Криминал-шоу - Николай Наседкин

- Арина, Ариночка, у тебя там всё в порядке?

- Да, бабушка, да. Не волнуйся.

Арина вскочила, перехватила халатик в талии пояском, недоуменно осмотрелась.

- А чего это мы здесь-то сидим? - она распахнула дверь в прохладу коридора. - Проходи в большую комнату, я - сейчас.

Зоя прошла мимо бабушки, которая своими дворянско-польскими все еще загадочными очами продолжала недоверчиво всматриваться в беспокойную гостью. В знакомой комнате, где когда-то они вчетвером отмечали старый Новый год, было по-прежнему заставлено, мрачно и даже в этот жаркий летний день зябко. Царил беспорядок: повсюду валялись детские ползунки, штанишки, женские колготки, юбки, какие-то полотенца. Журнальный столик украшали недопитая чашка кофе и надкушенное яблоко. В углу стояли желтый перетянутый ремнями чемодан, туго набитая дорожная сумка и сложенная детская коляска. Диван был разложен, и постель на нем не убрана. У Зои при взгляде на смятые простыни кольнуло сердце, какая-то туманная мерзкая картинка колыхнулась в воображении, но Зоя тут же себя одернула: здесь же бабушка, скорей всего, спит... Зоя прошла к креслу, уселась, вытерла платком вспотевшее лицо.

Бум! - похоронно прозвонили один раз большие мрачные часы. Боже, уже четверть шестого! Вошла Арина, неся на блюдечке нарезанный лимон и сахарницу.

- Надо чуть допинга принять, а то сердце колотится.

- Арина, уже нет времени! Совсем. Если в шесть часов денег в ящике не будет...

- Не надо паники! - приказала Арина. Она стала вмиг деловитой, собранной, уверенной, вселяя и в Зою толику успокоения. - Не надо перед всякими бандюгами суетиться. Давай-ка, подруга юности, сначала чуть выпьем. Так, где же наши кружки, чтоб сердцу стало веселей?

Она взяла из серванта два шаровидных медово-желтых бокала, черную початую бутылку "Наполеона", плеснула по изрядной порции.

- Бери.

Зоя ломаться не стала, да и некогда. Почти залпом выпила, поперхнулась, принялась долго и нудно кашлять. А когда толком прокашлялась, слезы вытерла, отсморкалась - Арина уже была готова: в светло-коричневых воздушных брючках, желтой прозрачной рубашке-кофточке, волнистые волосы с легкой рыжинкой свободно падают на плечи, губы и веки слегка подведены.

- Так-так, - все более деловито формировала ситуацию Арина. - Значит, надо около трехсот "штук". Ну, "штук" этих самых у меня чуть осталось думаю, псы эти от валюты вряд ли откажутся, а?

Она вынула из дорожной сумки кожаную сумочку-бумажник, достала германские деньги, просмотрела.

- Ну, крупные денежки мы бандитам не отдадим, не надо им крупные. Вот эти - двадцаточки.

Она отсчитала вслух:

- Раз, два, три, четыре... двадцать две, двадцать три... остановилась, подумала. - А-а, пускай подавятся!

И добавила еще две зелененьких бумажки. Зоя испугалась, что Арина начнет вновь их пересчитывать - уже прозвонило, как набат, половину шестого. Но Арина бросила бумажник на чемодан, отсчитанные дойч-марки сунула в свою сумочку, ее, в свою очередь, - в большой пакет, туда же на ходу погрузила из серванта объемистую золотисто-черную коробку.

- Побежали. Бабушка, я скоро вернусь. Не забудь Полю в шесть покормить.

Уже на улице Зое вдруг вскочило в голову: а зачем, собственно, она-то, Арина, едет? Дала бы деньги и - всё... Однако думать некогда. Еще до троллейбусной остановки бежать-прыгать минут пять.

Но Арина тут же склонилась к ближайшему "Москвичу", где за рулем сидел хозяин, плотный багровый. мужик.

- Срочно - на Интернациональную.

Тот было замотал головой, однако Арина сунула ему под глаза два растопыренных пальца.

- Пара "штук".

Мужик сразу повеселел, засуетился: да, да, садитесь!..

Сверток денежный опустили в ящик в без шести минут шесть.

Когда поднялись обратно в квартиру и, тяжело дыша (лифт снова филонил), смотрели друг на дружку в прихожей, Арина посожалела:

- Надо ж было поглядеть - кто забирать будет. Эх мы, кулёмы!

- А я знаю, - спокойно сказала Зоя. - Он уже стоял у подъезда: высокий, светлый, кудрявый. Тот, который и письмо опускал.

- Так что ж ты?! Видела, приметы знаешь - его же поймать можно...

- Да хватит тебе! - махнула рукой Зоя, сбрасывая пыточные туфли. - Вон у меня там "Губернские ведомости" валяются, почитай: средь бела дня на улице убивают человека, десятки свидетелей, а "милицией ведется активный поиск преступников, но пока безрезультатно..." Всё, отдали деньги - будем ждать... Кстати, Арина, ты не думай - мы рассчитаемся, будем частями выплачивать.

- Не надо о деньгах. Игорь мне что - чужой?

Фраза прозвучала странно. Зоя напряглась, отвела взгляд. Арина смешалась, нагнулась, ища в чужом доме тапочки. Нашла под пуфиком. Выпрямилась, подчеркнуто деловито сказала:

- Надо же еду готовить. Думаешь, эти бандюги его там кормили? Наверняка с голоду помирает.

- И правда! Что это я - и не подумала!

Они обе оживились, дружно, рука об руку, как когда-то в общежитской комнате, накрывали на стол, готовились к празднику, переговаривались о том о сем - о пустяках.

Потом сидели в креслах, поглядывали на часы. Стрелки уже и к семи подбирались... Простая и противная мысль червячком заползла в сознание обеих: а где же гарантия, что те слово свое сдержат?..

- А ты знаешь, - проговорила Зоя, убеждая скорей всего себя, - а у парня этого, кудрявого, вид вполне порядочного человека... Он и на бандита не похож.

Арина, устроившись в кресле с ногами, обхватив колени, сидела понуро, ничего не ответила. Посидели в тишине. Зоя, не глядя на Арину, выдавила, вымучила вопрос:

- Скажи... у вас - продолжается?

Арина, так же уставившись в пространство перед собой, молчала минуту, вторую, заставляя сердце Зои биться все надрывнее, больнее, прерывистее.

- Не надо об этом...

Снова - безмолвие.

"Молчи! Молчи! - молила Зоя. - И правда - не надо!"

- Не надо бы... - раздумчиво, медленно, из глубины себя повторила Арина, - но, знаешь, я сегодня, сейчас, поняла...

Взглянула на Зою, встряхнулась.

- Короче, близких людей на свете - мало. Я скрывать не буду: Игорь мне дорог...

- Но ты его любишь? - Зое так и хотелось вывернуть все наизнанку.

- А ты? - серьезно, даже с какой-то злостью в тоне спросила Арина. - Ты любишь? Или просто боишься под старость остаться одной?

- Зачем ты? - вздохнула Зоя, не поворачивая головы, всхлипнула. - Я его так люблю, так... Господи, да только б он живой - все ему прощу!.. И прощать буду!

Арина дотянулась через столик, положила руку на плечо подруги.

- Я ведь уезжаю, Зоя. Насовсем. Так что... Слушай, а нет ли у тебя чего выпить, а? А то ведь мы свинтимся с резьбы. Шампанское, что ли, открыть?

Зоя, сперва недоуменно на нее глянула, вытерла уголки глаз, вздохнула, встала.

- Сейчас.

Она пошарила в шифоньере за полотенцами и наволочками, выловила там стограммовый бутылек коньяка "Варцихе", грустно-победно показала.

- Вот! Принес однажды, пьяный, в дипломате штук шесть, я один припрятала - он и не заметил.

Арина взяла бутылочку, как-то странно долго и молча рассматривала ее, вертя в руках, потом открыла, разлила по рюмкам. Молча выпили. Разом глянули на часы - половина восьмого. Лицо Зои начало кривиться, морщиться.

- Не надо! -- прикрикнула Арина. - Не надо! Может, они его где-нибудь за сто километров держат, в лесу где-нибудь - пока довезут...

Но Зоя уже не смогла подавить тоскливый тонкий плач-вой, который вдруг всплыл из глубины горла, вырвался наружу. Страшное предчувствие стиснуло душу.

Зоя поняла - сейчас у нее будет разрыв сердца. Арина подскочила к ней, обхватила за плечи, пытаясь зачем-то поднять с кресла.

- Зоя! Зоенька! Что ты?..

И в это время тренькнул звонок.

IX

Ехали совсем недолго.

Боров чересчур усердно укутывал голову Игоря дурацкой сумкой, передавливал горло - отыгрывался напоследок, пес смердящий. Но вот машина плавно развернулась, успокоилась. Жирный стащил-таки с Игоря сумку, толкнул его мясистым плечом.

- Выкатывайся, пидор! Хватит на "мерсе" раскатывать, сиденья марать!

Игорь поправил очки, охотно выбрался, выпрямил спину. Он очутился на том самом месте, откуда украли-увезли его два дня назад.

- Возьмите, - поэт, приоткрыв дверцу, протягивал ему фотоаппарат.

- Ты чего, дурак! - вскипел мордоворот, кинулся перехватить "Зенит". Это ж Лорка себе взяла!

- Остынь. Я ей сам куплю, новый, - не оборачиваясь, осадил Вадим.

Игорь взял "Зенит", протянул поэту руку, крепко пожал его шершавую ладонь.

- Спасибо тебе! Если б не ты... Пиши стихи, обязательно пиши. А этих брось - как можно быстрее. И - вставь зубы, до свадьбы вставь: негоже такому парню щербатым ходить. Ну давай, счастливо тебе!

Потом наклонился к задней дверце, к открытому окну, и прямо в рыло пидору вонючему впечатал.

- А ты помни: цирроз - неизлечим. Осталось - два месяца.

Дебил жирный вскинулся было что-то пролаять в ответ, кулаком в лицо достать, но Вадим даванул на акселератор, "мерседес" рванулся и помчал в сторону вокзала. Игорь глядел ему вслед, пока тот не свернул перед пышным привокзальным фонтаном: так и есть, дом с гаражным бункером затерялся где-то совсем рядом, в лабиринтах улочек и переулков за рельсами.