Сиротская Ойкумена - Игорь Старцев

особо. Как живется, спрашиваешь? А я тебе скажу: дома надо сидеть. Дверь на пять замков, на окнах решетка из нержавейки и ставни со звукоизоляцией. Пересидеть можно – но только тихо, и после сумерек со двора ни ногой. Я бы рад на своем огороде жизнь дожить – да ведь как усидишь? Вон беженцы те же идут – отощали, одни ребра торчат, а еще и детей с собой волокут. Им теперь никто куска не подаст, а у меня и картошка, и морковь, и свекла та же – я им недорого обменяю, чего-то из одежды, и обувки возьму. И они живые, не померли с голодухи, и я внукам обновки привез. А как еще – жить-то всем надо.

– А что слышно, если в мировом масштабе? Кто такой Дарах, и откуда имя такое странное?

По словам старика выходило, теперь все странное, вся жизнь странная. Дарах, конечно, имя не настоящее. Но его все так зовут, это старое имя, появилось оно с тех пор, как в Дубов Граде поселились инструкторы из дальних краев, с той стороны. Откуда он сам взялся и где его крестили – того старик не знает и рассказать не может.

Но при этом он намекнул, что Дарах приторговывает людьми. Рабский труд в большом ходу не только в Сером Секторе, где слаба республиканская власть, но и на южном архипелаге, что в двух днях плавания по морю и говорят, что еще и на других материках, о которых мало что известно. Черт его знает – может, этих материков вообще и нету, одна сплошная выдумка, мракобесие. Но спрос на людей имеется, это факт.

– Что же вам дома не сиделось, господин турист? – говорил старик. – Не лучшее время вы нашли, чтобы навестить наши края. Нелегалов теперь стали жестко отлавливать и сажать.

– Это почему?

– Чего непонятного: война близко. Шпионов ловят. Вот вы человек явно образованный и в сельском хозяйстве не чужой. Отчего бы вам не осесть, где спокойнее, и не взять несколько акров хороших земель, заняться надежным, уважительным трудом? Я не спрашиваю, куда вы лыжи навострили. Но если бы спросили меня, то я сказал бы: нечего приключений на собственную шею искать. Оставайтесь тут, живите – мужчин здесь недостаток, работать в поле некому. С картошкой точно не помрете!

– Мне в Баллибей нужно.

– В Баллибей! Тоже мне удовольствие! И мне туда нужно – через неделю картошку везти на рынок. А давайте-ка со мной за компанию – это будет хорошее дело. Одному теперь никак нельзя – сами видите. И вы при деле, и мне помощь не помешает. Соглашайтесь, дело говорю!

–Утро вечера мудренее, – ответил Постников, – спешить не следует.

– А как же! Скажем, вот вы парень образованный, и по сельскому хозяйству понимание имеете, не клоун какой городской. А что: славно пожить на ферме, не понравилось – человек свободный, иди на все четыре стороны. Если как пойдет на лад – то дел будет непочатый край. И посевная, и канавы рыть, и сено косить, а там новый урожай – не жизнь, а песня! Ну, а теперь – спать.

Остаток ночи прошел без происшествий, если не считать того, что сон на ложе из картофельных клубней, прикрытых тонким брезентом, невозможно назвать восхитительным. Но владелец фургона давно привык к такому удобству и мирно похрапывал до рассвета.

Засияло солнечное утро, и старик расщедрился на вкуснейший пирог с морковью и на душистый чай из местных трав. После завтрака, открутив проволоку и убрав ее обратно в кузов, он запустил двигатель, сел на облучок агрегата, и фургон с пассажиром внутри тронулся прочь из Речной, затарахтел вдоль проселочной дороги. Ночной дождь хорошо прибил пыль, и езда была одно удовольствие.

Менее чем через час, когда на вершине холма среди сжатых полей показалась впереди ферма, сделали остановку в куцей березовой рощице. Ноги поразмять, как выразился фермер. Постников полез в самые заросли. Стояла какая-то подозрительная тишина – не было слышно даже птиц, лишь только кроны негромко шуршали над головой. Постников зашел за кусты и едва не врезался лбом в дерево, споткнувшись – наступил на мягкое, пружинистое. Присмотревшись, он замер от ужаса. На земле лежал труп молодой женщины в разорванной голубой блузке, небрежно спрятанный в мелкой канавке среди мха и травы. Похоже, она была убита совсем недавно, и ее незрячие глаза отрешенно глядели в ясное небо. Тело было наспех забросано зелеными ветками, и поэтому Постников его не сразу заметил.

– Голубая? – перепросил старик. – Где нашел?

– В лесу. Ветки. Идемте, я покажу. Может, медведь?..

– Нет здесь медведей!

Подойдя к убитой, фермер долго молчал, а потом сказал спокойно:

– Это моя племянница, мать моих внуков. Бандиты, похоже, те самые, что женщину порезали в деревне. Они, как видно, к востоку подались. Надо бы шерифа предупредить, а у меня телефон, как назло, разрядился. Помоги ее в фургон отнести.

– Детей здесь нет, – сказал Постников. – За подмогой идти надо. И потом, ничего здесь нельзя трогать, это следствию повредит.

– Какое там следствие! Мне плевать, я в лесу ее не оставлю.

Они переложили мертвую на кусок брезента, отнесли на дорогу и бережно уложили в прицеп. Старик снова взялся за руль, и Постников еле успел запрыгнуть на подножку. Мотоблок потянул с ревом, разгоняясь перед рывком на вершину холма, и затрясло в кузове нещадно. Дорога делала крюк, поворачивая к ферме, и Постников подумал, что сейчас они неминуемо перевернутся и полетят с насыпи, ломая ребра и ключицы. Но вместо этого он услышал, что подвывавший на пределе двигатель сбросил обороты, и бег замедлился. Выглянув в щель, Постников увидел перегородивший дорогу громадный черный джип с мигалкой и троих вооруженных людей в черном. Похоже, полиция уже была на месте.

Фермер сперва не стал глушить мотор, остановив фургон в метрах пяти от полицейской машины. Вооруженный властным жестом указал, чтобы подъехавший выключил двигатель. Мотоблок гневно каркнул и смолк. Незамедлительно подошли еще двое в форме с какими-то арабскими нашивками и в темных очках и встали по обе стороны дороги.

– Откуда вы, ребята? – спросил дед. – Вроде как не из местных?

– День добрый! – с гортанным южным выговором сказал один из полицейских. – Будьте добры, ваше водительское удостоверение.

– Да хватит уже, – прервал его второй. – Эй, ты что, – с той фермы?

– Вам бы лучше делом заняться, – ответил старик. – В полумиле отсюда при дороге в лесу я нашел мертвое тело. Это моя племянница. И я спешу на ферму, потому что думаю, что убийцы побывали