Шмакодявка - Сергей Марксович Бичуцкий

и все материальные ценности ничто по сравнению с нашими поступками. Деньги приходят и уходят, а дела остаются. Эти дела и составляют суть нашей жизни. Поэтому решим так. У нас есть сервиз Фаберже и этюд Айвазовского, которые хранятся вместе с моим любимым сундуком с незапамятных времён. Не знаю, как они попали к нам. Мне передала их перед смертью бабушка. Она, кстати говоря, тоже была учительницей русской словесности. Продадим что-нибудь. Тем более сервизом давно интересовался один папин знакомый. Так что с деньгами вопрос решим. А вот с наркотиками придётся обратиться к помощи врачей.

– Да зачем, мама? – удивлённо спросил Родька. – Я ведь просто не знал, что мне вводят наркотик. Неужели ты думаешь, что у меня не хватит силы воли, чтобы отказаться от этой дряни?

– Не знаю, сынок, не знаю, – неуверенно покачала головой Арина.

– Не сомневайся, мама. Ты же знаешь, что, если я захочу что-нибудь, то обязательно сделаю, – убеждал Родька.

– Хорошо, сынок. Но прошу тебя в таком случае пообещать мне, что, если у тебя вдруг не хватит сил, чтобы отказаться от этого, ты обязательно скажешь мне, и мы обратимся к врачу. Договорились?

– Конечно, мама. Я же не враг самому себе.

– Ну, вот и ладно. Спокойной ночи, сынок. Завтра я приглашу папиного знакомого, так что, думаю, к вечеру ты с долгами рассчитаешься.

– Спокойной ночи, мама. Ты у меня самая хорошая на свете, – благодарно произнёс Родион.

– Спи, сынок, – улыбнулась Арина.

Глава 7

Проснувшись утром, Родька ощутил лёгкую ломоту в суставах, но решил не обращать на неё внимания. Сделав зарядку, умывшись и позавтракав, он почувствовал себя немного лучше. Покупатель пришёл около одиннадцати часов. Зная о согласии Арины продать сервиз, принёс деньги с собой. Часть денег Арина отдала Родиону, а часть спрятала на «чёрный день». Хотела отнести деньги сама, но Родька категорически воспротивился. В школу он по обоюдному согласию не пошёл. Оставив сыну деньги, Арина ушла на работу. Ближе к обеду Родька почувствовал, как усиливается боль в суставах. Не в силах находиться дома, ожидая назначенного часа, Родька взял деньги и решил дойти до дома Ферзя пешком, предполагая, что прогулка по свежему воздуху взбодрит его, однако его ожидания не оправдались. Подходя к дому Ферзя, уже еле сдерживал себя. Дверь открыл Влад. Не поздоровавшись и не раздеваясь, Родька поднялся на второй этаж к Ферзю и молча протянул ему деньги. Пересчитав доллары, Ферзь удовлетворительно кивнул:

– Молодец. Честно говоря, не ожидал, – похвалил он. – Но здороваться всё-таки нужно в любом случае. Ты как считаешь?

– Извините, – сказал Родька. – Чувствую себя паршиво.

– Заболел что ли? – спросил Ферзь.

– Ломает всего, – ответил Родион. – Простыл, наверное.

– Ну, это не беда. Знаем мы эту простуду. Если пожелаешь, немедленно вылечим, – сказал Ферзь.

– У меня денег нет, – угрюмо отказался Родька. Его решимость никогда больше не принимать наркотики куда-то мгновенно улетучилась.

– А мы тебе в долг поверим. Неужели мы в долг не поверим честному человеку? Как думаешь, Влад? – спросил он у стоящего рядом телохранителя.

– Конечно, поверим. Если сейчас не обманул, то и дальше не обманет, – откликнулся Влад.

– Если хочешь, ступай с Владом и лечись, – закончил беседу Ферзь.

Родька обречённо кивнул головой и пошёл вслед за Владом. Через пять минут мир снова расцвёл всеми красками радуги. Выходя из дома, столкнулся с Ферзём.

– Ты ещё здесь? – спросил Ферзь. – Вот и хорошо. Слышал, у вас есть акварель Айвазовского. Не собираетесь продавать?

– Светка доложила?

– А что в этом запретного? Ну, так что?

– А зачем?

– Как зачем? Чтобы деньги были. Если соберётесь, то я с удовольствием куплю.

– Да нет. Нам вроде бы и так хватает.

– Я на всякий случай тебе говорю. Задумаете продавать, давайте ко мне. Договорились?

– Хорошо, – согласился Родька и, забыв попрощаться, вышел на улицу.

Дома, приготовив ужин, его с нетерпением ожидала мать. Раздевшись, поцеловал её в щёку и улыбнулся.

– Ну, как? – спросила Арина.

– Всё в порядке. Будь спок, мамуля, – радостно сказал он. – Давай ужинать. Голодный как волк.

– Давай, сынок, – успокоено ответила Арина. – Я сегодня твою любимую картошку с мясом потушила.

– О-О-О! – заорал довольный Родька. – Ты просто золото, мамуля! – закончил он и поцеловал мать.

– Садись за стол, золото, – отмахнулась Арина и стала накладывать еду. Так в шутках и смехе и прошёл этот вечер. Посмотрев до полуночи телевизор, Родька улёгся спать. Пульсирующая резкая боль разбудила его уже под утро. Не понимая поначалу причину боли, подумал, что это ему снится, но новый, ещё более сильный приступ боли, вернул к реальности. «Опять!» – с ужасом подумал Родька. Еле дотерпев до восьми утра, Родька поднялся и попытался сделать зарядку, однако суставы болели так, что он тут же отказался от этой попытки. Принял душ, и это немного притупило боль. Арина уже завтракала, так как сегодня у неё с утра были уроки. Родион был очень рад этому, ибо не хотел показать перед матерью свою слабость. Еле дождавшись её ухода, Родька бросился искать деньги. Он перерыл весь дом, но денег не нашёл. Ярость от неудачи и ещё более усиливающаяся боль захлестнули его, когда вдруг мелькнула спасительная мысль: «Айвазовский». Родька прекрасно знал, что в соседнем подъезде живёт парень, который работает на Ферзя и торгует наркотиками, поэтому, сняв со стены акварель, пошёл к Воробью. Воробей оказался дома. Знали они друг друга с детства, но никогда не дружили. Может от того, что Воробей был старше на три года, а может и от того, что интересы у них были разные. Но знали они друг друга прекрасно. Их последняя встреча закончилась тем, что под обоими глазами у Воробья появились два иссиня чёрных фингала. Таким образом, Родька отучал Воробья торговать наркотиками в школьном дворе.

– Чего тебе? – испуганно спросил Воробей, не забывший последнюю встречу.

– Я к тебе, Воробей, – извиняющимся тоном сказал Родька. – Ферзь просил меня.

– Проходи, – приободрился Воробей. – Чего мы здесь разговариваем? Родители в деревне. Я один дома.

Родька прошёл в коридор.

– Так что ты о Ферзе говорил? – спросил Воробей. Родька вытащил картину и, передав её Воробью, пояснил:

– Ферзь сказал, что хочет купить эту картину. Ты не мог бы отнести ему?

– А сам чего не отнесёшь?

– Ломки у меня.

– На иглу посадили?

– Тебе какая разница?

– Какая разница?

– Так ты пойдёшь или нет?

– Пять процентов от сделки.

– Что за пять процентов?

– Допустим, продам за сто, значит пять рублей моих. Согласен?

– Хорошо, – Родька был уже согласен на всё, лишь бы унять эту пульсирующую боль.

– А за сколько?

– Даже не знаю, но она очень дорогая. Только у меня к тебе условие.

– Какое?

– Ломки у меня. Сам видишь. Поправиться бы надо.

– Нет проблем.

– И побыстрее. На такси лучше. Из тех денег, что Ферзь тебе даст и рассчитаешься. Идёт?

– Ещё как идёт. Не идёт, а едет. Ты давай-ка в таком случае раздевайся, проходи и подожди меня здесь. Телевизор пока посмотри, а я мигом, –