ПУТНИК часть I - Игорь Срибный

               В течение недели бандиты Сердюка порубали сельсоветы в Амвросиевке и Чистяково и начисто разграбили пакгаузы на станции Иловайское, где перестреляли шестерых ВОХРовцев и завладели их оружием. Выехавший на мотодрезине из Харцызской на перехват бандитов милицейский отряд по борьбе с бандитизмом попал в засаду, устроенную Сердюком у разъезда Пятихатки, и погиб в полном составе…  

              10 мая банда Сердюка совершила дерзкое нападение на станцию Ханжонково. Захватив станцию, бандиты принудили дежурного по станции выставить запрещающий семафор, ожидая поезд Москва – Ростов, который должен был проследовать Ханжонково с минуты на минуту, не останавливаясь на маленькой станции.

               Дежурного по станции, кассира, милиционера и двоих железнодорожных рабочих бандиты вывели на маленькую привокзальную площадь и расстреляли.

               Машинист поезда, увидев на входном семафоре запрещающий сигнал, остановил поезд на маленькой, заброшенной в бескрайней степи станции, где московский поезд не останавливался никогда…

               Едва состав встал, отчаянно визжа по рельсам колесами, как с двух сторон налетели на него, паля в воздух, со свистом и улюлюканьем бандиты. И пошел разбой…

               Летучая сотня входила в поселок Ханженково со стороны степи. Ранним утром того дня Сербин получил с вестовым донесение оперуполномоченного уездного ОГПУ о том, что Сердюк посылал разведку в поселок, и решил проверить эту информацию. Хоть и не совсем понятно было, что нужно бандитам в маленьком, бедном населенном пункте. О том, что на станции можно остановить поезд из Москвы, у Леонида и мысли не возникло…

               Сотня вошла в поселок, и первое, что поразило ее командира, было полное отсутствие людей на улицах. Занавески на всех, без исключения, окнах домов были наглухо задернуты. И Леонид понял, что банда уже в поселке…

               В этот момент со стороны станции послышались выстрелы….

               Сербин спешил сотню и отправил разведку на станцию. Вскоре разведчики вернулись.

               - Банда на станции, - доложил командир разведчиков старый пластун Евсей Гаманков. – На площади перед вокзалом тридцать две лошади, при них - трое коноводов. Мы их обошли садами и вышли к станции. Бандюки грабють поезд из Москвы, а по пятеро конных с кажной стороны, стерегуть. С энтой стороны можно пройти незамеченными, а от с той стороны, иде путя идуть, там не пройтить. Заметють…

               - Так, получается, их около пятидесяти человек… Значит, надо брать банду, когда она будет уходить с награбленным, - решил Сербин. – Они ведь все равно придут к лошадям. Ты, Евсей, бери с собой разведчиков и эскадрон Журавского, заходите слева. Укрывайтесь в садах. А я с эскадроном Бабенко пойду справа – в пристанционный сквер. Как только бандиты подойдут к лошадям, отсекаем их от станции и со стороны улицы, и бьем! Сигнал к атаке – граната.

               Казаки ушли с улочки и задами, укрываясь за домишками селян, вышли к станции…

               Ждать пришлось не долго. Уже через полчаса из-за приземистого станционного здания показались первые бандиты, нагруженные тяжелой поклажей. Разгоряченные удачным набегом, они весело перешучивались, толкались тюками и саквояжами, отнятыми у пассажиров…

               Сербин жадно вглядывался в толпу бандитов, ожидая увидеть фигуру в длинном кожаном пальто, но Сердюка не было видно. Лишь за окном станции вдруг мелькнула и тут же исчезла долговязая тень в коже… А может, показалось…

               Бандиты, тем временем, уже заканчивали увязывать вьюки. «Если сядут на коней, часть бандитов сможет прорваться и уйти» - подумал Сербин. Он привстал в стременах и, широко размахнувшись, метнул гранату в скопище врагов. Еще не успела осесть пыль от взрыва, как казаки Летучей сотни, завывая по-волчьи, ворвались в гущу ошарашенных бандитов, раздавая удары направо и налево.

               Сербин, срубив по пути троих, молнией домчался до станционного здания и, спрыгнув с коня, ударом ноги вышиб дверь. Из-за двери на него накинулись с обнаженными шашками двое бандитов, а в проеме, ведущем к выходу на перрон, мелькнуло и исчезло кожаное пальто. В отчаяньи от того, что из-за этой задержки Сердюк может уйти, Леонид в минуту расправился с напавшими на него бандитами и выбежал на площадь.  Вскочив в седло, он обогнул здание станции и, вырвавшись в степь, поскакал вдогон за Сердюком, который уходил вдоль поезда. Обойдя стоящий на путях разграбленный состав, пассажиры которого в ужасе забились под лавки в вагонах, он увидел далеко в степи  удаляющиеся фигуры четверых всадников.

               - Ну, брат мой Орлик, - сказал Сербин. – На тебя теперь вся надежда!

               И Орлик показал в этой дикой скачке все, на что был способен.

               Не желая терять время на рубку, Путник пристрелил с коня одного за другим двух отставших бандитов, но Сердюк уходил все дальше и дальше, постоянно ныряя в одному ему известные овраги и балки.

               И тут Орлик вдруг проявил своеволие. Когда Сердюк и его сопровождающий исчезли за обрезом очередного оврага, он не пошел вслед за ними, а стрелой помчался прямо, огибая овраг по широкой дуге. Сербин доверился чутью коня и не стал поправлять его. И не ошибся. В нескольких шагах от него из-за группы деревьев выметнулись всадники. Леонид вырвал из кобуры револьвер и одним выстрелом снял с коня охранника Сердюка. Наметанный глаз пластуна сразу определил, что конь под Сердюком идет из последних сил и вот-вот свалится, а его седок, не чувствуя этого, безжалостно нахлестывает его нагайкой…

                И Леонид не стал торопить события, доверив Орлику самому держать темп скачки и определять дистанцию погони. Умный конь оценил это и, резко сбавив темп скачки, на скаку повернул породистую голову и благодарно взглянул на хозяина лиловым глазом….

                Орлик шел теперь ровным, размеренным аллюром, сберегая силы, и постепенно настигал Сердюка.

                 Бандит яростно нахлестывал своего коня нагайкой, но обессиленное животное шло все медленнее и медленнее…

                 Солнце клонилось к закату, когда далеко впереди встал конь Сердюка. Он некоторое время стоял, как бы собираясь с силами, перебирая сухими ногами. Но вдруг резко пошел боком и… упал, забившись в агонии…

                 Сербин медленно подъезжал к выбирающемуся из-под крупа коня всаднику…

Глава 23

               Они стояли друг против друга… Их разделяло не более пяти шагов и… целая жизнь. Жизнь одного из них, которому будет суждено Господом принять смерть именно сегодня. Именно сейчас – в этот теплый майский вечер, наполненный дурманящими ароматами степных трав, легким шелестом ветерка, перекатывающим по бескрайним просторам степи игривые волны  серебристо – голубых  метелок ковыля, звонкой песней жаворонков, кувыркающихся в высоком предзакатном небе…

               Они стояли, глаза в глаза. Налитые кровью глаза Сердюка полыхали лютой злобой и ненавистью… Глаза путника были спокойны и сосредоточены… Еще не было произнесено ни слова…

               - Ну, чего ты ждешь, Сербин? – наконец прохрипел Сердюк. – Стреляй! Твоя взяла, краснопузый!

               - А я не твово поля ягода, Сердюк! – ответил Путник. – Я не стреляю в людей безоружных, подобно тебе и твоим бандитам. Мы с тобой сведем счеты, но по – казацки. Чья шашка лучше, тот и пан. Ну, а чья окажется хуже – тот пропал…

               Путник снял с плеча кобуру с «Маузером» и, повесив ремешок кобуры на луку седла, легким шлепком по боку коня, отпустил его на травы.

               - Ты бы снял пальтишко-то свое, мешать же будет биться, - сказал Сербин, вынимая из ножен свою легкую арабскую саблю, и ласково проводя большим пальцем левой руки по жалу клинка.

               Сердюк сдернул с себя длинное тяжелое пальто из коричневой хромовой кожи, которое носил, не снимая ни зимой, ни летом, и отшвырнул его за спину…

 .

                И только теперь Путник понял, почему Сердюк всегда был в пальто: под ним оказался парадный казачий френч с шитыми золотой нитью погонами есаула, с раззолоченными аксельбантами и орденами – Св.Владимира с мечами и бантом, двумя офицерскими Георгиями и тремя медалями «За храбрость»…

                - Ух, ты! – удивился Сербин. – Да ты, Сердюк, оказывается, славно воевал! А погоны офицерские прятал от всех, как и свою офицерскую честь?

                - А не тебе судить мою офицерскую честь, холоп! – рявкнул Сердюк, свирепея, и выдергивая из ножен офицерскую шашку с Георгиевским крестом на эфесе.

                Они сделали круг, медленно перебирая ногами, и раскручивая в руках шашки, разогревая кисть. И вдруг одновременно бросились в рубку, с неимоверной скоростью нанося и парируя удары и уколы противника.