Таймири - Юлия Власова

— Вы меня научите? — выпалила Минорис. — Всему-всему?

— Всему? Это, пожалуй, можно, — усмехнулся философ.

Ополчиться друг на друга оказалось куда проще, чем объединить усилия и продолжать борьбу. Узники слишком рано сдались. Вместо того чтобы разобраться в себе, сосед винил соседа. А зародившаяся между пленными дружба дала вдруг такую трещину, что ни одним клеем не склеишь. Восстание было подавлено.

Тетушка Ария волком глядела на своего горе-предводителя, который пребывал теперь в самом скверном расположении духа и гнул спину чуть ли не вдвое больше обычного. Его, как главного зачинщика, заставили пахать за семерых. Остальным, конечно, тоже на орехи досталось. Обеденный перерыв урезали, ноги заковали в кандалы, а за разговорчики установили двенадцать плетей. Разговаривать, правда, не больно-то и хотелось.

«Вот она, какая, преисподняя», — думала Ария, волоча ногу в железном кольце и толкая неподъемную тележку. Ей и в голову не приходило, что пленники избегли худшей участи. Одолей они стражников, наружу им всё равно нипочем не выбраться. И дело тут даже не в пещерных монстрах (хотя монстров никто не отменял).

Когда-то давным-давно под фундаментом мастерской счастья Лисса рабочие проложили бесчисленное множество ходов. Каждый ход вел в свою пещеру. И в одной из таких пещер держали тетушку Арию. Если бы ей вместе с остальными удалось бежать, она просто умерла бы от голода в подземном лабиринте. Так что пленникам стоило благодарить судьбу уже хотя бы за то, что не открылась им вся безнадежность их положения.

Как долго они еще здесь пробудут? Неделю? Месяц? Ответ был очевиден: пока гору до основания не разберут. Сперва эту гору, потом какую-нибудь другую. Будь в стране поменьше пещер, или «змеиных нор», как называла их Ария, ведьма Терри сюда бы не сунулась. Потому как ее интересовала нажива. И, разумеется, власть.

А тетушку Арию интересовало, что сталось с ее домом в городе Огней. Сколько пыли осело на комодах, во что превратились герани на окне и не вломились ли, случайно, в квартиру воры. Воры? Вломились, куда же без них! Авантигварду сейчас было не до порядка. Как, впрочем, и его полиции. Верхушка задумала что-то очень хитрое, и бравые командиры вместе со своими подчиненными день и ночь толпились в главной зале дворца, отвечая на вопросы Терри и помогая чертить какие-то планы. Народ жил сам по себе. Вернее, выживал. Потому что город Огней распадался буквально по камешкам. Прилавки опустели, на рабочих местах начались забастовки, и ряды грабителей резко пополнились. Воры проникали в пустые жилища и набивали карманы всем, что только найдут. В тот момент, когда тетушка Ария вспомнила о доме, один такой ворюга как раз рвал на клочки ее рукописи. А на полу, в библиотеке, где Ария обыкновенно работала, полыхал костерок. Что послужило растопкой, догадайтесь сами.

Благо, лунный камень не горит. Если бы каждый воришка вздумал вот так погреться ночью у костра, город Огней с лихвой оправдал бы свое название.

Тетушка Ария понятия не имела, что творится в ее библиотеке, но все равно ходила с понурой головой, и не радовало ее даже свечение лунного камня. А однажды она услыхала, как люди поют. Петь — это вам не разговаривать. Пение пока что не запрещали.

Поначалу слов разобрать не удавалось. Стражники лениво пощелкивали кнутами, ходили из угла в угол и время от времени выражали свое недовольство смачным плевком в сторону. Им тоже в пещере не нравилось. И настроены они были до того неблагожелательно, что песню заключенных приняли на свой счет.

— Для чего мы рушим горы? — затянул какой-то умник.

— К нам в страну явились воры, — уныло ответили ему.

— Впору им марать заборы.

— Чем они займутся скоро!

Стражникам такое, конечно, пришлось не по нраву. Ох, и намахались они плетьми в тот вечер! Каждому влетело, даже тетушке Арии. И с тех пор невольникам возбранялось даже петь.

Остер Кинн стал настоящей катастрофой для владельцев отеля. Заплатив положенную сумму за проживание, он начал с того, что перевел бездну воды и мыла. Он отмывался от пыли и грязи, которая налипла на него в дороге. И продолжалось это никак не меньше трех дней. Приблизительно в то же время к управляющему поступил тревожный сигнал: некто очень голодный и неопрятный сметает все кушанья в ресторанчике для постояльцев. Повара жаловались, что не успевают готовить и вертятся, как белки в колесе. Многие посетители оставались без ужина, а иногда и без обеда. Недовольство возрастало и, в конце концов, достигло своего апогея.

На третий день, когда Остер Кинн насытился и даже пресытился гостиничной обстановкой, терпение заведующего лопнуло, как мыльный пузырь. Он ворвался в номер вместе с толпой негодующих постояльцев — и прирос к полу. По паркету текли потоки пенной воды, ковер ручной работы (дорогой, надо заметить!) вымок до нитки и стал походить на болотный мох, а в ванной кто-то громко и нахально распевал куплеты.

— Безобразие! — вскричал владелец отеля. — А ну, выметайся отсюда ко всем вардам!

Остер Кинн умолк. Он как раз извел последнюю бутылочку жидкого мыла, тюбик с зубной пастой и флакон заграничного одеколона. Облачился во все чистенькое — и распахнул дверь ванной прямо перед носом управителя.

— Выметайся вон, я сказал! — рявкнул тот и, поскользнувшись, грохнулся на спину.

В общем, Остера Кинна без лишних церемоний выставили за двери гостиницы, пригрозив, чтобы он там больше никогда не появлялся. А тот и рад радешенек!

— Скучно у вас, — сказал он. — Развлечений тьма, еды прорва, а всё равно скука смертная.

Сунул руки в карманы, вытащил трубку — и давай дымить! А одеколоном от него разило на всю округу. Даже полицейские шарахались.

Остер Кинн единственному удивлялся: как и откуда брался у него табак? И эта злополучная трубка? Неужто он пристрастился к курению? Это умозаключение сильно его озадачило, и он пообещал себе, что от табака избавится при первой же возможности. А с трубкой можно и повременить.

Внезапно он остановился посреди улицы, потому что его осенила догадка: вредные привычки наверняка на дух не переносят экстремальных условий, и уж где-где, а в неспокойной воде растворяются лучше всякой соли! Убить разом двух зайцев — а именно, покончить с табаком и догнать судно, на котором уплыла Таймири, — для Остера Кинна значило самому броситься в реку «Стрилл». Ему претила мысль о каких-либо подручных средствах, и он решил добираться до цели вплавь. Но прежде чем кидаться в омут с головой, он разузнал у паромщиков о яхте, снявшейся с якоря три дня тому назад. Паромщики с кривой улыбкой отвечали, что знают этого сумасбродного капитана, и предупреждали: «От него добра не жди!»