Всемирный следопыт, 1930 № 06 - В. Чаплыгин

— Кроме того мы будем брать и колчеданистую руду, которую прежде выбрасывали, — поддержал Синицын.

— Совершенно верно. Прежде считали годной только окисленную. Она ближе к поверхности и богаче… Ну, вот мы и пришли! — заключил инженер.

Кругом были те же осыпи угловатого ржавого щебня и черные груды отвалов. Из-под щебня, приподняв тяжелую плиту породы, выкарабкалась тощая березка и, скучая, поникла чахлой листвой. В стороне торчало сгнившее бревно разрушенного штольного крепления. По этому бревну только и можно было определить, что здесь вход в брошенные выработки.

— Да, работа здесь крепкая, — проговорил Милановский. — Все это нужно будет чистить. — И привычно стал осматривать место, временами сверяясь с чертежом.

Из-под бревна выползла ящерица и побежала, извиваясь между камнями. Кто-то швырнул в нее камнем. Ящерица спряталась. Камень, подпрыгивая, покатился вниз по осыпям.

В это время за Аргунью что-то очень сухо и резко щелкнуло. Над головами рабочих, занятых старой штольней, прозвенело пискливо и неприятно. Словно задрожала невидимая, очень туго натянутая струна. И люди, стоявшие на осыпях, вдруг втянули головы в плечи, молча переглянулись, присели и медленно-медленно начали сползать по камням вниз…

У штольни остался один Синицын. Он посмотрел за реку, где китайцы с лопатами уже на половину своего роста вкопались в землю, и понимающе кивнул головой.

— Слушай! — обратился он к ползущему Трофимову. — Тебя спрашиваю: скоро ты починишь свой радиум?

В ответ Трофимов ругнулся.

Синицын повернулся и на четвереньках пополз вверх по сопке. Еще несколько раз щелкнуло за рекой, и каждый раз звенела в воздухе плохо настроенная струна.

На вершине сопки верхом на коне недвижимо сидел пограничник и очень спокойно в бинокль разглядывал китайский берег и китайскую деревушку, расположенную чуть повыше по реке. По улицам деревушки ходили китайцы в остроконечных меховых шапках, с винтовкой за спиной.

Пограничник спрятал бинокль в футляр, застегнул его, потом не спеша снял с плеча винтовку, как будто хотел перевесить ее на другую сторону, но вдруг вскинул, и прямо в бледное линялое небо пустил три звонких выстрела.

Тотчас же на холмах советского берега появились всадники. По ложбине, скрываясь за перелесками, полевым наметом проскакал куда-то конный патруль. Вдогонку помчался неизвестно откуда взявшийся мотоцикл.

Пограничник властно махнул рукой. Синицын понял и, скрываясь за отвалами, побежал вниз догонять товарищей. Он успел лишь заметить, что как только на сопках появились наши патрули, улицы китайской деревни разом опустели.

II. Два берега.

На следующее утро по старому Нерчинскому тракту шла пехота, шла конница, плыли по ухабам и рытвинам, как лодки в бурю по морю, грузовики с припасами и людьми. Не сбавляя скорости, ухитрялись проскакивать по гатям и трясучим мосткам самокатчики и мотористы. Инженерные команды спешно приводили в порядок полотно дороги.

Войска пришли к Аргуни и стали лагерем за сопками, неподалеку от сторожки.

В то же утро заработал приемник в клубе (Трофимов провозился с ним всю ночь), и рупор, кашляя и икая, оповестил собравшихся о предательстве манчжурских властей, о захвате КВЖД, о разрыве сношений и о том, что китайцы стянули к границе не мало десятков тысяч наемных солдат. Тогда все поняли, что за канавы копали китайцы вчера на своем берегу.

Телеграф весь день выбрасывал бесконечно длинную ленту сообщений, многие из которых были шифрованы. Они адресовались военному штабу, и телеграфист, первый раз в жизни принимавший настоящие шифрованные телеграммы, был необыкновенно горд. После дежурства он обошел знакомых и всем с большим достоинством рассказывал:

— Сегодня целых четырнадцать шифрованных депеш на приеме… Правительственные-с…

Из-за Аргуни китайцы весь день постреливали.

Поднимается человек на сопку — стреляют в него.

Придет к воде напиться корова — сейчас же булькают и свищут кругом пули.

Стреляли по собакам, по лошадям.

Вечером в сторожке состоялось производственное совещание разведывательных партий.

На совещание пришел командир полка.

В сугубо осторожных выражениях он рассказал о положении на границе. Упоминая о китайцах, он говорил «та сторона», а несколько раз обмолвившись и назвав их «противниками», сейчас же поправлялся, хотя и без особой торопливости.

Он подробно расспросил о работах горной разведки, внимательно просмотрел планы и чертежи и, уходя, потребовал, чтобы сейчас же была снята с вершины 165,4 буровая вышка, за целость которой он не ручается, «если на той стороне появится артиллерия».

На том же совещании горняки решали свою дальнейшую судьбу. Продолжать ли разведку или кончить ее «в силу объективно сложившихся обстоятельств»? И совсем почти уже было решено сосредоточить работы на рудниках, расположенных в отдалении от границы, ближе к Нерчинскому заводу, как вдруг в сторожку ворвался запыхавшийся Синицын, которого тщетно разыскивали перед началом собрания.

И все пошло по-иному.

Синицын вбежал, размахивая бумажкой.

Оказалось, что не все телеграммы этого дня были шифрованными: на бумажке был вполне понятный перевод тех точек и тире, которые Кадаинская разведка слала Нерчинской. Текст был записан торопливо и неразборчиво. Синицын, торопясь сообщить его рабочим, некоторые особенно неразборчивые слова взял на свою совесть. Вот что он в конце концов прочитал: «Кадая шлет привет Нерчинску. Помня о договоре соревнования, интересуемся ходом работ. Со своей стороны сообщаем: прошли две штольни с откачкой воды, углубляем квершлаги, крепление ставим новое. Три скважины дали результаты выше среднего. Наглость китайских генералов не помешает нам вести соревнование и дальше и выйти из него победителями».

— И выйти из него победителями! — кричал Синицын, размахивая телеграммой. — Это, что же такое, товарищи Ведь смеются нам в лицо! Наложим, говорят, вам по первое число, пентюхи вы этакие! И наложат! Еще как наложат, если мы будем трусами и предателями нашего рабочего дела! Мало ли какие неприятности случаются! Если чуть что — прятаться, так никакой пятилетки, товарищи, не выполним! И китайцы первые будут смеяться. «Испугались, — скажут — и все свои потроха порастеряли». Это не дело, товарищи! Китайцы — китайцами, а штольня должна быть пройдена в срок!

Синицын говорил горячо. И его слова попали в цель. Хотя раздавались голоса, что «кадаинцам-то хорошо, там не стреляют», что «зря рисковать тоже не стоит», все же десять рабочих из присутствовавших объединились в ударную бригаду. Ударники обязались в месячный срок пройти штольню «В» с расчисткой всех квершлагов и заменой креплений и клетей.

Здесь же срочно была составлена в решительных выражениях ответная телеграмма Кадае. Главный автор ответа, молодой рабочий без передних зубов и с веселыми плутоватыми глазами, нацарапав его на листке из блокнота и перечтя, стукнул ладонью по столу и крикнул, выражая общую мысль:

— Ну и шарахнет же их эта цидулька по кумполу!

Возбуждение, охватившее собрание, было так велико, что некоторые собрались сейчас же, не теряя ни минуты, итти в штольню. Еле-еле удалось их заставить повременить хотя бы пару часов, пока будет составлен план ударных работ.

Как только Синицын начал свою речь, Милановский понял, что будет сделано так, как захочет этот горячий прораб. И потихоньку он сполз со своего председательского места и пересел на табуретку, стоявшую в углу. Оттуда исподлобья наблюдал происходящее в сторожке и улыбался чуть-чуть по-родительски…

В тот же день Ху-Чень потерял своих клиентов. Никто больше не приезжал к нему за товаром, даже лодки куда-то пропали с реки. Ху-Чень был большим оптимистом.

Но когда однажды в лавку пришли китайские офицеры и забрали весь товар, ничего не заплатив, Ху-Чень разбил в щепы свою лодку, снял вывеску, заколотил двор и уехал на коротконогой белогривой лошадке на юг.

Из деревни, напуганные призраком войны, уходили китайские крестьяне. Увозили на ручных тележках детей, уносили в плетеных кошолках немудреный скарб. Женщины уезжали верхом, по три на одной лошади. В фанзах хозяйничали офицеры.

Как вороны, почуявшие запах падали, приходили с гор, с недоступного хребта Икэ-Хули, шайки хунхузов, поджигали деревни, и обмазанные глиной фанзы горели дымно, медленно, как горят кучи сырых листьев. Никто их не тушил. Китайское командование встречало хунхузов предупредительно. В наемной армии было так мало смелых и горячих воинов! Бандиты могли пригодиться. Шайки вступали в регулярную армию, и предводители их не мало часов проводили на берегу Аргуни, с жадностью посматривая на советский берег. Коварные планы неожиданных ночных набегов, поджогов и грабежей привычно возникали в головах опытных разбойников. И к вечеру с большими предосторожностями ушла верх по реке шайка, состоявшая из людей, зарекомендовавших себя самыми отчаянными головорезами. Выше по Аргуни они надеялись найти хорошее место для переправы.