Дмитрий Донской. Пробуждение силы - Михаил Ланцов

— Что тебе нужно от них?

— Лояльность. Не хочу, чтобы братья-монахи ударили в спину моим людям.

— Я сегодня же навещу настоятеля.

— Добро, — кивнул Дмитрий и, решив, что несколько дней они все одно здесь пробудут, приступил к организации полевого лагеря для своей небольшой армии. В конце концов, подражает он Древнеримскому легиону или нет? Легенду нужно кормить свежей пищей, чтобы поддерживать ее актуальность. Да и шанцевый инструмент имелся. Отчего бы не порезвиться? А то еще кто ночью нападет — очень неприятно будет проиграть кампанию из-за такой опрометчивой неосторожности.

Переговоры с монастырем затянулись.

Сложность заключалась в том, что сдать позиции-то он мог. Но Дмитрий уйдет, а монахам здесь жить. И идти на столь демонстративное предательство они не могли. Боялись.

Утром третьего дня, весь этот цирк с переговорами завершился самым банальным образом — к городу подошел отряд Тверского князя. Разумеется, не полное исполчение княжества, а только лишь его дружина, да небольшое количество охочих из городовых полков. Суммарно чуть больше двухсот пятидесяти дружинников вышло. Конных, разумеется. Важным моментом было еще и то, что почти все, отъехавшие из Москвы при Дмитрии дружинники да бояре также прибыли с Василием Михайловичем Тверским. У них был зуб на своего старого князя.

При виде подкрепления в городе сразу оживились.

— Сколько войск в Суздале? — Поинтересовался Великий князь у митрополита.

— Я не знаю, — пожал он плечами.

— Что, тебе не сказал настоятель?

— Он не знает, сколько войск в городе.

— Скажи, а как бы он поступил, твердо зная, что я возьму город? Упорствовал бы?

— Вряд ли.

— Значит, он уверен, что я города не возьму. Ведь так? Ну же, не отводи глаза.

— Да, он считает, что ты постоишь под стенами города, да и пойдешь восвояси. Людей для приступа у тебя мало. А механизмов метательных и вовсе нет.

— Хм. Думай сам, я в церковные дела вмешиваться не хочу, но, на мой взгляд, не зная, какими войсками располагает город, оценивать шансы очень опрометчиво. Он либо дурак, либо хитрец. Ладно… — Прервал диалог Великий князь и задумчиво посмотрел на городские ворота.

Совершенно очевидно, что после поражения на Клязьме, братья послали за помощью в Тверь, надеясь на объединение усилий. О том, какие потери понес Великий князь, они не знали и, вероятно, ожидали, что второго удара он не выдержит. Сейчас же сложилась уникальная ситуация, когда Дмитрий мог легко разбить каждого по отдельности и даже, пожалуй, их объединенное войско. Если, конечно, его выстроить с одного фронта. Сейчас же, атаковав, к примеру, Тверское войско, Дима подставлял тыл под удар из Суздаля. И наоборот. Очень неудобно и опасно.

— Может быть, нам стоит отойти? — Поинтересовался Энрико, который также все понял.

— Это сильно ударит по вере моей пехоты в себя. Нет. Нужно решительно бить врага.

— Но как? Ты же понимаешь, что победа может достаться тебе очень дорого.

— Понимаю. Это риск. Но мне нужно работать на репутацию. Сдам назад сейчас — люди перестанут верить в мою звезду.

— Не понимаю я тебя… — покачал Энрико головой.

— Не страшно. Может позже. Ты со мной?

— С тобой? — Усмехнулся Энрико. — Конечно. У меня просто нет выбора.

— Хорошо, — кивнул Великий князь и начал распоряжаться.

Не прошло и пяти минут, как московская пехота организованно выступила из лагеря. Быстро построилась и под мерный барабанный бой пошла вперед. Прямо к Тверскому войску. Дмитрий выстроил своих пехотинцев довольно рискованно. Пикинеры встали в одну линию, заняв фронт в полторы сотни метров. Лучники небольшими отрядами, в две шеренги, разместились сразу за плечами пикинеров, занимая совокупно весь фронт с небольшими разрывами.

Прорвать такой строй можно? Конечно.

Однако Великий князь рассчитывал на то, что Василий Михайлович спешить не станет и построит своих людей привычным для тех лет манером. То есть, сформировав из кавалерии две линии, идущие одна за другой. Так поступали повсеместно как в Западной Европе, так и на Руси при наличии должного количества всадников. Плотное, глубокое построение, характерное для кирасир XVIII–XIX веков просто еще не придумали. А тот эпизод на Клязьме, когда Константиновичи отправили вперед фактически глубоко эшелонированную толпу всадников, было продиктовано излишней самоуверенностью и бурной эмоциональной реакцией братьев. Психанули.

За пехотой встали кирасиры двумя отрядами. И отряд венецианцев в центре конной линии. Все-таки тяжелая итальянская кавалерия за счет тяжелых коней на голову превосходила дружинников. Она была способна уверенно выступать против них в пропорции один к двум, а то и один к трем.

Василий Михайлович Тверской изрядно опешил от того, как слаженно действовал его враг, выстраиваясь и подготавливаясь к бою. Но собравшись с духом, приступил к своим обязанностям. Все происходящее на поле боя ему не нравилось радикально. Начиная с удивительной слаженности действия московских войск и заканчивая лагерем да добрыми доспехами, что сверкали у большинства пеших и конных.

Но вот наступила небольшое затишье. Обе стороны изготовились к бою и ждали только отмашки. Посему, Тверской князь, прихватив с собой несколько ближних бояр, поехал ближе к строю противника. Поговорить. Традиция требовала этого ритуала, да и посмотреть на Московского князя очень хотелось. А то ведь сказок разных уже масса ходило. А ну, как и связываться не стоило?

— Доброго утра, — спокойным голосом Великий князь, когда они сблизились.

— Доброго? Ну, пожалуй.

— Зачем ты пришел сюда?

— Примирить вас. Хан вручил тебе ярлык на Великое княжение. Ни я, ни братья не оспариваем слово хана. Да и ты делом показал свое право на Владимирский престол.

— Братья оскорбили мою жену, сына и войско, после чего трусливо сбежали с поля боя. Я должен взыскать с них долг.

— Ты хочешь их убить?

— Только Дмитрия. Остальных выпороть прилюдно.

— Они же родичи твои. Умерь свою злость. Ты молод и вспыльчив. Сейчас ты можешь сделать то, о чем потом станешь жалеть.

— Полагаешь, мне придется жалеть о данном слове? — Удивленно повел бровью Великий князь.

— Может и так. — Кивнул Василий Михайлович. — Они совершили ошибку и поплатились за нее. Сказывали мне, что на Клязьме они более половины войска сложили. Много ли убили у тебя?

— Двоих.

— Двоих? — Искренне удивился Василий Михайлович.

— Да. Еще семерых перевязали. Мне сказывали, что один из них не выжил, другой увечным остался, а остальные через неделю-другую в строй встанут.

— Этого не может быть…

— Я предлагаю проверить, — благожелательно произнес Великий князь. — Ты ведь все равно отсюда просто так не уйдешь. Да и должок вернуть за подсыл убийц нужно. Или ты думаешь, что я все простил и забыл? Отнюдь. Я никогда и ничего не забываю. Ни хорошее, ни плохое.

— Убийц подсылал не я, — нахмурился Василий Михайлович.

— Ты был в курсе дела и не помешал. Ты хотел моей смерти. А то, что зачинщиком, скорее всего, был Ольгерд, к делу не относится. Или я ошибаюсь, и этот литвин к делу не имеет никакого отношения?

— Имеет, — продолжая хмуриться, произнес Василий Тверской.

— Вот видишь. Он подставил тебя под удар, а сам постарался остаться в стороне. Ему выгодно, чтобы мы передрались.

— И ты, зная это, все равно, хочешь продолжить борьбу с Константиновичами?

— Противоречия нужно разрешать. Они признают мою власть только тогда, когда у них иного выбора не будет.

— Но ты же обещал им такое позорное наказание!

— У них всегда есть шанс прийти ко мне и покаяться. Я ведь не зверь какой. Все пойму. Не бесплатно и не просто так, но ничего запредельного от них требовать не стану.

— А я?

— А ты, либо уходи, либо принимай бой. Лишний крови мне не нужно. Но если потребуется для дела — я пойду до конца, не сомневаясь и не переживая. Решай сам. Но если ты в скорости не покинешь поле боя, я нападу. Мне не выгодно это стояние.

После чего Дмитрий кивнул и, развернув коня, направился к своему месту в боевых порядках войска.

— Большая часть его войска — пешцы, — отметил из ближних бояр, когда Дмитрий со свитой удалился.

— Пешцы, которыми он разбил братьев.

— То было случайностью. Мне сказывали, что разозлил тогда этот юнец мужей. В бешенство привел. Вот разум и потеряли. Если же по ним по уму ударить, то и сомнем.

— Ты уверен? — Повел бровью Василий Михайлович.

— Полностью. Тут ровное поле. Что в нем пешцы против всадников?

— С такими длинными копьями да необычными доспехами?

— Мы их легко сомнем и опрокинем, — поддержал первого боярина, второй. — Их тут совсем жидкая цепочка.