По ту сторону добра (Справедливость - мое ремесло - 5) - Владимир Кашин

Прозвучала еще какая-то команда, полицаи снова ожили и еще свирепее накинулись на людей. Колонна медленно поползла по дороге.

От одного к другому передавали: здесь будет линия обороны, их ведут в город, оттуда молодежь повезут в Германию, а стариков и детей отпустят. За попытку убежать - расстрел.

Потом к Катрусе докатилась страшная весть: сын Воловиков Андрей вчера умер, и отец похоронил его во дворе этой ночью, даже не отпев. Да и что ждать от полицая, немецкого холуя? Воловику люди больше, чем другим, не могли простить, что тот стал полицаем. Пусть уж сельские разбойники, такие, как Ярема, который из тюрьмы не вылезал. Или Степанидин Архип, что, говорят, родную мать задушил, чтобы деньги забрать. Но Воловик, который был тихим, спокойным человеком...

Катруся не могла поверить в страшную весть. Как это умер? Отчего? Она собственными глазами видела его около своего двора вечером. Выдумают такое... Где-то прячется сзади на отцовской телеге!..

И все же будто черная гадюка обвила ее и без того встревоженную душу. Шепнула матери, что немного отстанет; в ответ на испуганный взгляд поклялась, что не сбежит, немного побудет сзади, а потом снова догонит ее.

Незаметно от охранников начала отставать. Андрея нигде не было. Мать его, Надежда Павловна, ехала на телеге одинокая - на голове черный платок - в своей скорби. Куда и девался ветер, который до сих пор пронизывал Катрусю! Трясло уже от жара, что палил все тело. И тогда впервые поняла: какой бы ни был отец Андрея, сын за отца не отвечает. Это был ее Андрей, ее Андрейка, единственный на всем свете...

Люди шли и шли, гонимые в неизвестность; покачивались на слабых ногах деды и бабуси, тихо шагали дети, забыв о шалостях. Навстречу гремели машины с немецкими солдатами, и криничане свернули на грунтовую дорогу.

Мать смогла подойти к ней только во время короткого привала. Она еле ответила на ее вопросы, есть не захотела. Мать, наверное, догадалась о ее беде и не настаивала. Сказала: "Ты бы поплакала, Катя". Она вскинула на нее гневные глаза: "Чего бы это я плакала?!" На том разговор и закончился, потому что немцы и полицаи уже приказывали строиться.

И снова узкая торная дорога. Где-то сбоку грохочут немецкие машины, танки, пушки. Ей казалось, что вся эта страшная сила движется на их Криницы, от которых теперь ничего не останется, точно так же как и от ее Андрея.

Было холодно, сыро и ветрено; медленно тянулись в безысходность люди. Конвоиры все время подгоняли их - к ночи должны быть в городе.

Еще до наступления сумерек куда-то исчезла мать Андрея. Сколько она ни искала ее глазами, нигде не увидела. Удивлялась, куда же она делась? Может, убежала, когда шли рядом с лесом? Но почему же тогда немцы не заметили и не стреляли? Да и муж ее, отец Андрея, здесь. Странно...

Когда начало смеркаться, внезапно раздалось несколько коротких автоматных очередей. В фиолетовых осенних сумерках на фоне угасающего неба она увидела, как за сараи, что стояли у дороги, шмыгнул человек. Кто именно, не разобрала, но в руках у него, показалось, был карабин. Двое солдат погнались за ним. Где-то недалеко вспыхнула стрельба. Вскоре солдаты вернулись к колонне.

Только позже она узнала, что это убегал и стрелял Воловик и что немцы убили его. Ее это удивило. Ведь он полицай...

Один солдат был ранен, его положили на телегу, и немцы совсем обезумели.

Поздно вечером добрались до города. Их загнали в длинный холодный барак около железнодорожной станции. Люди не спали. Дети, забывшись в тревожном сне, то и дело просыпались, плакали и кричали. Мать обнимала Катрусю, грела своим телом. Она прицепила себе на грудь лоскуток черной материи, но мать сделала вид, будто не замечает этого. Да и мысли ее были заняты совсем другим. Кто-кто, а полицай знал, куда людей гонят и что их ждет. И если уж он решился бежать, то добра не жди.

А она думала об Андрее. Ругала себя за напускное безразличие и холодность к нему. Сердце кровью обливалось, когда вспоминала, как отворачивалась при встрече, как пряталась в хате, заметив, что он из своего двора следит за ней...

Целую ночь тревога не покидала людей. Прислушивались к малейшему шороху за дощатыми стенами барака. Гудки паровозов, гул моторов, шаги часовых... Утром огромные двери раздвинулись, вошли немцы.

Всех быстро разделили на две группы: девушек и юношей - в одну, стариков и детей - в другую. Один из немцев сказал на ломаном русском языке, что молодых людей отправляют работать в Германию.

Мать бросилась к ней, чтобы вытащить из толпы невольников, но ее грубо обругали и оттолкнули. Среди шума, плача, который поднялся, она кричала матери что-то успокоительное, просила беречь себя, обещала вернуться. Если бы не смерть Андрея, если бы не этот неожиданный удар, может, она и не приняла бы так покорно свою судьбу. И вдруг подумала: а что теперь немцы сделают со старыми людьми? Стало страшно за мать, выбежала к ней, обняла, начала целовать.

Солдат оторвал ее от матери, схватил за плечо, толкнул назад, в небольшую колонну, которая уже двигалась к выходу. В дверях еще раз оглянулась.

Больше матери она никогда не видела...

3

Миссис Томсон сняла телефонную трубку и еще раз посмотрела на уголок газеты, где были записаны цифры. Они показались ей огромными и нечеткими. Неожиданно для себя почувствовала, что не может попасть пальцем в отверстие телефонного диска и что трубка дрожит в руке. Положила ее назад на рычаг - пусть руки успокоятся. Протяжный звук зуммера оборвался.

Какое-то время сидела около телефона неподвижно, словно прислушивалась к шагам в коридоре гостиницы.

В голове не укладывалась мысль, что Андрей может быть живым. Он же похоронен в своем дворе. Его мать сидела тогда на телеге в трауре. Нет, конечно, Андрей умер. Она поедет в Криницы и засыплет цветами его могилу... Но этому человеку, который так похож на ее Андрея и даже имеет такое же имя, она все же позвонит.

Понимала, что это прихоть, которая не к лицу такой серьезной женщине, как она, что снова становится девчонкой, - и не могла от этого отказаться. Звонить нужно именно сегодня, сейчас, пока Джейн не приехала. Почему не хотела, чтобы дочь узнала о ее затее, и сама не знала.

Снова сняла трубку. Услышав гудок, быстро начала набирать номер. Торопясь, миссис Томсон не дотянула диск с последней цифрой - диск вырвался из-под пальца, вызов не состоялся. Взяла себя в руки и еще раз, теперь медленно, начала крутить диск - цифру за цифрой.

На звонок никто не отвечал. Она уже собиралась положить трубку - даже обрадовалась, что никто не ответил, - когда вдруг услышала густой мужской голос. Голос так поразил ее знакомыми, хотя и подзабытыми нотками, что она растерянно бросила трубку.

Кэтрин поднялась с кресла и отошла от телефона. Боялась его сейчас, как живого существа. Прошлась по комнате раз, другой, очутилась в спальне, где стоял еще один аппарат, и села прямо на кровать, чего никогда раньше не сделала бы.

...Вечер над Тетеревом. Опьяняющие запахи скошенных трав. Тот же голос, только звонче и взволнованней. Они лежат на сене под высокой копной, и Андрей клянется в вечной любви. И хотя соловьи уже отпели свою свадебную песню и только где-то в заливе отчаянно квакают жабы, им обоим кажется, что все вокруг поет. Андрей целует ее пальцы, и в кончиках покалывают иголки, как зимой от холода; он целует руку, плечо, шею, и иголки покалывают сердце; она немеет, словно в обмороке, с холода попадает в зной, в жар, в огонь адский, в сладкий огонь, в котором вся сгорает и белым облачком поднимается в небо...

Кто знал, что через несколько дней начнется война, которая так изменит их судьбы! Сейчас, через много лет, это ей увиделось так выразительно, так ярко, словно произошло вчера. Очевидно, это была настоящая любовь. Она и в немецком плену, и в Англии не раз молилась за душу Андрея.

Миссис Томсон посмотрела на часы и решительно взяла телефонную трубку, совсем спокойно набрала нужный номер, но когда в трубке ответили, из памяти выпали слова, какими хотела начать разговор.

- Да чего вы, ей-богу, голову морочите, - раздался сердитый мужской голос.

Миссис Томсон осторожно положила трубку.

* * *

Разговор состоялся глубокой ночью. Миссис Томсон сказала:

- Мне нужен Андрей Гаврилович.

- Я вас слушаю, - ответил сонный, с недовольными нотками голос.

- Если разбудила, извините. Но у меня неотложное дело.

На том конце провода терпеливо ждали, только легкий шум дыхания долетал до слуха Кэтрин.

Пауза затянулась, кажется, слишком долго, потому что в трубке послышалось сердитое сопение. Миссис Томсон испугалась, что Андрей Гаврилович догадается, что это она целый вечер звонила, дергала его, и бросит трубку.

- Меня зовут Кэт Томсон. Я приехала сюда в гости из Англии... Правда, это имя вам ничего не скажет, но, может, вы помните другое - Катерина Притыка...

- Вы ошиблись номером.

- Не кладите трубку, - поспешно сказала Кэтрин. - Я хочу поговорить с вами. Надеюсь, не откажетесь встретиться с женщиной, которая хочет этой встречи, даже если вы не тот, за кого она вас принимает.