этом поверхе главный зал, — мой голос звучал ровно и чётко. — В этом крыле — купальня, там ты уже была. Здесь же несколько комнат для прислуги…

— Которой у тебя нет, — холодно вставила Вольха. Я на миг с мысли сбился.

— Которой у меня мало, — поправил жену и дальше зашагал: — Столовая, — жестом длани обвёл трапезную, — а в соседнем крыле — кухня, холодная с выходом в погреб и ещё несколько комнат для челяди.

— Четыре поверха? — мысленно прикинула супруга, брови нахмурив.

Я кивнул, про себя отметив, что считать умела. В наше время редкая женщина знала счёт и грамоте была обучена. Впрочем, многие мужчины тоже это считали бесполезным делом.

— Я думала, что крепость куда выше, — задумчиво прикинула Вольха.

— Это из-за башни, в которой моя опочивальня, — пояснил словоохотливо я. — Она от основных ярусов ещё на пять вверх тянется.

— А внутри неё что? — подивила разумностью жена.

Я чуть помедлил, не ведая стоило говорить, аль нет:

— Застенок. От подвала до верхней комнаты, — ровно отозвался я, а Вольха, как испуганный заяц от меня шарахнулась:

— И много там народа? — не мигая огромными глазами на меня смотрела.

— Никого, но бывают, — признался, не желая, чтобы она меня мягким посчитала. — И не только люди.

Глаза Вольхи распахнулись ещё шире.

— Не допускай мысли, ежели я изъясняюсь по-человечески и иду на сговор, я таков со всеми и всегда. Это было отнюдь не так. Я безжалостен, когда считаю, что так нужно. Могу дать послабление, если оно уместно. Могу припугнуть, могу наградить. Для меня справедливость важна… И в первую очередь она важна для моей совести, а не вашей оценки ради. Мне плевать, что вы обо мне думаете. Есть я! Мой род… Поэтому я никогда не позволял врагу уйти безнаказанным. Этого ни Дамир, ни Аспид не допускали и не допустят впредь.

— Наверное, поэтому ты до сих пор жив, — промямлила жена, но уже без прежнего страха. Понимающе и сдержанно.

— Вероятно, — кивнул, желая эту тему быстрее закрыть, поэтому дальше зашагал: — Ещё есть подвал и хранилище. Близ дома несколько хоромин и пристроек для скота. — А вот и кухня, — сопроводил Вольху до помещения, где Шанура и Татуа хозяйничали.

Вольха

Запах тут витал, как и на кухне в моём доме, где заправляла Авдотья Степановна с дочкой и её сыном. Мясом, гречкой, первым и свежевыпеченным хлебом…

— Шанура, это Вольха, княжна Грозненская, и ваша госпожа, — чинно представил меня пышнотелой женщине Аспид.

Тётка крупная, на вид строгая, вон как брови хмурила.

На нас глянула едва ли — над сковородкой колдовала, ловко обжарку делая и при этом умудряясь попробовать то, что в кастрюле булькало.

— Надеюсь, она у нас подольше задержится? — её язык тоже коверкал слова.

— Ты забываешься, — невозмутимо отрезал Дамир.

— Не пугай, — отмахнулась с кислым лицом смуглокожая Шанура. — Хочется уже чего-то постоянного в твоей жизни, окромя меня и Татуа.

— Давай я это сам решу. И тем более обсуждать свою жизнь с тобой не намерен, — судя по тону Аспид начинал злиться.

И я его понимала. Что-то не помнила за нашей кухаркой, да и другой челядью такого нахальства, как князю и княгине тыкать в личное, аль советы раздавать.

— И тебя здесь никто не неволит. Двери открыты, — так спокойно добавил Дамир, что я в который раз подивилась его выдержке и странным отношениям с кухаркой.

— Да-да, — слишком понятливо покивала Шанура, продолжая куховарить. — Знамо, помним… Мы свободны, ежели е сожраны. А ты всё сам! Аспид ведь! — без единой насмешки, но явно журя. — Да только жена надобна до конца жизни, а не до первой ссоры с Аспидом. Так что вы, княжна, — на меня тёмными глазами повела Шанура, — осторожней. Дамир лучший человек на земле, а вот Аспид ещё тот Змий, — и словно так и нужно, отвернулась хлебом заниматься, что в печке подоспел.

Дамир/Аспид

— А она не слишком пряма речами и мыслями? — прошептала Вольха, будто боялась обидеть Шануру.

— Да, за это я её и ценю, — признался, махнув на выход.

Можно было рычать, зубами клацать для устрашения, требовать дерзкую кухарку при хозяйке выказать мне больше уважения, но с Шанурой это бессмысленно.

Не от неуважения ко мне она себя так вела, а потому что с рождения не была привыкшая падать и пресмыкаться.

— А ты не боишься, ежели одной челяди дозволить такое, и другие за правило возьмут?

— Много кого у меня видишь? — стрельнул упрёком, остановившись у накрытого стола и услужливо стул для Вольхи сдвинув, предлагая сесть.

— Нет, — покраснела жена. Поняла, что сболтнула, ведь сама недавно малочисленностью прислуги мне тыкала.

Аккуратно заняла место, а я до своего прошёлся:

— Ломать человека под себя — негоже. Ты с ним либо уживаешься, либо прощаешься. А Шанура… она своеобразная. И готовит исправно, — сел напротив Вольхи. Руки на стол водрузил, оставив между тарелку и вилку с ножом. — Она говорит редко.

— Я бы так не сказала, — брякнула супруга, опять нахмурив брови.

— Это она сегодня на тебя впечатление произвести решила. В её стране это дозволялось.

— В её стране? А откуда она? — тихо уточнила Вольха. Хотел было отмахнуться, но то с какой искренней заинтересованностью вопросила жена, подкупило:

— Из далёкой страны, где белокожего днём с огнём не сыскать. Где не бывает снега. Лишь изжигающее солнце и затяжные ливни. Земля полная странных существ и животных. Дикие места, где есть племена поедающие себе подобных.

— Люди? — ахнула супруга.

— Да. Ходят обнажёнными и молятся своим богам.

Глаза Вольхи с каждым моим пояснением расширялись всё больше и больше. Она была так неподражаемо изумлена, что я совсем расщедрился на рассказ:

— Я её из свободного племени забрал. И она… мне семьёй стала как раз из-за того, что другая. Никогда до Шануры такой силы духа и характера у женщины не встречал. А может, это её так жизнь закалила.

Вся её семья от болезни слегла, когда Шанура ещё молодой была. Как часто водилось, соплеменники стали думать, за что боги прогневались. Решили жертву принести. Она сама вызвалась. Уж не ведаю, что у них там в племени далее случилось, а эту ворчунью я забрал себе. Не специально, так вышло…

Привязанную к столбу, полноватую девицу с высоты полёта увидал. По пояс в воде. Спокойная, смиренно ожидающая участи. А к ней уже водный бескрылый Змий приближался. В нём ничего человеческого не учуял, а только голод. Стало быть, убивать плыл.

Я собирался мимо пролететь, но что-то ёкнуло в груди, и осознал, что натворил, лишь когда расправился с заморским Змием.

Аспид во мне заурчал утробно, любуясь красотой жены… в её истинном не скрываемом удивлении от моего рассказа. Ох и нравилось Змию с какой жадностью Вольха меня слушала.

Странно это, но и Дамиру это нравилось.