Бегущий по лезвию 2 - Кевин Джеттер

На границе искусственного света, там, куда доходило лишь сияние луны и звезд, Холден заметил забор из колючей проволоки, за которым находилось скопление припаркованных полицейских автомобилей, челноков и более тяжелых аппаратов с закопченными дюзами мощных реактивных двигателей. Кабины были вдребезги разбиты или покрыты паутиной дорожек из аккуратных ровных отверстий — следов пуль от крупнокалиберных пулеметов.

— Этот, что ли?

Холден взглянул прямо над собой и увидел чье-то небритое лицо. Рука с черной грязью под ногтями извлекла изо рта наполовину выкуренную сигарету. Серый пепел от сигареты, медленно падая вниз, попал в одну из трубок для подачи воздуха, установленных на атташе-кейсе, и был втянут внутрь.

Рядом стоял еще один врач — вернее, нечто среднее между хирургом и мясником. Такой же небритый, в длинном белом халате с пятнами засохшей крови. Холден, пожалуй, не смог бы точно сказать, который из двух «докторов» вызывает у него большие опасения за свою судьбу.

Бейти протянул руку и выдернул сигарету у врача из рук.

— Прояви к бедняге хоть немного уважения! Брошенная сигарета прочертила в воздухе огненную дугу, закончившуюся снопом искр, когда окурок упал на землю.

— Все они прикидываются беднягами.

Сказано это было совершенно равнодушно. Казалось, небритый тип считал излишним тратить свою энергию на какие-либо эмоции.

— Ладно, давайте затаскивайте его внутрь и покончим с этим. Не торчать же здесь вечно. — Желтые от никотина пальцы забегали по клавишам управления на черном кейсе, соединенном с организмом Холдена.

— Эй… — Холдена охватила паника, когда он услышал, как сначала стих шум от работавших механизмов внутри атташе-кейса, затем раздался щелчок, а потом смолкли и все другие звуки, идущие от чемодана. — Подожди… минутку…

Глаза его стала заволакивать какая-то серая пелена. Несмотря на знойную ночь, лицо и руки Холдена в момент стали ледяными. Онемевшими пальцами он пытался дотянуться до переключателей и кнопок у себя на груди, но не позволяли ремешки, которыми он был привязан к поручню каталки. Крошечный шарик запер клапан, после чего трубки вяло опали и остались уже неподвижными.

— Да не беспокойся ты! — Небритый хирург нащупал у себя в кармане халата пачку сигарет, достал одну и вновь закурил. — У тебя, приятель, есть еще в запасе как минимум три минуты, только потом в мозге начнут происходить необратимые изменения. — Он глубоко затянулся и закашлялся. Затем кивнул двум оболтусам, которые, по-видимому, были его помощниками. — Эй, ребята, кончайте бездельничать. Пора за работу.

— Держись, приятель. — Лицо Бейти с неизменной улыбкой психа уплыло куда-то в туман. — До встречи на той стороне!

Каталку втащили в самый большой и, пожалуй, самый ветхий сборный дом. Холден каким-то чудом еще умудрился прочесть надпись, которая находилась над входом в корпус: «Центр утилизации». Ну, разумеется, не зря механики разбирают по ночам старые челноки на пятачке за колючей проволокой. Теперь он все понял. Наверняка в нем еще остались кое-какие годные детали.

Холден закрыл глаза.

Декард дожидался захода солнца.

Даже в сумерках его могли бы легко заметить и схватить. Он отлично понимал, что ему необходима не только темнота, но и большое скопление народа, толпы людей, слоняющихся по улицам Лос-Анджелеса, наполненная суетой ночная жизнь. Подобно всякому, кого нестерпимая духота гонит на улицу, словно животных в пустыне, которые вынуждены из-за этого находить себе укрытие в тени плоских нависающих над ними камней, он мог бы затеряться среди толпы, двигаясь, словно нож, в ярко освещенной воде. Мерцающие ядовитыми красками неоновые огни превратят его лицо в маску, такую же, как у всех остальных, кто вышел в это время на улицу.

Он даже не пытался удрать из ветеринарной лечебницы Ван Несса. Но сразу после того, как этот громила Андерссон выкинул его на грузовой причал, дав на прощание хорошего пинка, и захлопнул за ним металлическую дверцу челнока, Декард начал оглядываться в поисках ближайшего переулка.

Солнце уже заметно опустилось к горизонту, в результате чего одна подходящая улочка, расположенная сбоку стоящего неподалеку здания, превратилась в темную щель. Ящики для сбора мусора и брошенные коробки образовывали настоящий тоннель, в который он и нырнул. Потревоженные крысы с блестящими глазами, рывшиеся в тряпках и объедках, которые оставили бездомные после ночлега, злобно шипели и осыпали его кусочками асфальта, сыпавшегося с когтей. По мере того, как Декард все дальше и дальше пробирался в глубь улочки, стремясь поскорее уйти от света и зноя, словно преследуемый цепным псом, маленькие зверьки разбегались перед ним, припадая к земле на кучах разбитого кирпича — старушечьи лапки подгибались под их серыми брюшками — и злобно глядя на Декарда.

Даже в тени, куда не доходили прямые солнечные лучи, было настолько жарко, что под одеждой выступил пот. Ветер со стороны Санта-Аны, гоня клубы пыли по темным углам, высушивал кожу на руках, жадно слизывал влагу с губ; язык у Декарда распух и стал шершавым, а глаза были сплошь засыпаны мельчайшим песком. Он сбросил с себя пальто и повесил его за пустые рукава по обе стороны узкой ниши, чтобы соорудить нечто вроде навеса как от постепенно слабеющих солнечных лучей, так и от чужого глаза, исключая возможность своего случайного обнаружения.

В кармане пальто был картонный коробок со спичками — ими он пользовался в Орегоне для разведения огня в дровяной печи, которой отапливалась его хибара. Декард зажег одну и в слабом мерцающем свете осмотрел свое временное крошечное пристанище. Здесь царила несусветная грязь и стоял удушливый запах пота — видимо, следы пребывания предыдущего обитателя. Вот, должно быть, являлся по-старомодному образованным человеком, этаким энтузиастом культуры: в покрытые коркой грязи лохмотья, которые служили ему постелью, было запрятано несколько древних аналоговых книг — ничего, кроме кучи символов на желтых, разбухших от сырости страницах, которые были совершенно мертвы без дешифрующего цифрового оборудования. На обложках красовались светловолосая женщина, чьи глаза с полуопущенными веками напоминали готовые вот-вот выстрелить орудийные стволы, а рот был похож на свежую кровоточащую рану, и мужчина с небритой рожей, разукрашенной синяками. Когда Декард попытался засунуть эти древние книжки обратно, страницы буквально рассыпались в прах.

Он порылся в куче битого камня, надеясь отыскать что-нибудь полезное для себя и истратив на это еще одну спичку.

На глаза попалась регистрационная карточка бездомного, которая скорее всего также принадлежала предыдущему обитателю этой ниши. На фотографии размером с ноготь большого пальца был изображен какой-то святоша. Волосы его спадали на плечи, как у Христа. И он был так же мертв, как Христос. По-видимому, фотограф из отдела социального обеспечения успел поймать последний вздох этого бедняги. Там, где на фото должны были находиться глаза, стояли два жирных креста, в результате чего этой карточкой не мог воспользоваться никто другой. Данные на микросхеме свидетельствовали, что владелец практически исчерпал все средства, зачисленные на его счет в качестве социальной помощи. Декарду не оставалось ничего другого, кроме как выбросить этот бесполезный тонкий прямоугольник.

Правда, санитарная машина, когда забирала безжизненное тело, оставила после себя и кое-что более полезное: обыкновенный стальной прут длиной с предплечье человека. Имея весьма солидный вес, этот прут при случае мог стать неплохим орудием для того, чтобы проломить кому-нибудь череп. Спичка, догорев, обожгла пальцы, но Декард смог бы прочесть рельефную предостерегающую надпись даже подушечкой большого пальца: «ИСПОЛЬЗОВАТЬ ТОЛЬКО В ЦЕЛЯХ САМООБОРОНЫ! ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ДЛЯ ОГРАБЛЕНИЯ ИЛИ НАПАДЕНИЯ НАКАЗЫВАЕТСЯ ЛИШЕНИЕМ ВСЕХ СОЦИАЛЬНЫХ ЛЬГОТ». Такой стержень являлся стандартным снаряжением людей на улицах Лос-Анджелеса наряду со спальными мешками «Салли-Энн», до которых более всего были охочи уличные грабители.

Теперь Декард уже не чувствовал себя совсем безоружным. Он положил стальной стержень на асфальт позади себя — так, чтобы был под рукой, обхватил колени руками и, опустив на них голову, стал дожидаться момента, когда последние отблески дня окончательно утонут в ночном мраке. И пытался пока хоть как-то обобщить и свести воедино все свои планы.

Вдруг до его слуха донеслись какие-то звуки-двигалось нечто более крупное, чем потревоженная крыса. Этот факт заставил Декарда насторожиться и выйти из полусонного состояния. Голова его откинулась назад, а рука нащупала стальной стержень. С помощью стержня он отцепил один конец тонкого барьера, сооруженного из пальто, и, опираясь на кирпичную стену, внимательно оглядел улочку по всей длине, отпугнув при этом копошащихся поблизости грызунов.