Абиссинец (СИ) - Подшивалов Анатолий Анатольевич

Дальше Лиза написала, что они сразу же поехали в деревню под Ораниенбаумом, нашли кормилицу и забрали ребенка, отдав кормилице за труды еще сто рублей. Потом, помыв и приодев Машу как господскую девочку, отвезли ее к доктору, который осмотрел ребенка, сказал, что она практически здорова и велел больше с ней гулять на свежем воздухе. Они оформили крещение младенца в церкви и, получив бумаги, подали на удочерение, Поскольку отец — полковник и герой, проблем быть не должно и в Цюрих они вернуться уже втроем. В крайнем случае, если будет какая волокита, Сергей пойдет к генералу и тот поможет.

Еще было два пакета из ВМА. В первом было два номера Военно-Медицинского журнала: в одном — о применении аппарата конструкции А.Степанова для экстракорпоральной[6] фиксации костей при переломах, во втором — предварительные данные о лечении туберкулеза легких препаратом ПАСК производства того же А.Степанова. Мельком проглядел — результаты удачные, хотя никакой статистики нет, зря я у плакатов прыгал с указкой и мелом формулки чертил, ну не созрели еще врачи даже для элементарной математики в исследованиях.

Второй — тоненький, от доктора Синицына, который написал, что является лечащим врачом Хакима и пишет мне по его просьбе. Ему решили делать пластику носа и щек итальянским методом, шагающим лоскутом. Метод стебля им не совсем ясен и никто его не применял, поэтому они решили делать операции апробированным способом, тем более, что за Хакима просили большие начальники и они не могут допустить неблагоприятного исхода. Написал о применении моего СЦ в пластической хирургии, в отделении препаратом очень довольны, поскольку резко снизилось количество отторжений трансплантатов из-за гнойных осложнений. Все врачи просили передать благодарность и признательность за препарат. Еще написал, что Хаким — очень терпеливый пациент и он тоже просил передать свою глубочайшую благодарность.

Прежде чем писать ответы, пошел узнать у Альфреда, возможно ли отправить простые письма и телеграммы без шифровки, частным порядком. Ильг ответил, что в Россию — не знает, а вот в Швейцарию он отправлял в Джибути письма с курьером.

— Нужно ли показывать письма в незапечатанном виде? Проводят ли французы перлюстрацию?[7]

— Александр, я отправлял обычным письмом в Берн, в запечатанном конверте. Вопросов никто не задал.

Объяснил, почему вчера Пьетро Антонелли не был в состоянии предстать перед Альфредом, но сегодня он приведет себя в порядок и предстанет перед светлые очи премьер-министра. Тем более, у нас после похода сегодня назначен банный и парко-хозяйственный день. Узнав, что курьер будет завтра и у меня есть время на написание писем, пошел в гарнизон. Зашел к Нечипоренко и попросил вызвать его офицеров и фельдшера. Объявил, что при выходе в отставку им присвоен следующий чин, то есть, в этом чине после возвращения они могут опять определиться на службу. На вопрос, поощрили ли чем-то меня, ответил, что я тоже получил следующий чин. Нечипоренко предложил тут же всех собрать, но я попросил, пусть люди помоются, приведут себя в порядок, а ближе к вечеру все и объявим. Еще Аристарх Георгиевич сказал, что теперь казаки, все как один, хотят служить у Негуса, да и артиллеристы— тоже.

Некоторый пафосный тон сбил свежеиспеченный подъесаул Стрельцов. Из его слов следовало, что вчера он объехал лагерь и убедился в полной беспечности эфиопов. Никаких секретов, никакого охранения и об организации караульной службы никто ничего не знает и, главное, знать не хочет. Все ждут своего раса «вот приедет барин, барин нас рассудит». А «баре» где-то гуляют по окрестностям, я имею в виду Менелика с его азмачами, и до лагеря никому никакого дела нет. Есть, правда хорошие новости, нам доставили боеприпасы с русского парохода. Пришел караван и привез винтовки и нам посылку от Деда Мороза, то есть генерала Обручева. Титов поехал принимать, часа через два будет. Еще артиллеристы, по крокам Букина нашли закопанные пулеметы, треногу от фотоаппарата и ящик больших гранат. Вчера вечером привезли. Сегодня посмотрят, что с пулеметами. На могиле доктора и фейерверкера установили деревянный крест с фамилиями. Поехал, взяв ящики с винтовками к ездящей пехоте Мэконнына, буду звать их драгунами. Устроил им состязания по стрельбе — кто попадает в мишень на 300 шагах, получает мосинскую трехлинейку с патронами. Зачем мне раздавать хорошее оружие ряженым гвардейцам, пусть лучшие стрелки им владеют. В качестве жюри взял пару урядников попредставительнее, попросил надеть Георгиевские кресты, чтобы вручали призовые винтовки «Георгис ашкеры».

Как и ожидалось, стрелки из драгун — так себе, — раздал только полторы сотни винтовок на почти три тысячи душ, участвовало в соревнованиях наверно, половина, остальные, видимо, знали про себя, что на триста шагов не попадут. Заодно попытался обучать десяток человек пулеметному делу: ну уж очень туго шло, а проще сказать, никуда не годится, пусть лучше из мультуков своих палят. Стрелковая подготовка местных ашкеров заключается в том, что надо палить всем вместе в одном направлении, тогда за счет плотности огня достигается какой-то эффект. Верх тактической подготовки, когда баши разделяет ашкеров на две шеренги и пока одна шеренга палит, другая заряжает. Приехал на муле Ильг, посмотрел на мои мучения с местными «Вильгельмами Теллями[8]», я сказал, что удалось узнать об охранении лагеря и кто сейчас главный, если по военной иерархии, то Таиту Бетул, он же командир армии, да и рас Менгеши у нее командир корпуса, а я всего лишь фитаурари, к тому же «глупый али». Ильг только развел руками и сказал, что с Таиту лучше не связываться, с ней только Менелик может разговаривать, доводы остальных она не воспринимает.

[1] Это орудие, разработанное французским полковником де Банжем, серийно выпускалось с 1879 г. В данном произведении упомянута полевая конная версия орудия, со стальным стволом калибра 80 мм, длиной 2,28 м и весом орудия в 950 кг. Орудие посылало гранату весом в 4,9 кг на дальность до 7100 м. Кроме гранаты использовалась картечь и шрапнель.

[2] Не было гвоздя — подкова пропала,

подкова пропала — лошадь захромала,

лошадь захромала — командир убит,

армия разбита, конница бежит,

враг вступает в город, пленных не щадя,

Оттого, что в кузнице не было гвоздя!»

В оригинале песенка звучит так:

For want of a nail the shoe was lost,

For want of a shoe the horse was lost,

For want of a horse the rider was lost,

For want of a rider the battle was lost,

For want of a battle the kingdom was lost,

And all for the want of horseshoe nail.

[3] Практически непроходимая преграда, река в этом месте течет по каньону глубиной до двух километров.

[4] Гверилья или герилья — партизанская война, так называли борьбу испанцев с войсками Наполеона, а повстанцев именовали «гверильясы».

[5] Герой перефразирует присказку «водка без пива — деньги на ветер»

[6] То есть, наружной, вне тела.

[7] Вскрытие и чтение писем без согласия отправителя, практически — военная или полицейская цензура.

[8] Легендарный швейцарский стрелок, герой поэмы Ф.Шиллера, сбивший выстрелом яблоко с головы сына, что его заставил сделать жестокий наместник.

Глава 6. Бой при Адуа и поезд с подарками

Отправил пакет на адрес Лизы в Цюрихе. Видимо, они подыщут няньку-кормилицу из России, как же младенчика тогда везти, а Лизе в Университет уже пора. В пакет сложил все письма, в том числе шифровку для Обручева, Сергей разберется, как отправить ее через посольство.

Рассказал Ильгу о плачевном состоянии артиллерии; вчера Стрельцов и Новиков зашли в «артиллерийский парк» Негуса. Сонное царство, службу никто не несет, орудия грязные, ни у кого не добьешься никакого ответа, начальства, мол, нет и все. Итальянцы нас сейчас голыми руками взять могут. Похоже, что и часть войск Негуса куда-то делась: вчера были шатры и палатки, сегодня их нет. Дисциплины никакой — по лагерю шатаются какие-то гадалки, торговцы, менялы и никто их не трогает. Ну, вот и дождались, едва рассвело, проснулся от выстрелов и криков, наши палатки очутились немного на отшибе после отхода в никуда вчерашних соседей и кто-то решил проверить нас на прочность, но караульные подняли тревогу, казаки залегли и стали отстреливаться, а, когда противник пошел в атаку, закидали его ручными бомбами. После этого все стихло, но через четверть часа возобновилось у форта в утроенном масштабе. Там же госпиталь! Казаки вскочили на-конь и помчались на выручку. Следом покатили две брички с пулеметами, на которые за время передышки установили «Максимы». Я с Новиковым ехал на головной бричке и увидел страшное зрелище — госпиталь был разгромлен. Ближе к дороге лежал с раскроенным черепом человек с медицинскими погонами надворного советника — начальник госпиталя Григорьев, рядом ним — госпитальный батюшка, видимо они пытались увещевать ночных налетчиков, что это — медицинское учреждение и они — некомбатанты, тем более, что на рукаве у доктора была белая повязка с красным крестом. Дальше — разгромленные палатки, лежащие трупы, в том числе, сестер милосердия, ужасно… Услышал крики: «Кавалерия впереди справа», повернул голову и увидел быстро приближающееся пыльное облако. Запрыгнул в тачанку, велел развернуться, рядом встала вторая. Казаки с винтовками залегли слева и справа. Подождал, когда стали видны лица всадников и нажал на гашетку. Как быстро кончилась лента, вторая, третья! Кто-то из кавалеристов прорвался и попал под разрывы гранат. Наконец, все стихло. Впереди лежали всадники в мундирах песочно-оливкового цвета и шлемах, похожих на пробковые, а скорее всего, это они и есть, только украшены плюмажем сбоку. Кое-где силились встать раненые лошади, некоторые из них, оставшиеся без седоков, сбились в небольшой табунчик, который метался неподалеку. Увидел на соседней тачанке бледного поручика Петрова.