Хакеры: Герои компьютерной революции - Стивен Леви

Когда Гринблатт учился на втором курсе, ситуация вокруг PDP-1 существенно изменилась. Хотя некоторая часть родоначальников хакерства TX-0, к этому времени уже покинула институт, по-прежнему появлялись новые таланты, для которых нашлось новое место в реализации их амбициозных планов, к тому же созданное на деньги благосклонного Министерства Обороны. В институте была установлена вторая PDP-1. Ее домом стал новое, девятиэтажное прямоугольное здание на Мэйн Стрит. Это было здание, нагонявшее тоску своим внешним видом: абсолютно ровные стены и окна без подоконников, которые выглядели словно нарисованные на ее беловатой поверхности. Здание называлось ТехноСквером, и помимо служб МТИ и корпоративных клиентов в него переехал и Project MAC. Девятый этаж этого здания, там, где располагались компьютеры, стал домом для нескольких поколений хакеров. Но среди них не было никого, кто не проводил бы там времени больше, чем Гринблатт.

Гринблатту, как работнику из числа студентов, даже платили за то, что он хакерил какие-то программы, правда стоимость такой работы была ниже низшего. Он работал совместно с другими хакерами, которые начали разрабатывать большие программы для искусственного интеллекта. Со временем хакеры начали обращать внимание на то, что этот, не к месту вежливый второкурсник, имеет все задатки для того, чтобы стать суперзвездой программирования на PDP-1.

Он перепахивал невероятные объемы кода, занимаясь, насколько это было возможно, хакингом на компьютере, или сидя за стопкой распечаток и делая на них пометки. Он сновал между PDP-1 и TMRC. Его голова была фантастически загружена структурами программ, над которыми он работал и системами реле, которые он хакерил под схемой железной дороги. Для того чтобы сохранять концентрацию на длительный период времени, он жил по тридцать часов в день, так же как и остальные его товарищи. Ему хорошо давалось интенсивное хакерство, так как в его распоряжении был протяженный период времени, чтобы можно было вникнуть в программу. После того как вы в действительности начинали работать, таким небольшим мелочам как сон не следовало придавать большого значения. Главным за эти тридцать часов было максимально отдаться своему делу, сгореть, достичь полного опустошения, затем пойти домой, добраться до койки и отрубиться часов на двенадцать. Альтернативой было отключиться прямо здесь — в лаборатории. Небольшой недостаток именно такого расписания, заключался в том, что было необходимо выполнять все то же самое, что делали другие люди: приходить на свидания, принимать пищу и посещать занятия. Хакеры выясняли, чем он занимается, спрашивая: «В какой фазе Гринблатт находиться сейчас?» И, кто-нибудь из тех, кто видел его недавно, говорил: «Я думаю, что он сейчас находиться в ночной фазе и должен появиться около девяти или около того». Его преподаватели не подстраивались под эти фазы, и поэтому Гринблатт не уделял должного внимания их занятиям.

Из-за проблем с успеваемостью, он был вынужден уйти в академический отпуск, после чего его мать приехала в Массачусетс, чтобы встретиться и побеседовать с деканом. Ей объяснили ситуацию. «Его мама была обеспокоена», — вспоминал позднее Беелер, его товарищ по комнате. «Она думала, что он находится здесь, чтобы получить диплом. Но то, что он совершал, было поразительно, потому что такого раньше никто не делал, а он хотел сделать еще больше. После всего этого было весьма трудным заинтересовать его занятиями». Для Гринблатта, перспектива вылететь за неуспеваемость из института не имела большого значения. Хакерство главенствовало надо всем: это было лучшее из того, что он умел делать, и это заставляло его быть самым счастливым человеком на свете.

Затем случился худший момент в его жизни: он настолько «вышел из фазы», что умудрился проспать последний экзамен. Исключение из института, возможно, не повлекло бы никаких изменений в его жизни, так как не было правил, которые бы ограничивали предоставление работы в институте исключенным студентам. Но Гринблатт решил начать подыскивать себе работу, намереваясь найти работу по программированию на полный рабочий день, так чтобы можно было проводить свои ночи в том месте, где он хотел: на девятом этаже в ТехСквере. Ночи он хотел посвятить хакерству — это было именно то, чем он хотел заниматься.

В то время на PDP-1 был еще один хакер, столь же выдающийся, но работавший в несколько другой манере. Он был более словоохотлив, чем Гринблатт, и лучше объяснял свое видение того, как компьютер сумел изменить жизнь его и остальных. Этого студента звали Билл Госпер. Он начал учиться в МТИ на год раньше Гринблатта, но постоянным обитателем PDP-1 стал несколько позже. Госпер был очень худым, с птицеподобными чертами лица, закрытыми толстыми стеклами очков и неприбранной копной курчавых волос на голове. Но даже краткий разговор с ним, показывал, что одаренность вашего собеседника отодвигала физическую привлекательность на задний план. Он был гением в математике. Госпера привлекала в компьютере возможность использования хакерских приемов в мире математики, в отличие от хакинга систем — то чем интересовался Гринблатт. Госпер среди сообщества гениальных «пехотинцев», которых собирал вокруг себя Project MAC, в течение долгого времени контрастировал с Гринблаттом и другими людьми, ориентированными на системы.

Госпер был родом из Пеннсакина, городка в Нью-Джерси, расположенного вниз по реке от Филадельфии. Его доинститутское общение с компьютерами сводилось к лицезрению из-за стеклянной перегородки работы Неуклюжих Гигантов стоящих в гермозоне. Он хорошо помнил как Univac, стоявший в Институте Франклина в Филадельфии, печатал портрет Бенджамина Франклина на строчном принтере. Госпер не имел ни малейшего понятия о том, как это было сделано, но выглядело это весьма прикольно и впечатляюще.

Впервые он вкусил этого развлечения во время второго семестра обучения в МТИ. Он взялся изучать курс «Дядюшки Джона» Маккарти, на который допускались только те из первокурсников, которые набрали невероятно высокий средний балл за предыдущий семестр обучения. Курс начинался с изучения ФОРТРАНа, затем машинного языка IBM, после чего изучалась PDP-1. Решаемые задачи были весьма нетривиальными — это были проблемы типа трассировки лучей через оптические системы, которые обсчитывались на IBM 709, или написание подпрограмм для работы с плавающей точкой при помощи нового интерпретатора арифметики для PDP-1.

Программирование бросило свой вызов Госперу. Это особенно сильно ощущалось на PDP-1, которая после пытки на IBM, могла действовать на вас как опьяняющий эликсир, либо как занятие сексом в первый раз в своей жизни. Спустя несколько лет, Госпер говорил об этом: «Дрожь охватывала тело, когда вы чувствовали под пальцами настоящую клавиатуру, и ощущали получаемый в течение нескольких миллисекунд ответ от машины».

Но, после того как курс закончился, Госпер все еще был в нерешительности, размышляя над тем, стоило ли продолжать заниматься PDP-1. Он учился на математическом факультете, где люди постоянно говорили ему, что было бы разумным держаться как можно дальше от компьютеров, чтобы они не превратили его в клерка. Госпер обнаружил, что неофициальным лозунгом матфака была фраза: «Нет такой науки как информатика — это все колдовство и алхимия», из чего следовало, что Госперу, чтобы учиться дальше, придется стать алхимиком. Он записался на курс лекций Минского по исскуственному интеллекту. Работа снова была связана с PDP-1, и с этого момента Госпер был непосредственно вовлечен в процесс хакинга. За этот семестр он написал программу, которая строила графики функций на экране. Это был его первый реальный проект, а одна из его подпрограмм содержала настолько элегантный код, что он отважился показать ее Алану Котоку. По мнению Госпера, Коток к тому времени уже имел «богоподобный статус», полученный не только за свои хаки PDP-1 и работу в TMRC, но также было хорошо известно, что он работает в DEC и играет главную роль в разработке нового компьютера, который был сильно переработанной версией PDP-1. Госпер был в восторге, когда Коток не только внимательно посмотрел его хак, но и нашел его достаточно интересным, для того чтобы показать его остальным. «Коток действительно считал, что я сделал нечто интересное». Окрыленный Госпер засел за еще более интенсивное хакерство.

В этом курсе обучения его большим проектом стала попытка «найти решение» для игры HI-Q. В вашем распоряжении была доска в форме креста, в которой было 33 отверстия. Во всех отверстиях кроме одного было по фишке; вы могли перескакивать через фишки, снимая их с доски. Целью игры было оставить одну фишку в центре. Когда Госпер и два его одногруппника сообщили Минскому, что они собираются решить эту задачу на PDP-1, Минский высказал сомнения в ее осуществлении, но все же порекомендовал попробовать. Госпер, с друзьями, не только решили ее, но и как он позднее говорил: «Мы ее разгромили!» Они схакерили программу, которая давала возможность найти решение игры в пределах полутора часов.