Рубакин (Лоцман книжного моря) - Александр Рубакин

Уезжая из Петербурга и, видимо, уезжая надолго, Рубакин должен был позаботиться о библиотеке. Нечего было и думать о том, чтобы взять с собой эту громадную библиотеку, достигшую к тому времени 115 тысячи томов. Продавать ее ему претило – у Рубакина была одна характерная черта: он не любил покупать книги. Но и продавать книги он не терпел, у него была какая-то уверенность в том, что книга не должна быть предметом купли-продажи, а только предметом распространения и чтения. Поэтому-то он и решил передать бесплатно всю свою громадную библиотеку в Петербурге одной из самых мощных, хотя и недавно возникших просветительных организаций – Всероссийской лиге образования. Только небольшую часть наиболее нужных для своей работы книг он оставил себе, и они легли в основу созданной им уже за границей второй громадной библиотеки. Передавая библиотеку этой лиге, Рубакин сказал в своей речи:

«Мы присутствуем не только при политическом возрождении нашей родины. Перед нами стоит во всем его грозном величии вопрос социальный. Вокруг нас кипит борьба труда и трудящихся во имя перестройки всего общественного здания на новых, справедливых началах, т.е. во имя того принципа, что все блага, созданные природой или обществом, все богатства, сделанные коллективным трудом всех, по самому существу своему представляют общественное достояние, которое лишь при современном социальном строе превращается в частную собственность и, следовательно, для восстановления справедливости рано ли, поздно ли должно перейти в общественное владение.

В умы широких масс все больше и больше входит сознание, что весь народ есть и должен быть истинным собственником, распорядителем и потребителем всего культурного, материального и духовного богатства.

И вот, исходя из этих соображений и стоя перед лицом величайшего исторического периода и делая неизбежный логический вывод из основных посылок того миросозерцания, которое я имею честь разделять со студенческой скамьи, я, скромный работник в области народного просвещения, считаю делом своей чести и совести служить победе этого миросозерцания не только одним пером, а потому передаю мою частную собственность в нераздельное общественное владение Московской части Петербургского отдела Всероссийской лиги образования, а в ее лице петербургскому населению и прежде всего петербургскому пролетариату и трудовой интеллигенции».

К несчастью, в руках Лиги образования библиотека стала быстро приходить в упадок, книги расхищались и не возвращались от подписчиков или возвращались в ужасном состоянии. Денег на их переплет не было, библиотечный комитет ничего не делал, число подписчиков снижалось. Да и сама Всероссийская лига образования была ликвидирована в 1909 году. Ее сменило Общество народных университетов, к которому перешла и библиотека. После Октябрьской революции библиотека перешла в ведение Губполитпросвета Петроградской губернии, и ввиду ее плохого состояния, отсутствия пополнений она была расформирована, а книги распределены между фондами массовых библиотек Петрограда. Но Рубакин не скоро узнал о печальной судьбе своего детища, а то, вероятно, был бы очень угнетен этой судьбой.

В Папуле Николай Александрович усиленно принялся за работу. Вместе со своим секретарем Поляковым он разрабатывал статистику действительных статских советников, генералов и адмиралов. Рубакин написал на основании этой статистики ряд статей для журналов «Вестник Европы», «Русская мысль» и газеты «Сын отечества» (в период народнической редакции этой газеты). Там же Рубакин написал несколько нелегальных революционных книжек под псевдонимом «Сергей Некрасов». В Финляндии им была написана книжка, направленная против царизма, «Воздайте кесарево кесарю» и была подписана «Иеромонах Серафим». Книжка была очень резкая.

В конце августа у Людмилы Александровны родился ее первый сын – Юрий. Вскоре после этого отец нанял квартиру в Выборге, в большом каменном модного стиля доме, носившем название «Отсо». Это была основательная постройка, с огромными кафельными печами. Квартира была большая, просторная, отцу прислали из Петербурга книги, всю меблировку и рояль Беккера.

В Выборге тогда обосновалось или временно приезжало туда немало русских революционеров. В частности, к отцу довольно часто являлись знакомые социалисты-революционеры и о чем-то совещались с ним. Приезжали и просто знакомые отца.

Выборг тогда резко отличался от русских городов – прежде всего своей чисто европейской благоустроенностью и культурой, затем необыкновенной честностью своих жителей – финнов. Достаточно сказать, что как в Выборге, так и в окрестных финских деревнях дома никогда не запирались на ключ – воров не боялись, да их и не было. Но это же давало возможность и агентам царской охранки заглядывать в квартиры. Поэтому квартиры русских революционеров всегда были на запоре. Финская же полиция была очень вежлива и даже предупредительна с русскими. Большинство полицейских принадлежали или же сочувственно относились к так называемым «активистам» – членам финско-шведской национально-революционной партии, боровшейся за независимость Финляндии. Нередко бывало, что эти полицейские предупреждали русских революционеров о слежке за ними со стороны царской охранки.

Жизнь в Выборге была, во-первых, очень дешева, во-вторых, дома и квартиры отличались необыкновенными удобствами, уютом, какой-то особой доброкачественностью. Дома были красиво построены, квартиры прекрасно распланированы, всюду имелись электричество и газ, а газа даже в Петербурге тогда почти не было. Там легче, чем в городах собственно России, было устраивать партийные съезды и совещания, легче было скрываться нелегальным, наконец, оттуда было возможно перебраться за границу без особого риска.

К Рубакину стали наведываться «максималисты» и «экспроприаторы». Тогда так назывались члены революционных организаций, добывавших средства для революционной работы путем нападения и захвата казенных денег из правительственных учреждений. Анархисты же при случае грабили и частные предприятия. Квартира Рубакина стала вроде «конспиративной квартиры», где в крайнем случае можно было и переночевать.

Нелегальные являлись иногда поздно вечером, а утром Людмила Александровна с удивлением видела у себя за столом двух-трех незнакомых людей, которые едва отвечали на ее приветствие. Она стеснялась с ними разговаривать – как бы не погрешить против конспиративной этики. Это были люди, утомленные подпольной деятельностью, годами жившие на нелегальном положении, вечно скрывающиеся от полиции, не имевшие своего угла. Рубакин, не боясь последствий, оказывал всем им широкое гостеприимство.