Серебряная пуля - Гарри Стейн

Ответа не было. Только еще один тяжелый вздох вырвался из пересохшего горла. Предсмертный хрип.

Логан посмотрел на сестру.

— Оживить невозможно, так? Такой код?

Дело не в том, что это имело какое-то значение. Это не его пациент.

— Можете связаться с семьей?

Она согласно кивнула.

— Ну так свяжитесь сейчас же.

Как только она ушла, он положил указательный палец на артерию, чтобы прощупать пульс. Пульс был едва заметен.

«Ну, спасибо тебе, Лукас, — с печалью подумал он. — Теперь нетрудно догадаться, на чью ответственность ляжет все это дерьмо».

Но, посмотрев на лицо умирающего, он вдруг застыдился.

Боже, разве он этого хотел?

Посмотри-ка, что это место с ним сделало?

В молчании, искренне раскаиваясь, он взял похолодевшую руку Марино в свою и глядел в окно, за которым занималось раннее свежее утро. Держал, пока не вернулась сестра.

— Они в пути, — сообщила она. — Я связалась с его помощником. — Она нерешительно помолчала. — Он умер?

Логан кивнул.

— Минуты две назад.

— Вы хотите, чтобы я что-то сделала?

— Просто побудьте здесь. А я пойду поищу Лукас.

— Скажите ей все что надо от моего имени.

Он прекрасно понимал, где она может быть. Поздними вечерами, когда молодые сотрудники хотели уединиться, они прятались в комнатенке в другом конце здания возле вентиляционных труб. Раньше это была комната для неожиданных вызовов, и там до сих пор стояла узкая кровать. Он и сам проводил там иногда время, но всегда предупреждал, где его искать. Комната была в дальнем конце длинного коридора, и, приближаясь к ней, он увидел полоску света под дверью. Намеренно резко он постучал.

— Лукас? Эй, лодырь, ты там? — Он повернул ручку двери и медленно открыл. — Слушай, у меня для тебя новости…

То, что он увидел, было полной неожиданностью. На миг он остолбенел. Ее тело безжизненно висело под потолком на длинной пластиковой трубке для внутривенного вливания, привязанной к трубе.

Независимо от него помогла многолетняя выучка. «Боже мой, я должен ее оживить!»

Пошарив в нагрудном кармане, он нашел ножницы для бинтов и, перерезав трубку за затылком на шее, положил Лукас аккуратно на пол. Пульса не было. Тело холоднее того, до которого он дотрагивался несколько минут назад.

«Лукас, ну давай, сука, что же ты со мной делаешь?» Зажав нос, он набрал воздух и, открыв рот, припал к ее открытому рту.

Внезапно подступило тошнотворное ощущение холода, ему показалось, будто он поцеловал подтаявшее мясо.

На этот раз он сказал вслух:

— Ну давай, Лукас, давай.

Он ударил кулаком по ее груди и начал ритмично ладонью нажимать на грудину, пытаясь тяжестью всего тела давить на нее.

В отчаянии он кинулся к телефону, вызывая неотложку по 5–0–5–0.

— Голубой код, комната 212.

Через минуту стали врываться люди, вызванные по тревоге. Анестезиологи проталкивали трахеотомическую трубку ей в горло, две сестры прибежали с прибором ЭКГ, появилась вся остальная братия.

И только сейчас вдруг Логан заметил кучу бумаг — компьютерные распечатки на полу, на месте, над которым висело тело. Так вот как она сделала. Она встала на сложенные стопки бумаги и выбила их из-под себя.

Через двадцать минут появился ответственный за безопасность в институте, а местные полицейские уже докладывали руководству АИРа о случившемся.

Молодой рослый блондин с блокнотом в руке выслушал Логана. Когда они закончили, Логану разрешили уйти. Он устало поплелся к двери и почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Он нехотя остановился и оглянулся.

Стиллман.

— Печально, — заметил Стиллман, нарушая молчание.

Логан мрачно кивнул.

— А для вас так просто ужасно. Сожалею.

— Я не могу понять, — тихо вымолвил Логан, — зачем ей надо было это делать?

— Люди совершают странные поступки. А мы все здесь испытываем огромное давление.

— Мне казалось, я ее знаю, и не могу отделаться от мысли, что мог ей чем-то помочь. — Он кивнул в сторону двери.

— Нам предстоит рабочий день.

Логан стоял, точно приросший к месту.

— Ну просто не могу понять.

— Черт побери, Логан! — вдруг взорвался Стиллман. — Хватит кукситься.

Дэн, смутившись, уставился на него.

— Я просто не могу понять, — передразнил его Стиллман. — Вы думаете, только у вас такое тяжелое утро. Я пришел после встречи с семьей конгрессмена Марино. Вот где тяжело. — Он помолчал. — И поймите, Логан, то, что случается с младшим научным сотрудником, ничего не значит. А если что-то имеет значение, так это сам институт.

Логан стоял в замешательстве.

— Я думаю, она перенесла сильный стресс, — сказал он.

— Стресс? Проблема доктора Лукас — характер или сила воли. Она запуталась и не смогла противостоять трудностям.

Логан ошарашенно слушал.

Конечно, у него мелькнула мысль, наверное, она понимала, что в смерти Марино станет козлом отпущения, и это толкнуло ее на край пропасти. Но он отбросил эту мысль.

— Я не думаю, что она могла помочь ему, — ответил он с какой-то кротостью, от которой даже самому стало противно.

— Вы правы, и вообще едва ли она была одним из лучших врачей здесь.

Ужасное действо, разворачивающееся перед ними, подходило к заключительному моменту. Тело, закутанное в простыни, прикрепили ремнями к носилкам.

— Я думаю, это несправедливо, сэр. Такая потеря, она была хорошим врачом и хорошим человеком.

Неожиданно Стиллман снисходительно улыбнулся.

— Такая потеря? Да не преувеличивайте, Логан. От нее не было никакого толка.

Логан не звонил Сабрине до вечера, и прошло уже почти двенадцать часов. Они договорились, что все случившееся между ними надо держать при себе и в институте вести себя как обычно, строго. Они слишком хорошо представляли, где работают, и понимали, что если узнают об их отношениях, то все происшедшее могут использовать против них самих.

Но из-за недавних событий стало казаться, что вчерашнего вечера вообще не было.

— Ведь уже поздно, да? — сказала она, когда Логан позвонил и спросил, нельзя ли ему зайти.

Он был в нерешительности — уже почти девять.

— Ну…

— Я просто хотел поговорить. Извини.

— Логан, послушай меня, пожалуйста. Не относись к тому, что случилось прошлой ночью, слишком серьезно. Мы коллеги. Это прекрасно. Но я не хочу быть человеком, которому ты будешь звонить по ночам.

— Нет проблем, — мрачно ответил он. — Послушай, может, мы поговорим в другой раз?

Она шумно вздохнула.

— Да, ты прав, сегодня был тяжелый день и все обсуждают только это, но никто не говорит ничего конкретного.

Стоя в телефонной будке, Логан вдруг почувствовал надежду.

— Потому что никто не знает, как реагировать. Никому не приходилось сталкиваться с чем-то подобным.

— Да. И здесь кое-что еще. Все расстроены, но боятся, что кто-то это заметит, особенно Ларсен и Стиллман.

Он вдруг понял: Сабрина права.

— Ну ладно, пошли они все, — ответил он с внезапной горячностью. — Нельзя допустить, чтобы это событие сказалось на нашем проекте.

Девушка помолчала.

— Послушай, Логан, а сколько тебе надо времени, чтобы добраться до меня?

Закрыв за ним дверь, она страстно поцеловала Логана.

Он удивленно отпрянул.

— А я думал, что ты хотела узнать подробности.

Она указала на стул.

— Да, мы сперва поговорим, а потом займемся любовью.

— Тебя непросто понять, Сабрина.

Не обращая на него внимания, она уселась напротив и напряженно подалась вперед.

— Ты хорошо знал эту Лукас?

— Нет, не особенно. А ты?

— Нет. И я думаю, не очень нравилась ей.

— Да она со всеми так себя вела, разве нет?

— Расскажи мне все, что случилось. Все до деталей.

Он глубоко вздохнул и рассказал.

Выслушав, Сабрина посидела секунд пятнадцать, ее лицо ничего не выражало.

— И ты не заметил никакой записки?

Он покачал головой.

— У меня такое ощущение, что все произошло спонтанно. У нее были проблемы с деньгами, а к смерти Марино, вина за которую падает на нее, она должна была отнестись, как к концу карьеры. Ты это знаешь не хуже меня.

— Ты знаком с Рэйчел Мэйгс?

Рэйчел Мэйгс — еще один новичок, тихая, прилежная девушка из Сан-Франциско.

— Кажется, она ничего.

— Видишь ли, Логан, дело вот в чем. Рэйчел была лучшей подругой Барбары Лукас, и сегодня она говорила со мной. Но только потому, что я женщина.

— Ну и что?

— Она рассказала о некоторых деталях, о том, что они выделывали с этой Лукас. Каждый день они ее оскорбляли, унижали ее достоинство. Буквально вчера Кразас сказал ей, что она не подошла бы даже для того, чтобы заворачивать конфеты в фантики.

— Я знаю, они превратили ее жизнь в ад.