Позолота вся сотрется 2 - Тина Ворожея

- Выходите, приехали! - слышится чуть пьяный, но по прежнему жесткий и начальственный голос сизоносого Редли.

Мы с Патриком ползем к выходу, к свету. Ноги затекли и почти не слушаются. Довольный Редли Браун наблюдает как мы неловко падаем на острые, нагретые солнцем камни. Я оглядываюсь кругом, место куда нас привезли совсем не похоже на город. Оно пустынное, дикое и тревожное. Совсем рядом слышится шум прибоя, но самого океана не видно за высокой, угрюмой скалой.

- Что озираетесь по сторонам? Ждете, что спасатели сейчас прямо с неба упадут? Узкоглазый Шенли с его золотыми нитями, хитромудрый маг Филипп, да еще тот черный тигр, который все пытался меня убить? Они небось рванули в город, свою красавицу спасать. Но комиссар Редли совсем другой приказ получил. Суда не будет, тюрьмы не будет! Таких как вы, миссис Николь надо убивать сразу! Топить как крыс вас надо! Ну, а певцу не повезло, пойдет бесплатным приложением. Будет знать, как убийце Двуликих помогать! - свинцовые глазки комиссара Редли были безжалостно пусты, бульдожьи челюсти мерно двигаются что-то методично пережевывая.

Меня охватывает ярость. Облизав сухие губы, шагаю вперед и вскрикиваю от боли когда увесистый кулак комиссара полиции тяжелой кувалдой обрушивается мне на голову. В последний момент я успеваю уклониться от удара, но все равно снопом падаю на острые камни. Магические наручники глухо, недовольно звякают, им наверное тоже не нравится каменная поверхность. Стараясь не заплакать, поднимаюсь и сажусь опираясь на скованные кисти рук.

- Вы не имеете таких прав, Редли! Это самосуд! Или вам очень много заплатили? - догадка молнией обжигает мои мысли.

- Ну, до чего же умная девочка! - выплевывает мне на платье буро-зеленый, пережеванный табак комиссар Редли.

Он вытирает рукавом черного, помятого пиджака сизые губы и довольно улыбается.

- Мне заплатили, так много, что я не смог устоять! Теперь к черту эту работу! К черту этот город и эту жару! Там за скалой стоит ржавая баржа. Никто не догадается вас тут искать. Солнце, жара и жажда сделают свое дело. И мои руки в крови не испачкаются! - он захихикал.

Затем шагнул ко мне и с силой поднял за шиворот.

- Вставайте миссис! Да, чуть не забыл. Браслеты я пожалуй с вас сниму. Вещь дорогая, мне еще пригодится! Поверьте, у вас с певцом нет ни единого шанса выбраться из ржавой крепости. Певец обычный человек. Конечно голос у него хорош, я буду даже скучать по его медовым трелям! А вы миссис Николь недавно лишились своей магии, своих золотых нитей. У меня на это особый нюх, тут и эксперта не нужно! - он устало вздохнул.

- Гнусный подонок! - я хотела сказать это резко, но мой голос меня подвел. Лишь невнятное шипение вырвалось из моего рта.

- Гнусный, гнусный! - согласился со мной Редли. - Но все же фляжку с водой вам оставлю. Интересно кто кого прибьет в итоге, в борьбе за последний глоток? Ну, этого я не узнаю, - он огорченно вдохнул и развел руками.

Глава тринадцатая. Где же раньше были мои глаза? Или исповедь Патрика.

Второй раз за день я оказываюсь в железной, раскаленной солнцем клетке. Правда эта клетка намного больше грязной будки серого служебного автомобиля. Гулкое, изъеденное ржавчиной нутро старой баржи воняет протухшей рыбой, сгнившими водорослями и горячим железом.

Отслужившую свой век посудину покачивают волны, они упорно бьются о бок уродливой развалюхи, словно решили нас вызволить. Но тщетны их усилия. Нам с Патриком вряд ли удастся освободиться из этого заточения.

Где-то там в свободной, недоступной синеве кричат чайки. Солнце острой бритвой режит глаза не давая как следует рассмотреть длинный ряд давно лишенных стекол узких окон, которые открыли свои мертвые, застывшие рты высоко вверху, под самым ржавым потолком.

Мы сидим на грязном полу в самом темном углу, там куда еще не проникло вездесущее и злое солнце. Патрик притих. Он больше не плачет и не проклинает свою судьбу. Черные кудри слиплись от пота, длинные и хрупкие пальцы перепачканные грязью, безвольно застыли на острых коленях. Белый, концертный пиджак потерял свой безупречный цвет. Сейчас он больше напоминает одежду землекопа. Глаза прикрыты длинными, черными ресницами, кажется, что Патрик задремал.

- Странно, что я должна погибнуть почти там же, откуда много лет назад спаслась... Знаешь Николь, я ведь любила в детстве убегать из дома сюда на эту баржу. Я часто злилась на свою маму. Мне казалось, что она слишком строгая в отличии от папы. Отец меня баловал, а мама заставляла разучивать бесконечные гаммы и играть на фортепиано. Я любила запрятаться и наблюдать за сбившимися с ног слугами, которые искали меня. Сидела тихонечко, хихикала и грызла леденцы, а когда от кисло-сладких конфет уже слипался рот, то выходила из своего укрытия, ведь дома, в поместье меня ждали не только мамины упреки, а холодный и шипучий лимонад, - голос Патрика был монотонным, тихим.

Мечтательная улыбка блуждала по его грязному лицу. Красивые губы изогнулись в расслабленной улыбке.

Я искоса бросила на него взгляд. Мне стало страшно. Не прошло и полдня, а бедный Патрик уже начал потихоньку сходить с ума! Я всегда боялась сумасшедших и блаженных. Нащупав баклажку с водой я подошла к моему товарищу по несчастью. Открутила тугую кршыку и поднесла узкое горлышко к мечтательно улыбающимся губам.

- Попей водички, друг. Возможно тебе полегчает! - в моем голосе было столько мягкой осторожности,столько наигранного сочувствия, что самой стало противно.

Патрик вздрогнул и резко дернулся. Темные, шоколадные глаза сердито и укоризненно посмотрели на меня.

- Николь, я не сошла с ума! Да не разливай ты воду! - смуглая рука проворно подхватила синюю фляжку не позволяя пролиться драгоценной влаге на ржавый пол. - Когда мерзкий Редли нас сюда вел под дулом своего пистолета, ты наверное заметила за скалой, на ближнем холме среди одичавшего сада обгоревшие, черные стены большого здания? Когда-то это был красивейший особняк во всей округе. Белый как огромная жемчужина, с колоннами и башнями, с цветниками и фонтанами. Это был мой родной дом Николь, это был мой дом!

Патрик закрыл глаза, белые зубы до крови прикусили нижнюю губу, из-под черных ресниц потекли прозрачные слезы, они оставляли за собой влажные, чистые дорожки на грязных щеках.

- Патрик! -