Мент, меч и муж - Олимпиада Васюковская

— Н'адо жд'ать. Йессть будьешшь?

А почему бы и не отобедать на халяву?

— Буду.

Кехчи выглянул в коридор, что-то крикнул. Через несколько минут появился угрюмый мужик с подносом. Вполне пристойная похлёбка, пара ломтей хлеба, чесночина, дрянное пиво…

Пиво я отставила, остальное умяла за милую душу. Ящер всё это время молча меня разглядывал. Его мимика оставалась тайной за семью печатями, ну не разбираюсь я в рептилиях. Что-то он для себя решал. Вертел Айсуо так и эдак (я дёрнулась, когда младенца перевернули головой вниз), шипел и щёлкал. Когда с едой было покончено, снова позвал подавальщика и поднос убрали. Дальше сидели молча. Я расслабилась, даже задремала. Всё равно не убегу, когда ещё высплюсь — неизвестно, так хоть отдохну немного.

Скрип двери заставил вскинуться. Предупреждающее шипение слева — да успокойся же, ящер, никто не собирается бросаться твоему хозяину на горло! Нарочито медленно и спокойно я уселась обратно на кровать, потёрла ладонями глаза. Украдкой зевнула. И пригляделась к вошедшему.

Передо мной стоял тот самый человек, который предъявлял права на загнанного в угол ящера. Ну, не то чтобы я кого-то другого ожидала… Теперь его можно было разглядеть поподробнее. Рост — около ста восьмидесяти сантиметров, плечи широкие, волосы густые, прямые, ниже плеч, пробор посередине, цвет волос — тёмный, с проседью, цвет глаз в полумраке комнаты не разобрать, но, вроде, карие. Лицо овальное, нос прямой, с едва заметной горбинкой… Таблица словесного портрета потихоньку заполнялась в голове. Лоб прямой высокий, брови дугообразные, мент ты, Яна, и ментом помрёшь, рот средний, уголки губ опущены… Когда-то я искренне удивлялась: как можно красивого мужчину описывать сугубо протокольными терминами? Давно удивлялась, ещё в школе. Вот так и можно, запросто. "Красивый" — это термин субъективный, каждый создаёт собственный идеал, в Индии, вон, вообще толстые мужики ценятся. Телосложение, кстати, крепкое, атлетический тип…

На описании одежды я споткнулась. Ну, штаны, больше похожие на колготки, если честно. Тут большая часть мужиков в подобном ходит, так что мой новый знакомец только следует местной моде. Сапоги. Поднимаем взгляд выше — видим интересную вещь: стёганый серый вроде бы жилет, но с длинными рукавами и кожаными накладками на плечах. Из-под него высовывается ворот серой же рубашки, а поверх — чёрная накидка до колен с разрезами по бокам. Наверняка для всего этого то ли великолепия, то ли безобразия существуют специальные термины, однако я их не знаю. Ну вот не изучали мы в Институте внутренних дел средневековую одежду! Эх, и почему я на историка не пошла?

Потому что в университете у отца связей не было, а в ментуре — были. И вообще, какая сейчас разница? Важно совсем другое: глаза у вошедшего холодные и оценивающие. А движения — плавные и очень-очень уверенные. Осторожнее, Яночка, перед тобой опасный тип. Судя по спокойному поведению там, в переулке — не истерик. С одной стороны это здорово, с другой — как знать…

— Как тебя зовут?

Угу, не истерик точно. Голос тихий, но властный, приказывать явно умеет и привык. Ну, учитывая двух кехчи, удивляться нечему. А ответить лучше быстро.

— Яна Герасимова. Герасимова — это… родовое имя.

— Идём со мной.

Встаю. Идём. Айсуо остаётся у кехчи — плохо. Спускаемся на первый этаж, потом ещё ниже — то ли погреб с кучей мелких кладовочек, то ли подземные апартаменты. Холодно, я невольно ёжусь. В тот же миг накидка похитителя оказывается на моих плечах.

— Спасибо.

Ответа нет. Заходим в одну из дверей. Там, на земляном полу, валяется уже знакомый мне труп. Широкоплечий красавчик хмурится, жестом велит подойти поближе к телу.

— Как он умер?

— Убили. Топором, — боюсь, раздражение в моём голосе всё же прорывается. Я ведь уже всё объяснила! И даже если незнакомец на публичной лекции не присутствовал — не маленький ведь, может всё сам разглядеть. Воину объяснять прописные истины — последнее дело.

— Когда?

Присаживаюсь на корточки рядом с телом. Был бы покойный из нашего мира — сказала бы, что кавказский тип внешности. Трупное окоченение не разрешилось, пока держится на самом пике. Температура днём была довольно высокой, ночь же выдалась прохладной, стало быть, учитываем средний показатель. Мёртв не менее двенадцати часов? Смотреть трупные пятна нет смысла — тело переворачивали, таскали с места на место и вообще всячески затрудняли работу следствия. Хорошо хоть не сгибали, а то и окоченение можно было бы коту под хвост послать.

Что ещё? Старые шрамы, а свежих следов борьбы нет. Внимательно осматриваю лицо. Никаких потёртостей в уголках губ, никакой синюшности — рот не затыкали, дышал мужчина перед смертью свободно.

Провожу рукой по щеке покойника. О, а вот и шанс разобраться поточнее!

— Не знаете, когда он последний раз брился?

Взгляд красавчика становится ошарашенно-недоумённым.

— Нет. Могу спросить.

— Спросите. Это важно.

Вопреки распространённому мнению, волосы после смерти не растут. И гладкие щёки вкупе с чуть-чуть, самую малость колющимся подбородком могут многое рассказать о времени смерти.

Полумрак слегка рассеивается, и призрачная фигура кивает, а затем просачивается сквозь дверь. Замечательно. У моего мальчика против этого типа нет шансов — если предположить, что габариты играют роль и в мире призраков.

Очень хочется курить.

— Кто его убил?

Замечательно. Я так похожа на ясновидящую?

Молча пожимаю плечами. Игнорировать раздражённую тень, мелькнувшую на лице похитителя, рискованно, поэтому пытаюсь объясниться.

— То, что я делаю — наука, а не волшебство. Выучка. Меня учили расследовать убийства. Но там, где меня учили, есть специальные… — понимаю, что подходящих слов в здешнем языке нет, — люди, которые производят вскрытие тела и особыми приборами исследуют внутренности. Я же могу только приблизительно назвать время смерти и кое-какие приметы напавшего. И то, если повезёт.

Возвращается призрак. Сообщает, что Тельвис — очевидно, покойника звали так — брился сразу после ужина. И что вышел "до ветра" спустя примерно три часа. Точного времени никто не помнит. Я напрягаюсь: значит, давно стемнело…

— Его убили до полуночи. И труп перенесли.

Нет, всё-таки умыкнувший меня тип — явно большая шишка! Вроде бы, только взглянул, но язык сам развязывается.

— Я была в харчевне, куда зашёл ваш Тельвис и с ним — два кехчи. Видела, как они ели.

— И они тебя видели, — нехорошо ухмыляется призрак. Безразлично пожимаю плечами.

— От харчевни до той улицы, где нашли труп — часа два ходу. Если бы убили на рассвете — щетина была бы значительно гуще, да и окоченеть тело вряд ли за такой срок успеет. Вышел он… ну, берём четыре часа после ужина. Вот как вышел, так и убили. Где ночью держали — не знаю, я не волшебница, но утром подкинули к тому дому.