Записки русского экстремиста [Политический бестселлер] - Игорь Шафаревич

При этом мне кажется самым существенным фактором то, что государство является только инструментом или средством для достижения вполне определенной цели — защиты народа. Но, конечно, любой инструмент, как бы совершенен он ни был, может действовать эффективно, а может действовать неэффективно, может даже быть кем-то использован для совсем непредусмотренных целей. Так что главный принцип государства, мне кажется, заключается в том, что оно есть инструмент народа. Или, короче, что государство для народа, а не народ для государства.

Марксизм рассматривает государство исключительно как орудие классового господства. Но, например, в XV–XVI веках, наоборот, казалось бы, государство всех защищало от Орды. Однако нельзя не признать, что в некоторых условиях государство может быть или может стать орудием господства определенного правящего слоя. Какой-то правящий слой в течение всей известной истории всегда существовал. Из этого следует, что он, вероятно, всегда или по крайней мере в обозримом будущем будет существовать.

Это особенно ясно должно быть нам, жителям современной России. Ведь в течение XX века мы, то есть Россия, испытали, кажется, все известные формы государственного устройства: абсолютную монархию, конституционную монархию, либеральную демократию, тоталитарный строй и опять либеральную демократию. Мало в этих общественных укладах было общего, но можно заметить, что всегда судьбу народа определял какой-то узкий слой. Это часто и явно подчеркивалось. Ленин, например, писал, что если будущие историки восстановят современность, то вряд ли поверят тому, как мало людей, какие отдельные тысячи, может быть, сотни людей фактически осуществляли управление страной. Собственно, иначе не может быть. Основная часть народа не имеет сил вырабатывать стратегию его поведения в целом. Как и в каждом организме, большинство клеток работает просто на то, чтобы организм жил, это главная его цель.

Глубинной причиной теперешнего кризиса является то, что мы лишены правящего слоя, который свою цель видел бы в защите народа. А как следствие — он не может, да и не хочет укрепления такого средства защиты, как государство. Достаточно вспомнить последний кризис, который мы пережили в конце 80-х — начале 90-х годов. (Собственно, эта ситуация продолжается до сих пор.) Он происходил под оглушающие крики, какое-то улюлюканье о необходимости покончить с «последней империей», что было очевидной бессмыслицей, потому что, пожалуйста, Советский Союз распался, и часть его — Грузия оказалась такой же империей, которая тоже может распадаться. (На самом деле в большей степени, чем Россия, империей является Китай, о котором просто не рискуют говорить, потому что он слишком силен.) Тогда поднимали на щит любого врага государства, будь то хоть Дудаев или Басаев. Видно было, что без разрушения государства желаемых каких-то реформ произвести не удастся. Я незнаком с подробностями жизни Китая, но общее впечатление у меня таково, что, когда говорят о коренном различии так называемого китайского пути реформ и российского пути, в основе лежит то, что в Китае не дали разрушить свое государство.

Мне представляется, что механизм образования правящего слоя в конце концов играет второстепенную роль: формируется ли он наследственно, через выборы, под влиянием денег, захватом власти или через пропаганду в средствах информации и т. д. Принципиально вот что: отстаивает он или не отстаивает интересы народа, укрепляет или не укрепляет государство для его защиты. Поэтому основным фактором современности представляется то, что нынешний правящий слой этих функций не выполняет, и, уж как следствие, мы не имеем и государства, которое защищало бы наш народ.

Это видно, какую бы область жизни мы ни взяли. Народ стремительно вымирает, и об этом иногда упоминается, время от времени, но для красного словца, не связывая это ни с какими конкретными действиями, ни с какой программой борьбы с этой, казалось бы, гибельной опасностью. Политические отношения России и Запада состоят из цепи односторонних уступок со стороны России, односторонность которых именно подчеркивается. Например, закрытие какой-нибудь базы России не сопровождается аналогичным действием другой стороны. Это подчеркивает, что мы делаем эти уступки не в порядке партнерства, а обязаны их делать как проигравшая сторона, вроде выплаты контрибуции победителю. Все, наверно, помнят это страшное событие, когда сотни людей были взяты в заложники в Театре на Дубровке в Москве. Я тогда был поражен промелькнувшим сообщением, что Соединенные Штаты рассматривают вопрос о признании тех организаций, которые ответственны за этот акт, террористическими. Но больше я об этом вопросе ничего не слышал, вполне возможно, что его рассмотрением все тогда и ограничилось. Таково так называемое партнерство в борьбе с мировым терроризмом, за которое Россия очень реально расплачивается смертельно опасным для нее осложнением отношений с исламским миром.

Если взять другую сторону жизни, то недавно президент Белоруссии на одной пресс-конференции в России сказал, что на наши доходы от нефти мы могли бы жить как в Кувейте или хотя бы на средне-европейском уровне. Но Россия вообще должна жить на доходы не от нефти, а от наукоемкого производства, на что она вполне способна. В то же время большей частью народ живет в полной нищете. И государство не препятствует этому, ради этого оно и было разрушено. Ярко это было описано на прессконференции, которую лет пять или шесть назад дали ведущие московские банкиры, приехав с визитом в Израиль. Там были высказаны поразительные мысли. Например, что «таких прибылей и таких доходов, как в России, не было нигде», «два года вообще не платили никаких налогов», «появилась возможность приватизировать богатства стоимостью в миллиарды, это было ничье!». Вот это показывает, что было необходимо, чтобы все стало ничьим.

Таково положение в экономике. А как государство защищает духовную жизнь народа, можно судить хотя бы по тому, что бывший министр культуры в руководимой им телевизионной программе «Культурная революция» (одно название ее чего стоит) говорил, например, что «русская литература умерла», «без мата нет русского языка», «русский фашизм хуже немецкого» и т. д. Ведь это не выкрики какого-то экстремиста или хунвейбина, а демонстрация принципиального отношения теперешнего государства к русскому народу.

Таково сейчас положение, которое нам необходимо осознать прежде всего. У русского народа нет своего государства, которое бы стояло на страже его жизненных интересов. Как это совершилось? Как мы лишились своего государства? Поняв это, нам будет легче ориентироваться в современной, а может, и в будущей ситуации.

Речь идет о тяжелом и длительном процессе, занявшем около трех веков. Он шел то медленным подтачиванием главных принципов жизни, то грандиозными обвалами. Начало его, как мне представляется, где-то в XVIII веке. Сложившийся тогда правящий слой, как часто бывает в истории, не выдержал испытания властью. Он предпочел сохранить свои привилегии, переложив обязанности на остальной народ. Символичным в этом отношении был манифест «О вольности дворянства» 1762 года, причем закрепощение крестьян было сохранено еще почти на сто лет. Ключевский, Платонов и другие историки видят именно в этом одну из причин Пугачевского мятежа в 1774 году. Крестьяне были уверены, раз один слой освобождается от обязанностей перед государством, то и они будут освобождены. А когда этого не произошло, вот тогда бунт на краю государства превратился в народную войну такого размера, что нужно было посылать лучших полководцев империи для борьбы с ним. С другой стороны, как оправдание своего незаслуженного привилегированного положения, в правящем слое начало складываться отношение к народу как к существам низшего сорта. Уже в XVIII веке Сумароков в комедии под названием «Чудовищи» выводит персонаж, который говорит: «Я бы и русского языка знать не хотел. Скаредный язык! Для чего я родился русским?» Но тогда лицо, выражающее взгляды автора, еще называет таких людей «привозная обезьяна». А уже в XIX веке Достоевский полемизировал с влиятельным и, может быть, доминирующим тогда направлением, тезис которого он формулировал так: «Кто застыдится своего прошлого, тот уже наш». В начале XX века Розанов выразил взгляд этого течения такими словами: «Россия есть ошибка истории».

Грандиозным силовым переломом всего развития была революция 1917 года. Тогда установилась власть, для которой «русский великодержавный шовинизм» был одним из главных врагов. Их идеология была интернационалистической. Так, в воззвании Коминтерна на 1 мая 1919 года говорилось: «Грядет Всемирная Советская республика», — что и провозглашалось как идеал. Советский Союз был создан как некое временное государственное объединение, к которому, по мере победы мировой революции, будут присоединяться все новые и новые республики. Когда в 1923 году в Германии вновь созрела, как тогда считали, революционная ситуация, то в газете немецких коммунистов «Rote Fahne» были напечатаны программные статьи Зиновьева, Троцкого, Бухарина и Сталина. В частности, Сталин писал: «Несомненно, победа немецкой революции перенесет центр всемирной революции из Москвы в Берлин». Так, это временное государство предполагало также и перемещающуюся столицу — то в Москве, то в Берлине, а потом, может быть, где-то и дальше.