Имя Зверя. Том 2. Исход Дракона - Ник Перумов

– Нас поджарит или сварит, если те, что в башне, вновь покажут силу?

– Предпочту поджаривание, сидха. Во всяком случае, это быстрее, меньше мучиться.

Потоки многоножек всё ещё изливались из прорыва, словно и впрямь гной из вскрытой ланцетом лекаря пустулы, когда воздух над проклятым местом странно замерцал неярким жемчужным сиянием, особенно заметным сейчас, в сгустившейся ночи. Над прорывом Гнили словно разворачивалась странная радуга из оттенков серого, белого и жемчужного; вот появилась арка, врата заполыхали белым.

– Не может быть! – И Нэисс прижала ладонь ко рту.

– Демоны. Добро пожаловать, друзья. – Ксарбирус замер у стены, кулаки его сжались. – Как жаль, как жаль… Коллега Шелдари отдал бы правую руку за такое зрелище…

– А что ж тут такого? Помните, мэтр, когда ещё на корабль не сели, Гниль с этими тварями мало что не смешались?

– Тогда не смешались, Стайни. Пузыри лопались вблизи от открывающихся порталов, но всё-таки не настолько близко. Теперь вот и увидим, кто кого заборет…

Из белого пламени прямо в жёлтые потоки ступила чудовищная, гротескная фигура, раза в три выше обычного человека, с массивной трёхрогой башкой, широким плащом чёрных крыльев за спиной. Глаза горели, словно у големов, но не красным, а серебристым.

– Теперь закрыться… – бормотал Ксарбирус, неотрывно глядя на распахнувшийся портал.

Но впустившие демона врата отнюдь не собирались закрываться. Следом за первым чудовищем в них возникло второе, низкое, горбатое, с шипастым, высоко взнесённым гребнем вдоль всей спины; свет Гончих блеснул на огромных клыках, спускавшихся ниже подбородка. Следом – третий, этот двигался почему-то на четвереньках. Все они тяжело шлёпнулись вниз, так что многоножки полетели в разные стороны, словно брызги – увы, отнюдь не чистой, хрустальной воды.

– Хррм-грпщ-умф?! – взревел самый первый из троицы.

– «Что за дряни мы напились вчера?!» – усмехнулся алхимик.

– Ничего не… – вывернулись из-за стены Стайни и Брабер. Гном так и замер, широко раскрыв глаза. Меч сам перелетел к нему в руку.

Твари Гнили наконец сообразили что к чему. Живой мост быстро рассыпался, бестии ловко карабкались назад; многие срывались, беззвучно исчезая в тёмной глубине пропасти.

…Но когда Гниль хоть в малейшей степени занимала гибель служащих Ей созданий?

Шелестящая волна обрушилась на тройку демонов, те ответили яростным рёвом – и потоками пламени, что, как и положено по всем легендам, вырывалось у них из пастей.

– Мэтру Кройону такое и не снилось, – прошептала Нэисс.

– Славные демонюки какие, – в тон ей отозвался гном. – Дважды только я с такими переведывался. Редко их к нам заносит…

– Заносило, ты хотел сказать, мой добрый гном. Сдается мне, теперь тебе предстоит видеться с ними куда чаще, если, конечно, мы отсюда выберемся.

– Всё б вам дурное пророчить, мэтр! «Если выберемся»! Выберемся! Не можем не выбраться!

– Смотрите! – оборвала их Стайни.

Изрыгаемое демонами пламя очистило камень вокруг них, многоножки горели и распадались невесомым пеплом, так что не оставалось даже тлеющих панцирей.

– Крепкие парни, – завистливо крякнул Брабер. – Эвон, как жгут! Нам бы так…

– Если жгут, так тогда уж горячие, наверное, – буркнула Стайни, тоже не в силах отвести взгляд от битвы. – Того и гляди, всю Гниль спалят!

Демоны встали в круг, изрыгая пламя, словно какие-то чудовищные осадные машины Навсиная или Некрополиса. Многоножки словно забыли о башне, о прижавшейся к её стене четвёрке, всем множеством бросившись на новых врагов; смерть их не пугала, они словно вообще не знали, что это такое. И они не просто наступали – они наступали хитро, прямо посреди шевелящегося покрывала стали вспучиваться живые холмы, стремительно вытягивающиеся вверх острыми пирамидами. Многоножки карабкались друг по другу, забираясь всё выше и выше, пока сразу пять таких пирамид не оказалось выше самих демонов.

И тогда Гниль ринулась в атаку уже не только по земле, но и по воздуху. Многоножки настоящими струями устремились с вершин только что возведённых примётов, кидаясь на демонов сверху.

Их встретил ревущий огонь и разящие, рвущие всё и вся клыки, твёрдая броня, поддающаяся только зачарованным клинкам, но Гниль это не смутило. Даже демоны не могли извергать потоки огня постоянно, без малейшего передыха; они дышали пламенем, и, пока твари атаковали их только по земле, пришельцы ещё могли выстоять. Но когда многоножки бросились сверху, демоны дрогнули. Чёрные тела быстро покрылись желтоватыми росчерками, едва видимыми в свете бушующего пламени.

Теперь демоны не просто ревели от ярости – они выли от жуткой боли; наверное, простым смертным такое не представить. Только один из пришельцев ещё жёг всё вокруг себя, двое других уже катались по камням, погребённые под толстым слоем многоногих тварей. То и дело сквозь жуткую шевелящуюся массу пробивались языки пламени, пожиравшие множество тварей Гнили, но их место мгновенно занимали новые.

И только четверо странников, прижавшиеся к стенам чужой и жуткой башни, единственные свидетели разыгравшейся схватки, видели, что и у Гнили резервы небеспредельны. Лопнувший пузырь уже давно не исторгал новые и новые орды многоножек; огонь сожрал несчётные тысячи бестий, и сейчас жёлтый круг сужался, и притом довольно быстро. Демоны дорого продавали свои жизни.

– Прямо даже как-то не по себе, – пожаловался Брабер. – Всю жизнь демонюков рубил-колол, головы им сносил, рогами торговал… а теперь смотрю, как помирают от Гнили этой самой, – и жалко! Представляешь, сидха – я, гном, демонов жалею!

– Потому что тебе в каждом мэтр Кройон чудится. – Нэисс отвернулась, понурила голову. – Да и мне тоже…

– Чувства в сторону, – одёрнул спутников алхимик. – Надо отметить, гм, что демоны действительно появились очень кстати. Смотрите, Гнили почти что и не осталось!

Кое-как отбивался только один демон. Пошатываясь и уже не взрёвывая, он громадными лапами срывал с себя многоножек, давил и плющил их копытами, то и дело плевался тонкими струйками пламени, но его судьба была предрешена.

Двое других уже застыли неподвижными глыбами не спасшей своих хозяев брони, блестящей и скользкой от пролитой крови; желтоватая жижа парила на камнях среди множества растоптанных многоножек.

Демон упал на колени, взвыл в предсмертном отчаянии; вой нарастал, становясь нестерпимо-режущим, высоким, невыносимым. По губам и подбородку пришельца вновь побежали ручейки огня.

– Прочь! – вдруг дёрнулся гном. В руке его зажат был находитель, и золотой песок внутри светился ярко, словно маленькое солнце. – Он сейчас рванёт!