Неизвестный Пири - Дмитрий Игоревич Шпаро
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пири:
…мы нашли следы наших товарищей, которые вели прямо по отвесному снежному склону… Идя по следам, насколько это было возможно во мраке, мы нашли 2 или 3 места, где путники оступались и скользили, затем, в момент особенно жалобного завывания Джека, я увидел на снегу лыжу доктора Кука, упавшую сюда сверху. Немного выше нее в нескольких местах в снегу были выбоины, оставленные, по-видимому, падающими обломками лавины…
Командир предположил, что Кук и Аструп сбиты снежной лавиной и что Кук, будучи еще в сознании, сумел окликнуть проходящих мимо инуитов.
Джек, со своим собачьим инстинктом несчастья, выл рядом с двумя своими друзьями, бывшими, вероятно, без чувств. Я гнал от себя мысль, что ситуация могла быть еще хуже.
Пройдя несколько шагов вперед, я убедился в совершенной бесполезности попытки взойти наверх в темноте, без веревок или топоров…
Лучше всего было поспешить домой и вернуться назад с тремя туземцами, Вергоевым, санями, спальными мешками, фонарями и всем необходимым для немедленного спасения несчастных, как только мы доберемся до них. Я бегом вернулся домой и по дороге уже решил, что именно каждый должен делать, чтобы мы могли отправиться назад менее чем через 10 минут. Я толкнул дверь, с моих губ уже было готово сорваться первое приказание, но представшая перед моими глазами картина заставила меня замолчать.
За столом сидели наши два путника и с аппетитом поглощали ужин. Часы в столовой показывали 11:45 вечера. Только те, кому довелось побывать в подобной ситуации, поймут охватившее меня чувство облегчения.
Разгадка была чрезвычайно проста. Добравшись до вершины утеса, Кук и Аструп нашли плато, которое вывело их к легкому спуску.
Пири:
Этот случай может показаться смешным. Возможно, что мрак большой ночи сделал меня слишком чувствительным, однако ко мне, словно кошмарный сон, возвращается воспоминание о том моменте, когда из темноты беззвездной ночи до меня донесся жалобный вой Джека и я, представив своих товарищей, лежащих мертвыми или искалеченными, размышлял о вероятности катастрофы. И мои страхи были небезосновательными. Шесть месяцев спустя другой член моей партии, молодой Вергоев, исчез бесследно при полном свете длинного летнего дня; это несчастье произошло в ситуации, которая казалась гораздо менее опасной, чем только что описанная.
Дошла очередь до спасения Джека. Назавтра отряд из супругов Пири и Аструпа попытался вызволить пса, но безуспешно. На следующий день к рискованной операции приступили Пири и Кук. Лейтенант рассказывает:
Бурные снежные шквалы ослепляли, не давали дышать и почти срывали нас, когда мы, прижимаясь к скале, цеплялись за узкие ступени, которые мы вырубали топорами в снегу и во льду. С чувством облегчения я, прижимая к себе воющее и дрожащее животное, наконец достиг подножия утесов: мое лицо было исколото снегом почти до крови, ноги и руки болели от постоянного напряжения при спуске.
В эту историю встраивается размолвка Пири с Вергоевым, о которой стоит упомянуть.
После очередных метеорологических наблюдений Вергоев отправился к скалам, до которых было 2 мили, чтобы увидеть солнце. Услышав лай Джека, Джон вскарабкался к псу и готов был сойти вниз вместе с собакой, но у подножия скал появилась группа спасения во главе с Пири. Взволнованный всем случившимся начальник запретил Вергоеву спускаться, что, видимо, было в самом деле не просто, и парню ничего не оставалось, как, оставив собаку на старом месте, продолжить подъем и окружным путем через 3,5 часа вернуться к дому.
Из дневниковой записи Вергоева мы узнаем о разборе происшествия: «Он сказал мне при всех, что я совершил безрассудную глупость, нарушив приказ не отходить более чем на 500 ярдов от дома; он говорил об этом около 5 минут, что было излишне. Заканчивая, мистер Пири немного сменил тон и любезно спросил меня о том, когда я вернулся. Я ответил ему, и он сказал, что я очень быстро преодолел расстояние. Вероятно, мистер Пири решил, что его выговор эффективно подействует на меня и можно прекращать, поэтому, не желая расстраивать меня, он сменил тему. Так или иначе, не было необходимости устраивать мне выволочку при всех, тем более что у меня не было злого умысла. Тем не менее я считаю, что правило о 500 ярдах призвано лишь нагонять страх».
Очевидно, Вергоев неправ. Пири трудно сдержаться, и, кроме того, у него появился отличный повод донести до ушей всех участников экспедиции постулаты безопасности. В дневнике лейтенант пометил:
Шальная выходка Вергоева, лекция, прочитанная ему мной.
Однако публичный выговор, уязвивший Вергоева, имел пагубные последствия. Брайс пишет: «Однажды вечером Вергоев признался Куку, что не хочет возвращаться назад с остальными членами экспедиции. Вергоева угнетало и раздражало отношение к нему четы Пири. Молодой человек считал, что, судя по публичному выговору, лейтенант не верит в него. Он [Вергоев] сказал, что вполне мог бы жить как эскимосы, и намекнул также, что ему по силам совершить путешествие к самой северной, недостигнутой точке Гренландии или даже попробовать достичь Северного полюса».
Пири, пытаясь загладить свою
