Люблю секретных агентов - Ирина Волкова

Из приоткрытого окошка потянуло сухим прохладным воздухом. Я поёжилась от холода и открыла глаза.

— Попрощайся с костой, — улыбнулся Луис.

Я уже знала, что перуанцы разделяют свою страну на косту, сьерру и сельву. Коста — это узкая и сухая полоска Тихоокеанского побережья протяжённостью в несколько тысяч километров, тянущаяся от Эквадора до Чили. Сьерра — это высокогорные луга, на которых индейцы разводят лам, альпаку и викунью. Сельвой перуанцы называли влажные и непроходимые амазонские джунгли.

— А здесь прохладно, — заметила я.

— Я предупреждал тебя об этом, — сказал Луис. — Так что ты не зря захватила тёплую одежду.

Панамериканское шоссе, петляя по склонам гор, неторопливо взбиралось вверх и снова устремлялось вниз, оставив позади очередной перевал. Пейзаж стал более живописным. Часть облаков осталась внизу, и сквозь образовавшиеся на небе просветы выглядывало солнце. На склонах гор появились кустарники и чахлые кустики травы.

— Это, случайно, не кока? — кивнув на заросли кустарников, спросила я колумбийца.

— А разве в этом районе растёт кока? — удивился Бобчик. — Я думал, её выращивают в основном в Колумбии.

— Это весьма распространённое заблуждение, — сказал Луис. — Колумбия стала основным поставщиком кокаина не потому, что там выращивают больше коки, чем в соседних странах, а в связи с тем, что её омывают два океана, и что у неё самая большая и удобная для береговая линия для транспортировки наркотиков морским путём. Несмотря на то, что морская граница Перу тоже достаточно протяжённая, берега здесь в основном скалистые и обрывистые, бухт, в которых могут причаливать корабли, не слишком много, и поэтому их гораздо легче контролировать. Поскольку основной поток наркотиков идёт через Атлантический океан, листья перуанской и эквадорской коки переправляются в Колумбию, и уже там перерабатываются в кокаин. Так что на самом деле в Перу коки гораздо больше, чем в Колумбии. Кокали или кусты коки нуждаются в тёплом и влажном климате и растут в горах на высотах от 450 до 1800 метров над уровнем моря. Листья коки на кокаталях — кокаиновых плантациях собирают и сушат так же, как чайный лист. Основными поставщиками листьев коки являются Перу, Боливия, Ява и Цейлон.

— Как, в Юго-восточной Азии тоже растёт кока? — удивилась я. — Я думала, она есть только в Латинской Америке.

— Ещё как растёт! — подтвердил Луис. — Особенно на Яве.

— Постой-постой! — заволновалась я. — Но ведь остров Бали находится сразу за Явой, почти вплотную! Значит, на Бали тоже производят кокаин?

Колумбиец внимательно посмотрел на меня.

— Что-то в последнее время ты часто упоминаешь остров Бали, — заметил он. — С чего бы это?

— Сама не знаю. Красивое место, — ответила я.

К их чести, ни Бобчик, ни Адела не проронили ни слова.

Вчера я успела уговорить подругу, чтобы она до поры до времени ни слова не говорила Луису ни об острове Бали, ни об икряном короле Марселе, ни о том, что произошло между мною и Фрэнком.

Впрочем, о Марселе в разговоре с Луисом я упомянула сама. Всю ночь я размышляла над тем, для чего икряной король утруждал себя поездкой к гадалке и всеми связанными с нею хлопотами. Если бы после этого Марсель попытался переспать с Аделой, я бы поняла, ради чего он так надрывался, но сеньор Морли вёл себя, как истинный джентельмен, и за весь вечер не сделал Аделе ни одного сомнительного предложения. Кроме того, несмотря на то, что это казалось полной бессмыслицей, меня продолжали мучить подозрения насчёт его причастности к смерти Чиана. Хотя версия Морли насчёт пляжного волейбола и неожиданно подвернувшегося контракта казалось вполне правдоподобной, у меня оставались кое-какие сомнения.

Утром я не выдержала и попросила Луиса позвонить в Колумбию и там, через его агентурно-полицейские связи разузнать всё, что можно, о Марселе Морли, французском икряном короле.

Луис поворчал, допытываясь у меня о причине подобного любопытства, но в конце концов согласился. Теперь, по приезде в Пампа-де-Наска, ему предстояло снова позвонить в Колумбию и выяснить, какой компромат на Марселя удалось накопать его коллегам.

"Всё-таки здорово, что Луис здесь", подумала я. "Иногда связи в полиции оказываются очень полезными."

Вчера ночью, прежде, чем мы уснули, колумбиец рассказал мне, что он выходил не только для того, чтобы привезти свои вещи. Через начальника полиции Лимы Луис узнал, чем именно закончилась перестрелка у мусорных баков.

Полиция, вызванная местными жителями, спугнула стрелявших, и, к сожалению, им удалось скрыться. На месте преступления осталось множество пустых автоматных гильз, "ауди" с простреленными колёсами и фальшивыми номерами, а также труп человека по имени Боливар Гамарра. Как оказалось, этот Боливар Гамарра имел отношение к группе военных и политиков, объединившихся вокруг полковника Рамона де ла Серра, который двадцать лет назад, будучи молодым и честолюбивым лейтенантом, активно поддерживал мятежного генерала Франциско Моралеса Бермудеса, захватившего в результате военного переворота власть в Перу.

Демократические правительства не забыли этого, и полковник Рамон де ла Серра прекрасно отдавал себе отчёт в том, что на его плечах никогда не будут красоваться генеральские погоны. Подобное положение дел не устраивало честолюбивого полковника.

И, хотя до сих пор у правящей партии не было доказательств того, что Рамон де ла Серра участвует в антиправительственном заговоре или готовит новый государственный переворот, спецслужбы внимательно следили за каждым его шагом.

— Раз так, эти типы явно охотились за Фрэнком, а не за мной, — сказала я Луису. — Интересно, чем это ЦРУ так насолило полковнику?

— У меня есть кое-какие соображения на этот счёт, — задумчиво сказал колумбиец.

— Какие соображения? — заинтересованно спросила я.

— Не скажу! — усмехнулся Луис.

Я разозлилась. Похоже, он специально меня дразнил.

— Это связано с золотом Атауальпы? — бросила я пробный шар.

— Это ведь ты у нас всё знаешь, — зевнул Луис. — А я хочу спать.

Дело запутывалось всё сильнее и сильнее. Интуиция мне подсказывала, что вряд ли тут могут быть замешаны полумифические сокровища инков. ЦРУ и честолюбивые перуанские полковники были слишком практичными, чтобы палить друг в друга из-за красивой легенды. И в то же время — почему бы и нет? А вдруг золото Атауальпы действительно существует? В таком случае речь шла о баснословных деньгах. Шедевры доколумбовой эпохи ушли бы на международных аукционах за суммы, в сотни раз превышающие стоимость затраченного на них золота.

"Джип" притормозил и свернул на боковую дорогу.

"Пампа-де-Наска — 5 км", прочитала я на дорожном указателе.

Компанию "Кондор" и пилота Педро Гонсалеса мы разыскали без особых затруднений. Педро был сама любезность.

— Ваш друг позвонил мне, — сказал он. — Я буду счастлив сделать для вас всё, что смогу, и даже больше.

— Какой ещё друг ему позвонил? — подозрительно спросил Луис.

— Понятия не имею, — соврала я. — Ты же знаешь Аделу. Она находит друзей в любом месте. Наверное, очаровала какого-нибудь перуанца.

— Самолёт будет готов к вылету через пятнадцать минут, так что, если хотите, можете пройти на взлётную полосу, — предложил пилот.

— Пойду поищу телефон, — сказал Луис. — Мне нужно позвонить. Встретимся на взлётной полосе.

— Что это? — с ужасом произнёс Бобчик, глядя на ветхий, перевязанный какими-то проволочками маленький четырёхместный самолётик с открытой кабиной. Самолёт стоял на краю каменистого поля, по которому среди чахлых кустиков травы уныло бродили две грязно-бурые ламы и викунья.

— Какой марки ваш самолёт? — по-испански спросила Адела у пилота.

— "Сесна", — с гордостью ответил тот.

— Это "сесна", — объяснила Адела Бобчику.

— Это не "сесна"! — возразил Бобчик. — Это самый настоящий гроб с пропеллером и крыльями. Я ни за что на свете не сяду в этот ржавый летающий "Запорожец"!

— А я ни за что на свете не стану жить с трусом! — заявила Адела. — Раз эта штука до сих пор не разбилась, значит она всё-таки летает! Мой знакомый утверждал, что Педро — отличный пилот, один из лучших в Перу.

— Хотел бы я посмотреть на остальных, — заметил Луис.

Маленький скуластый Гонсалес, услышав своё имя, радостно оскалился и закивал головой.

— А может оставим эту затею? Давайте лучше на машине поедем в Куско, — взмолился Бобчик. — Джон Кеннеди младший ухитрился разбиться на самом современном самолёте.

— Это потому, что он слишком полагался на автопилот, — произнесла Адела с таким видом, словно она сама была свидетелем авиакатастрофы. — Поскольку у этой модели автопилот уж точно отсутствует, нам ничего не угрожает.