Зеленая брама - Евгений Долматовский

Я держу в руках книгу немецкого генерала Курта Типпельскирха «История второй мировой войны». Типпельскирх не попал в список главных военных преступников и на нюрнбергскую скамью подсудимых лишь благодаря ста­раниям некоторых заокеанских покровителей.

В предисловии автор предупреждает, что в его труде дается описание всей войны «с немецкой точки зрения».

Что ж, это интересно.

«Русские держались с неожиданной твердостью и упор­ством, даже когда их обходили и окружали. Этим они выигрывали время и стягивали для контрударов из глубины страны все новые резервы, которые к тому же были сильнее, чем это предполагалось».

Впервые соглашаюсь с немецким генералом.

Все правильно, все точно.

Но вот Типпельскирх цитирует сводку германского вер­ховного главнокомандования от 8 августа 1941 года о ликви­дации группировки советских войск в районе Первомайск — Новоархангельск — Умань: гитлеровцы будто бы взяли здесь в плен 103 тысячи человек, в том числе двух коман­дующих армиями, захватили 317 танков и 858 орудий.

Тут уж во многом приходится усомниться. Точно соот­ветствует действительности лишь то, что два наших коман­дующих армиями попали в руки врага.

Достоверна ли цифра — 103 тысячи пленных?

Как участник тех событий, могу сказать, что в названном районе и всего-то вряд ли было 103 тысячи советских военнослужащих. Но мои сомнения могут, конечно, не приниматься в расчет. Обращусь лучше к немецким источ­никам.

В Западном Берлине, в книжном магазине на улице Курфюрстендамм, я нашел книгу «Танковая тактика» (се­рия «Вермахт сражается»). Автор Оскар Мюнцель утверж­дает, что в интересующей нас операции в плен взято 80 ты­сяч советских солдат и офицеров. В скобках, правда, огова­ривается, что эта цифра позже возросла до 103 тысяч. Что значит «позже»? Книга ведь издана через многие годы после войны, а 103 тысячи пленных были объявлены 8 авгус­та 1941 года.

Странное «уточнение».

Возникает и другой вопрос: куда же они девались, эти 103 тысячи пленных? Известно, что со всех сборных пунктов пленных, захваченных в районе Первомайск — Новоархангельск — Умань, свезли или согнали в так называемую Уманскую яму. Каждый, кто видел или увидит на окраине Умани территорию бывшей птицефермы и карьер кирпич­ного завода, подтвердит, что 103 тысячи человек в этом квадрате просто не уместились бы.

У каждого из немецких источников своя арифметика. Одни свидетельствуют, что в Умани было пленено 30 тысяч красноармейцев и командиров. Другие называют 40 тысяч. На Нюрнбергском процессе в свидетельских показаниях бывшего охранника Уманского лагеря названа еще одна цифра — 74 тысячи.

Под фотографией, сохранившейся в официальной фото­хронике гитлеровских времен и ставшей нашим трофеем, следующая текстовка:

«Негатив № 1.13/22. Умань, Украина, страна — Россия.

Дата съемки 14 августа 1941 года.

50 тысяч русских собрано в лагере военнопленных в Умани».

Обратим внимание на цифру — 50 тысяч. Типпельскирх, видимо, просто удвоил ее, ну, а поскольку известно, что круглым цифрам меньше доверяют, он приписал еще три тысячи. Об этой фотографии еще будет рассказано на страницах этой книги, сейчас мне важна лишь цифра.

В некоторых западногерманских источниках, в частнос­ти в книге «Танковые сражения», говорится об окружении в районе Умани восемнадцати наших дивизий.

Допускаю, что наименований, точнее, номеров дивизий там могло набраться столько. А какой была реальная чис­ленность окруженных войск?

Участники боев знают, что от полков оставались роты, в лучшем случае батальоны, что дивизии сводились в от­ряды, насчитывавшие лишь по нескольку сот активных штыков.

Нет, я не хочу изображать поражение наше у Зеленой брамы как незначительный эпизод войны. Это были тяже­лые бои, закончившиеся трагически. Но в кольце оказались лишь остатки былых армий, преимущественно штабы и тыловые учреждения, такие, как полевые почтовые станции, укомплектованные преимущественно девушками, автохлебо­заводы без горсточки муки, базы горюче-смазочных мате­риалов без грамма бензина, медицинские учреждения, пере­полненные ранеными.

А теперь о танках. Типпельскирх утверждает, что под Уманью захвачено 317 советских танков!

Эх, будь у нас там 317 танков, неизвестно, как бы повернулось дело! Можно не поверить мне, если скажу, что почти не видел танков в окружении. Но ведь не я один, сотни оставшихся в живых участников тяжелейших боев с 4 по 6 августа утверждают, что на нашей стороне действо­вали тогда лишь 4 танка. Если бы у нас были танки, не потребовалось бы имитировать танковую атаку артиллерий­скими тягачами и колхозными тракторами.

Сколько наших соединений попало в котел? Даже в составленном красными следопытами Подвысокого списке командиров наших соединений из группы Понеделина одно и то же лицо фигурирует дважды: то как командир 10-й танковой дивизии, то как командир 49-го стрелкового кор­пуса. Почему? Да потому, что еще в июле по директиве Ставки Верховного Главнокомандования началась органи­зационная перестройка наших танковых войск: механизи­рованные корпуса упразднялись, дивизии реорганизовались в бригады. Так что 10-я танковая дивизия просто не дошла до Подвысокого. Она перестала существовать где-то в сере­дине июля, личный состав и остатки ее техники успели отправить за Днепр на переформирование. Тогда-то бывший ее командир и получил новое назначение.

То же можно сказать и о 8-й танковой дивизии. В Подвысоком этой дивизии не было. Там оказался в окружении лишь ее отважный командир Петр Фотченков с четырьмя танками.

Данные Типпельскирха о захваченной в районе Умани артиллерии мне так же трудно оспаривать, как и согласиться с ними. Одно скажу: пушек в Зеленой браме скопилось много, и, пока не иссякли снаряды, они составляли грозную силу. Даже немецкие источники отмечают, что наш артогонь был всесокрушающим.

А потом? Когда боеприпасы кончились?

Приведу выдержку из воспоминаний артиллериста Д. Тихевича (он живет теперь в городе Первомайске):

«Третьего августа батарея старшего лейтенанта Туровца заняла огневую позицию между Каменечьем и Нерубайкой. Полковой комиссар Харитонов приказал матчасть уничто­жить. Выпустили все снаряды по противнику. Оставили по одному снаряду на пушку. Последним снарядом зарядили орудия, с дульной части туго забили землей и ждали команды.

Когда команда последовала, бойцы целовали стволы своих пушек, обнимали, плакали, прощались с пушками».

Если Типпельскирх учел в числе захваченных и эти пушки, можно только задним числом поздравить вермахт с такими трофеями. А за командира взорванной батареи старшего лейтенанта Туровца остается только порадоваться: он дошел до Победы, поныне жив и здоров.

Это о таких, как сам Туровец и его батарейцы, пишет английский историк Д. Ирвинг: «Опаснее всего была тяже­лая выдержка советского солдата: он скорее был готов уме­реть, чем сдаться; он был смел и упорен».

Хочу привести еще некоторые выписки из книги Оска­ра Мюнцеля «Танковая тактика». Я не нашел в ней данных о бронетанковых и артиллерийских трофеях войск Клейста. Упоминаются лишь повозки и несколько бронемашин. Но от этого не легче было читать ее. Больно резануло глаз и душу немецкое начертание навек запомнившихся мне названий населенных пунктов: Монастырище, Погребище, Оратов, Умань...

Оскар Мюнцель считает, что Умань имела решающее значение для продолжения операции (то есть для захвата Днепропетровска, Запорожья, Донбасса).

Записи ведутся день за днем.

20 июля Накануне опять 16-я танковая дивизия оста­вила Оратов. 57-ю пехотную дивизию «атакуют большие силы».

22 июля Автор жалуется на дождь, на размытые дороги (позже они будут приписывать свои неудачи снегам и мо­розам). Далее снова об Оратове: «Противник атаковал Оратов с трех сторон... Оставив почти все автомашины, удается отступить... Противник, предположительно более сильный, чем раньше, используя свой успех, продвигается дальше».

23 июля «Обострение положения в 11-й танковой диви­зии».

24 июля «Зафиксировано новое обострение обстановки. Корпус должен бросить в бой последние резервы. 11-я тан­ковая дивизия отходит».

30 июля «Лейбштандарт [2] и 11-я танковая дивизия вы­нуждены отражать многочисленные удары».

   1 —2 августа «Ожесточенно атакуются части 11-й тан­ковой дивизии в районе Легедзино. Тяжелые бои, большие потери... Боевая группа «Герман Геринг» не могла пробить сильные вражеские позиции. 16-я пехотная дивизия отби­вает атаки, введя последние резервы. Противник наступает с запада и юго-востока».

   2  августа «В Каменечье подвергся атакам один из ба­тальонов 16-й мотострелковой дивизии. Он окружен. Село переходит из рук в руки. Полк СС «Вестланд» спешит на помощь — приходится выбивать русских из домов пооди­ночке».